Вспомнил давний случай из карельского отпуска. Не думал, что утиная зорька может окончиться такой эмоциональной встряской.
Осваивая новые места, я вышел к большому лесному озеру. Оно казалось глубоким, но вдоль берега буйствовала растительность. Такие мелководья могли привлечь на ночную кормежку водоплавающую птицу. Захотелось это проверить. Солнце уже сползало в закатные облака, и я решил не возвращаться в лагерь, а дождаться вечера здесь.
Подступили сумерки. Прогалом, между кустами добрался до воды. Полумрак уже заволакивал передо мной островок, стирая насыщенность его красок и резкость очертаний. В жиденькой осоке суетилась ондатра.
Стайка нырков, выплывшая из-за мыска, постепенно смешалась с подстерегшей день мглой. Единственная пара уток описала над камышом дугу и плесканулась под заболоченный берег, куда накануне я безуспешно пытался добраться в коротких сапогах. Дальше стоять было бесполезно.
Лицом к «лицу»
Разворачиваясь в кустах, я дрогнул, увидев перед собой темный объект. Рявкнув, медведь махом поднялся в высоту и шумно втянул воздух. Я почувствовал, как размякли коленные суставы. В его внезапном появлении за спиной, было что-то демоническое. Возникла мысль, что зверь меня скрадывал. Простояв на задних лапах несколько секунд, хищник опустился. Но не уходил.
Положение было неопределенным: неясно, принимает он меня за соперника, за охотника или добычу? Следовало бы заменить патроны с дробью на пулевые. Но, в момент перезарядки, я рисковал остаться с пустыми стволами, и это меня останавливало. Поведение зверя было непредсказуемо.
Вероятно, я прошел к воде медвежьей тропой. Видимо, мое появление на ней стало для него неприятным и неожиданным сюрпризом. Возможно хищника подвел ветер, а вдруг, наоборот, — подвел ко мне? Теперь он решал, что делать.
Моя мысль заметалась, обжигая мозг, словно костер на ветру, вспышками освещая возможные повороты в поведении медведя и мои ответные действия. Я нащупал ножны, но извлекать клинок не стал, сознавая, что занятая рука будет помехой при стрельбе, да и сам инструмент казался легковесным для такого случая.
Открыл ружье. Мохнатая колода предупредительно колыхнулась, утробно ругнувшись. Пришлось спешно захлопнуть двустволку. Этот звук смешался с недовольным ворчанием. В лунном свете я заметил зубы хищника и ощутил, как стянуло кожу на моей голове.
Медведь почувствовал себя хозяином положения. Он взвешивал шансы, которые в этой обстановке явно превосходили мои: разделяющий нас кустарник зверь протаранит за два-три прыжка. Выпущенная из стволов «пятерка», запутавшись в шерсти, не пробьет и шкуру. При нападении, в пылу атаки, даже ощутив этот ожог, отвернуть медведь уже не успеет. Выстрел в такой ситуации лишь распалит его.
Я постоянно держал свой вес на семидесяти четырех килограммах, он же, не просто обладал другой категорией, а превосходил меня массой вчетверо. Если эта махина ринется, то мне в вязком кустарнике не увернуться — сметет и располосует лезвиями когтей. Сразу представилось, какая на них грязь. Возможно, недавно он копался в какой-нибудь падали…
Спасение или ловушка?
Необходимо было на что-то решаться. Собравшись, я подал голос. Зверь встревоженно ворохнулся. Это меня вдохновило, и, вложив в голос как можно больше уверенности, я выдохнул:
— Пошел!
Подействовало. Силуэт мягко сдвинулся и растворился на фоне чернеющего леса. Я даже не услышал шороха травы. Тихо. Только ветерок шуршит позади осокой.
В воздухе повисла неясность: ушел он или выжидает поблизости, улучшая момент для своих замыслов? Невидимый, зверь казался еще чудовищней. Представлялось, что охватывающая меня тьма и есть косматый, распустивший когти медведь.
Я не сразу осмелился стронуться с места, но надо было пользоваться моментом. Перезарядил ружье и, настороженно осматриваясь, двинулся через кусты к лесу.
Минуя место, с которого скрылся зверь, я почувствовал удушливый запах животного. От этого близость хищника стала еще ощутимей, а возможность столкновения с громадным обладателем такой вони представилась особенно реальной. Казалось, он уже готов сомкнуть челюсти на моем затылке, вырвать когтями шейные позвонки.
Впереди ждала тайга, и воображение вырисовывало четкие контуры притаившегося медведя, в каждом сгустке подлеска, движимого вечерним ветерком. Его черную тушу в темноте разглядишь, только когда навалится.
Крадучись, опасаясь прибавить ход, чтобы не заглушить своими шагами преследователя, я двигался к визирной просеке. Мелколесье кончилось. Из тьмы выросла стена замшелого ельника. Погружаюсь во мрак. Каждый выворотень выглядит предателем, маскирующим смертельную опасность. Тьма поглощает, сводит меня с хищником. Напрягаюсь от резкого скрипа невидимого дерева…
Жуть в груди
И вдруг… невероятный шум взрывает лес. От неожиданности похолодело не только в груди, но и ниже пояса. Думаю, что, дрогнув, отпрянул и медведь. Ведь он тоже не знал, чего ожидать с моей стороны.
Оказалось, это взвихрились из кустов тетерева, расположившиеся ночевать на границе леса. Стая, таящихся в лесном мраке черных петухов, с тревожным грохотом взмывших на крыло, ударилась в паутину моих натянутых до предела нервов, грозя порвать их. Сердце остановилось вместе с дыханием, затем заколотилось, нагоняя упущенное. Наверно, когда медведь стоял напротив, приподняв губу, в демонстрации оскала, было легче.
Наконец я ощутил, что вышел на визир. Просвет лишь угадывался. Бродить до темна я не собирался, поэтому фонаря у меня не было, но стало легче от сознания верного направления. В то же время, ощущение возможного внезапного нападения не покидало.
Но вот меж стволами мелькнул свет костра. Я прибавил ходу, потом услышал голоса и ощутил, как ядовитая жуть змеей выползает из груди, почувствовал, что по моим следам в ночи никто не идет.
Читая на диване этот рассказ, невозможно ощутить, что довелось пережить мне в причудливой таежной тьме. Но, делясь с ребятами своим приключением, даже у костра, где нас было четверо, да еще с двумя собаками, я чувствовал, что мое волнение передалось и им. Все прониклись ощущением, что вышедший на кормежку хозяин бесшумно бродит в обступившей лагерь тьме.
Я успешно охотился на кабана, лося и северного оленя, но мне мечталось добыть медведя. Причем, не с устроенного егерем лабаза, не на высеянном им овсе, не на найденной кем-то берлоге, под страховкой чужих стволов. Но, воспроизводя события того угрюмого вечера, пытаюсь понять, был ли у меня шанс взять этого зверя, не упустил ли я возможности? А если упустил, вернулся бы в ту ситуацию, чтобы попытаться ее исправить? Не знаю…
Владимир налил мне «огненной воды» — много. Как я потом догадался, свою порцию он добавил тоже. Но и это не помогло мне уснуть той ночью в палатке.
Яков Гиль, г. Москва. Фото автора
