«Не сразу на белом снегу разглядел я две черные точки — глаза беляка… это голова торчала из-под грачевника и повертывалась в разные стороны за охотниками: куда они, туда и голова…» Так описывал косого Михаил Михайлович Пришвин в рассказе «Синий лапоть».
Истина где-то рядом
А вот несколько иная картина, принадлежащая перу другого классика. «Шея у зайца не повертывается, и он не может оглянуться назад, услыхав какой-нибудь шум сзади или сбоку, он опирается на задние ноги, перекидывает всего себя в ту сторону…» Так изобразил ушастого в своей знаменитой книге «Записки ружейного охотника» Сергей Тимофеевич Аксаков.
Так по-разному два уважаемых человека, писателя-классика и знатока природы, говорят об одном и том же животном, зайце-беляке. Истина, как обычно, лежит где-то посредине. Шея у косого повертывается, но совсем незначительно. Ему незачем вертеть головой, особенности зрения позволяют ушастому видеть сразу все вокруг, за исключением небольшого угла сзади.
В некоторых рассказах начинающих авторов часто встречаются выражения вроде таких: «Заяц смотрел на меня в упор…» или «Косой оглянулся назад…». Все эти домыслы не соответствуют действительности: так в мире природы не бывает. Чтобы рассмотреть какой-либо предмет впереди себя, заяц поворачивается к нему боком. Вероятно, ему так удобнее, а перед собой он видит плохо, поэтому его косым и называют.
За беляками в естественных условиях мне наблюдать не приходилось, зато на русаков и песчаников я насмотрелся вдоволь за время работы в геологоразведке.
Из личного опыта
Хребет Тарбагатай находится в восточном Казахстане. В его предгорьях на берегу небольшой речушки Аягуз располагалась наша буровая партия два полевых сезона. Идешь, бывало, ранним утром к воде по натоптанной среди кустиков тропинке, а на ней русак сидит, ушами вертит, словно локаторами. Подпустит совсем близко и сиганет в сторону. Наблюдая за зайцами, я ни разу не видел, чтобы они крутили головой.
В конце августа открывалась у нас охота на уток и прочих пернатых. Больших водоемов в окрестностях не было, а на речке имелись шансы встретить лишь чирков-трескунков, атаек (пеганок) и больших крохалей. Перед вечерней зорькой я уходил подальше от лагеря, вставал на берегу совсем обмелевшей речки за кустик и ждал перелета… а его просто не было. Иногда лишь показывался поднявшийся на крыло выводок чирков или наплывала стайка крохалей.
Жажда поохотиться как следует оставалась мечтой. Вскоре поднимались с лежек русаки, отправлялись на кормежку и иногда появлялись вблизи моего укрытия. Как-то уж совсем приблизившегося растяпу я прогнал, швырнув в него камнем — гуляй до холодов, ушастик! Надо отметить, что осенью мы с напарником их поголовье основательно уменьшили.
В пустыне Бетпак-Дала мы с Василием Петровичем Болбатом охотились на степных волков с целью уменьшения их численности. По выданному нам разрешению можно было отстреливать хищников в любое время, независимо от начала сезона. Иногда караулили серых разбойников возле их водопоя.
Бывало, волки днем не появлялись. Мы оставались в засидках до темноты и перед сумерками наблюдали выходивших на кормежку зайцев-песчаников, а их в нашей безлюдной округе водилось немало. В бинокль, который я всегда брал с собой, очень интересно на них смотреть. Они кажутся совсем рядом, все их движения прекрасно видны.
Так вот, я ни разу не замечал, чтобы заяц крутил головой. Никогда не наблюдал и того, чтобы ушастый пил воду, хотя она была неподалеку от того места, где мы прятались. Может, косые совсем не пьют? До сих пор, к сожалению, этого не знаю…
Беги, ушастик, беги!
Зимой, во время охоты по пороше, мне не довелось посмотреть на зайца, находящегося на лежке. Обычно сначала раздавался шорох, даже иногда за спиной, потом в поле зрения оказывался уже стремительно удирающий ушастик. Но далеко не всегда убежать ему удавалось… Охотился я часто, «мазал» редко, и зайцев-песчаников добыто мной много: не один десяток, а может и побольше сотни.
Когда косой вскакивал с лежки далековато, или у меня получалось успеть среагировать, он отбегал подальше, присаживался и, не меняя позы, шевелил ушами. Ловя звуки, зверек никогда не оглядывался. Видимо, он все же не мог этого сделать чисто физически.
Потом косой убегал, а я уходил тропить другого. Вернувшись через пару часов на это место, вставал на след первого зайца и вновь пытался к нему подойти. Это не всегда удавалось. Ушастый в этом случае лежит чутко и, как правило, поднимается с лежки вне выстрела.
Охота по пороше очень увлекательна. Если с вечера шел снег, ночью я спал плохо, несколько раз вставал, выходил на крыльцо, определял толщину снега и, будучи убежденным атеистом, молил Господа, чтобы осадки к утру прекратился. Иногда помогало, и охота оказывалась крайне интересной.
Владимир Борецкий, Рязанская область
