Наступил праздник для поклонников охоты на копытных. Нам — легашатникам — впору чистить ружья, да садиться за воспоминания о чудесных днях, проведенных в лугах и на болотах, когда в каждой куртине мерещился выводок, а звук биппера на стойке трепал сердце, словно ураган — порванный в клочья корабельный парус.

И вот, несмотря на панические прогнозы о всемирном потеплении, ледниковый период постучался в дверь и, не дожидаясь приглашения, ввалился на кухню в компании легкомысленных снежинок. Эх, был бы я чуточку помоложе…
Впрочем, сдаваться не в моих правилах. Объявил экстренное собрание коллектива. Явились только легавые собаки (две особи). Крыса Шушара предпочла остаться в простенке, сославшись на модное течение принимать участие в любом мероприятии «по удаленке». Хотел присоединиться папа еж, но его решительно одернула вторая половина: мол, нечего дурака валять, знаем мы ваши совещания.
Тем не менее, кворум наличествовал, ибо мой голос считался за три. Вы спросите: почему так? Отвечу: я страдаю диссоциативным расстройством идентичности (раздвоение личности), а третий голос попросту присвоил.
На повестке дня коченел один-единственный вопрос: немедленно вернуться к батареям центрального отопления или сначала поставить в сезонной путевке жирную точку. Легавые с готовностью повелись на последний вариант. Облизнувшись при слове «жирная», они дружно уселись подле своих мисок.
Из-за печки просигнализировала наимудрейшая Шушара: «За что угодно, ежели без драки». Таким образом, половина голосов была набрана, и после подтверждения моего диагноза со счетом 4:2 победило решение остаться на даче.
Каким образом происходила заготовка дров, подробнее напишут лесничие, потому как совесть терзает меня до сих пор, хотя раскаяния не испытываю (см. эпикриз выше). Электричество и какой-никакой Интернет скрашивали раннее наступление темноты и отсутствие теплого ватерклозета.
Из всех видов пернатых (разрешенных к отстрелу) оставались лишь немногочисленные утки, да и те шугались собственной тени. Их можно легко понять — все лето копили жиры не для того, чтобы раздавать деликатесный продукт налево и направо. Исходя именно из этих соображений, мы и заняли стрелковую позицию строго посередине.
Первыми искусный маневр оценили чирки. Удивились, но виду не подали — продолжили хладнокровно чиркать закат над нашими головами. Погоды стояли серые, и смельчаки выныривали шрапнелью из ниоткуда, не оставляя шансов вовремя вскинуться.
Так продолжалось с неделю. Подмерзшие собачки вскоре перестали обращать внимание на бессовестную дичь и сосредоточились на мыслях об ужине.
Что до кряковых уток, то видели всего лишь одну. Она каждый вечер пролетала поодаль, оставляя надежду на триумфальное завершение сезона безвольно висеть на покрасневшим от морозца носу.
После ужина, расположившись на диване, мы перечитывали вслух «Записки ружейного охотника Оренбургской губернии». Мои лопоухие сходились во мнении, что нынешнее оскудение в угодьях есть результат отмены крепостного права:
— Шляются людишки с тех пор, где попало, — ворчала старшая, — селезням интим разрушают. А то и на кладку наступят.
Горячились. Выражений особо не выбирали. Далекие от политики, они нутром чувствовали скрытые нюансы птичьей демографии.
— Дупель — натура тонкая. Ему для любви тишину подавай. И знамо дело — выпас. А свободный мужик из деревни сбежал. Осточертело ему, видишь ли, быкам хвосты крутить. Шляпу носить желает.
Унять простодушных легавых помогала банка тушенки. Затем мы перебирались в дом, почивать. И грезился нам один и тот же сон: знакомая утка медленно тянет в сторону, оставляя на небосклоне жирное многоточие…
Владимир Фомичев, Московская область, деревня Халтурино. Фото автора