Как-то встретившись со своим давним напарником по вылазкам в тайгу Юрием Рыжиковым, мы разговорились. «Слушай, — начал он после стандартного приветствия, — на днях звонили приятели из Ярнемы. Они на полном серьезе утверждают, что у них в округе зайцы по дорогам прям «пешком ходят». Давай в выходной махнем? Побродим. Я свой «ишачок» подшаманил, бензин есть. Так что, если не против, я утречком заскочу». Я обрадовано кивнул.
В воскресенье Степаныч, как и договаривались, подкатил к моему подъезду и призывно посигналил. Было раннее утро, все еще спали. Я выскочил на балкон и замахал рукой, давая понять: не шуми, сейчас выхожу. И через пять минут с рюкзаком и зачехленным ружьем в руках, хлопнув дверцей, уселся рядом со Степанычем в его «Москвичонке».
И вот мы катим по тракту в сторону Ярнемы. Скорость приличная, благо гравийка постоянно поддерживается грейдерами. И не удивительно, ведь это «дорога жизни», связывающая два района области, по которой идет интенсивная вывозка леса на лесоперевалочную базу в Наволоке.
Скованная морозцем почва и неглубокий снежок — благодатное время потропить зайчишек. Уже совсем рассвело. Искрится в лучах восходящего солнца легкий иней на ветвях придорожных кустов и деревьев. Ночью выпала небольшая пороша, слегка присыпавшая старые следы, и нам со Степанычем несказанно повезло — строчки и каракули, написанные обитателями леса своими лапками и коготками на белоснежных страничках природной книги, были четкими и читались без труда.
Наконец, мы сворачиваем на старую лесовозную дорогу, по которой уже давно никто не ездит. Степаныч сбрасывает скорость и поворачивается ко мне:
— Километра через три остановимся и побродим.
Я киваю. Степаныч здешние места знает хорошо, и лезть со своими советами не стоит.
Тут я краешком глаза замечаю, как с пригорка навстречу нашей машине трусцой сбегает крупная, серая с темными подпалинами собака. Замечает ее и Степаныч.
— Ты смотри, нас кто-то опередил! Вон с собакой зайчишек гоняют…
Мы по инерции некоторое время движемся вперед. И вдруг Степаныч резко давит на тормоза.
— А по-моему, это не собака! — с сомнением в голосе и как-то растерянно восклицает он, подавшись всем корпусом к лобовому стеклу. — По-моему, это волк…
Я напряженно вглядываюсь в приближающуюся «собаку» и с удивлением отмечаю: точно — это не «извечный друг человека». У зверя широколобая морда с хищным оскалом и полуприжатыми ушами, мускулистая грудь, а хвост-«полено» не ходит ходуном из стороны в сторону, не вытянут по ходу движения, он опущен книзу и как бы зажат между ног. Сомнений нет — это волк.
Менее чем за сотню метров от нас волк обеспокоено останавливается, присаживается на задние ноги, принюхивается к воздуху, вскакивает. Отступает к обочине дороги, поближе к кустам, снова присаживается на задние лапы и настороженно, с явным Любопытством смотрит в нашу сторону: что дальше будет?
— Степаныч, — севшим от волнения голосом прохрипел я, — ты очень помалу трогай, «подползай» к нему, а я ружье соберу. Подъедем поближе, я выскочу и жахну.
Трясущимися руками я рву из чехла разобранное ружье, путаюсь в ремнях и сквозь зубы тихо матерюсь. Собрав ружье, шарю в правой стороне патронташа, где у меня четыре патрона с картечью, выхватываю пару и загоняю в патронники.
Волк все еще сидит на обочине и, как завороженный, смотрит на нашу еле ползущую машину. Видимо, это светло-серое «чудище», тихо ворчащее про себя, ему до этого так близко видеть не приходилось, и любопытство притупило его звериную настороженность. Я тихо приоткрываю дверцу. До зверя — меньше сорока метров. Командую:
— Стоп!
И тут волк не выдерживает. Он вяло, с каким-то равнодушием перепрыгивает кювет и направляется в редкий кустарник. Машина, качнувшись, останавливается, я выскакиваю па дорогу. Волк, приостановившись, почти всем туловищем поворачивается ко мне. Вскидываю бескурковку, пытаясь поймать на мушку лобастую голову зверя, но мешают ветви кустарников. Стреляю дуплетом.
Волк резко прыгает в сторону и наметем уходит в редколесье. В растерянности ничего не могу понять. Хлопнув дверцей, выходит из машины Степаныч. Его взгляд не требует перевода. В нем все: и упрек, и немой вопрос, и крепкий русский мат, и издевка.
Мы спешим к кустам. Вот следы волка до выстрела, вот его прыжок, видны черточки на снегу, оставленные зарядом картечи. Они приходятся как раз на то место, где приостанавливался зверь, но крови нет, только несколько срубленных дробью веточек тальника.
Заподозрив неладное, хватаюсь за патронташ. Так и есть: картечь на месте, пусты два кармашка, где были патроны с «тройкой», предназначенные на зайцев.
Выходит, своими выстрелами я только «пощекотал» выносливого хищника. На таком расстоянии мелках дробь, естественно, никакого вреда ему не причинила, разве что немного ужалила. Надо же так «лажануться»…
Владимир Неунывахин, г, Новокузнецк
Этот рассказ был опубликован в нашей газете «Охотник и рыболов» в декабре 2007 года.
