Бывалые охотники говорили мне, что охота на косача — это самое увлекательное дело. Оно требует изворотливости и тонкой смекалки. Это поединок между не лишенной птичьего интеллекта лесной курицей и азартным охотником.
Когда лед уверенно покрыл озера и речку Медведку в северных окрестностях города Стрежевого, я и мой приятель, врач городской больницы, в наглухо завязанных белых халатах с малокалиберными винтовками в руках отправились охотиться на косача.
Раннее утро щипало за щеки игривым морозцем. Желтое солнце уже выкатилось из-за горизонта и горело золотыми вспышками на вершинах елей и сосен.
Мы подошли к берегу реки Медведки. Сама река узким, льдистым серпантином змеилась между кустами по усыпанной свежим снегом таежной опушке. В бинокли напряженно всматриваемся в кроны крайних елей, надеясь увидеть дичь. Наконец, спустя полчаса приятель глухим шепотом сообщил мне об увиденном им косаче и указал рукой на ту ель, где сидела птица. Я направил бинокль на то дерево и сразу увидел на макушке ели фигурку некрупного косача.
Петух сидел спиной к нам, и его оперение в лучах восхода отражало изумрудное свечение. Он не шевелился и, наклонив голову, разглядывал что-то внизу, не подозревая, что в полусотне шагов от него затаился его рок, полыхающий огнем азарта в глазах двух охотников.
Я был поглощен наблюдением за птицей, как вдруг резкий звук выстрела хлопнул меня по левому уху, а в бинокль было видно, как от хвоста тетерева отлетело вверх несколько радужных перьев. Косач камнем упал вниз, а затем на бреющем полете тяжело и медленно полетел вдоль кромки леса и сел на сосну на противоположном берегу реки.
За самовольное поведение я высказал напарнику пару непечатных «комплиментов», которые он принял как справедливые, после чего мы решили форсировать речку по тонкому льду. Распластавшись на животах, осторожными змеиными движениями на дистанции около 10-ти метров друг от друга, двинулись мы на левый берег реки. Ее ширина в месте форсирования составляла не более 5 метров.
На середине реки лед плавно прогнулся под нами, и каждый из нас оказался в ледовом гамаке. Кровь жаром охватила голову, сердце готово было выскочить из груди. Но, затаив дыхание и используя охотничьи ножи, мы благополучно выбрались на берег.
Придя в себя, мы, прикрываясь прибрежным кустарником, пошли на сближение с косачом на дистанцию верного выстрела.
Петушок так же, как прежде на ели, невозмутимо сидел теперь на сосне. Приблизившись на достаточную дистанцию, мы согласованно приложили приклады винтовок к плечу. Но в момент нажатия на спуск тетерев поднялся с сосны и довольно живо перелетел на правый берег реки и снова сел там на ель.
Обогащенные опытом благополучного форсирования, гонимые азартом, мы сходу ринулись на повторное преодоление препятствия тем же способом. К тому же в избранном месте река была гораздо уже, чем в прежнем.
Снова наши животы скользят по холодному льду. Опять лед прогибается под нами угрожающей разрывом дугой. И вот, когда руки уже ухватываются за берег, лед внезапно разрывается, и мы по грудь проваливаемся в воду.
После недолгой возни выбираемся на сушу. Косач напрочь вылетел из головы!.. Единственным насущным желанием было развести большой костер. Наконец, после напряженных усилий он пылает на берегу Медведки, охватывая жарким теплом мокрую одежду и продрогшие тела.
По поводу этого приключения хочется сделать резюме: самонадеянный и неуправляемый азарт — это всегда только конфуз и более ничего!
Арий Герасимов, г. Томск
Этот рассказ был опубликован в нашей газете «Томский охотник и рыболов» в феврале 2009 года.
