«С шести месяцев отроду я на охоте. Поначалу хозяин таскал на болота. В апреле в тамошних угодьях вода студеная, и отсиживать дважды в день по полтора часа в ледяной жиже ох как нелегко. Но деться некуда — веревка крепка, а сострадание Карабасу неведомо». Щенок сглотнул слезу и, пугливо озираясь, продолжил письмо заводчику.
«После майских праздников охоту — слава Всевышнему — прикрыли, но я рано радовалась. Злыдень вознамерился натаскать меня по всему, что хотя бы отдаленно походило на съедобную дичь. Начал с пернатых.
И вот, в то время, когда удачливые собачки гоняли бабочек и метили заборы, я натирала мозоли в лугу, среди ползучих гадов и миллиардов кровососов. Осока терзала мою нежную плоть, нещадно палило солнце и ни одного ларька с живительной влагой на три версты окрест.
Теплилась надежда, что возрастной Карабас схлопочет тепловой удар или его старая легавая-подельница подвернет или вывихнет ногу. По правде говоря, не такая уж я бессердечная. Лучше бы отозвали его в город, по делам или так просто — посидеть в кругу семейном али с друзьями-собутыльниками. Фигушки! Никому старый хрыч даром не сдался, и мучения мои продолжились.
Плавать училась в пожарном пруду, заросшем околонаучной растительностью, отходами пикников и тайных свиданий. К восьми месяцам на коротких дистанциях легко побеждала жуков-плавунцов, незрелых лягушек и сторожа дачного кооператива по прозвищу Мужик (он, как и я, предпочитал стиль «по-собачьи»).
В конце июля угодила под досрочный призыв на большую охоту. Видите ли, легавые — как бы в наказание за благородное происхождение — отправляются исполнять трудовую повинность раньше других четвероногих: гончих, лаек и прочих социально значимых пород.
Таким образом состоялось мое близкое знакомство с нравами многодетных мамашек в среде куриных и пастушковых. Оговорюсь сразу: действовала по принуждению, ничего личного, детей люблю, стариков уважаю. Хозяин же, напротив, палил без разбора, и — надо отдать ему должное — весьма успешно. Дичь в течения дня успевала встретить восход в лугу, а закат — в морозильной камере.
Особливо хочется выделить птицу странную, голосам подражающую. Птах сей ростом невелик, а ногами резв. Селится вдоль ручьев и болот, к сырости ближе. А как крикнет — будто пилою ржавой по стеклу. У славян дергачем зовется, у европейцев и того хуже — crex crex. Одним словом — коростель. Партийная кличка — Рыжий.
Ну да вы, конечно, с ним знакомы. В самом начале изнурительной натаски я разыскала его кладку — аж 18 яиц. Ей-ей не вру. Стояла над ней, как вкопанная. Однако ж не уберегла. Стоило отлучиться всего-то на день, в гнезде остались только скорлупки. Знала бы, что этим кончится, сама бы съела. Обожаю всяческие пашоты, чирбули, шакшуки.
В редкие выходные, когда Карабас возвращался в город, на меня валилась вся работа по дому: приносить/уносить тапочки, ловить мух, охранять квартиру, встречать курьеров с едой и ежечасно напоминать соседям по лестничной клетке, что царь далече, а мы — рукой подать. От моего усердия кактус, что пережил и засухи, и обвал национальных валют, прежде времени облысел, единственный уцелевший таракан ударился в мистицизм, а местный дворник уже не вынимал из ушей наушники даже на ночь.
К началу августа я выучила повадки тетеревов, куропаток, дупелей, коростелей. За успехи мне дозволялось подбирать яблочную и сливовую падалицу, а в исключительных случаях разок-другой прикусить хозяина за место, где у нормальных граждан бугрятся мягкие ткани».
Щенок потер челюсть, ушибленную о седалищную кость сюзерена, вздохнул и продолжил: «Не скрою, именно здесь, в лугах и перелесках, среди отчаянно сражающихся за право жить и размножаться, я в полной мере усвоила смысл поговорки «месть — это блюдо, которое надо подавать холодным». Какое наслаждение вываляться в грязной луже перед самой посадкой в вычищенный накануне салон автомобиля! Выражение лица хозяина могло бы украсить обложку журнала «Пульс природы».
Досточтимый мосье заводчик! Впереди широкомасштабное открытие сезона летне-осенней охоты. Страшно подумать, какие еще испытания выпадут на мою долю. Но я не ропщу, ибо подсела на процесс, словно гимназистка на дареную помаду».
Заслышалось шарканье погрызенных домашних туфель. Щенок скоренько послюнявил фломастер и вывел крупными буквами: «Спасибо Хозяину за науку, и да продлит Всевышний годы его!».
Владимир Фомичев, г. Москва. Фото автора
