Эта охота требует очень много терпения и поэтому скоро надоедает. Я направляюсь к болотцу. Вдруг над Гарсонкой появляется пара задорных крикливых дроздов. Он смотрит на них, как лисица на виноград, и повиливая хвостом, бегает вокруг рябины, на которой те прыгают. Я нахожу нужным помочь товарищу, и задорная чета попадает в наши владения.
ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО — В № 7 (146).
На болотце пришлось выстрелить только два раза, так как все долгоносые его обитатели, напуганные уже на прежнем болоте, поднимаются сразу. Выстрелив из обоих стволов по взорвавшейся тройке бекасов, я, совершенно довольный, отправился домой знакомой уже вам, читатель, дорогой.
Как приятно идти обратным путем, чувствуя тяжесть ягдташа и вдыхая свежий аромат тенистого леса!.. Тихо все кругом: ни малейшего ветерка, ни одного резкого звука. Только вдалеке где-то кричит иволга, и трудолюбивый дятел, слышно, занят своей обычной работой. Так и хочется самому погрузиться в это far niente (безделье. — Прим. редакции), забыться этим чудным сном…
Я на минутку присел под развесистой березкой. Вот прилетела на поляну бабочка, порхнула несколько раз и повисла на цветке, перебирая лапками и тихонько шевеля пестренькими крылышками… вот вспорхнула опять, поднялась высоко и быстро полетела над кустами. Какая-то птичка поместилась над моей головой и, тихонько чирикая, прыгает с ветки на ветку… Я поднялся, и она испуганно бросилась в кусты.
Становится уж жарко. Гарсонка совсем раскис: идет сзади, высунув на четверть язык, и сопит как паровик.
Но позвольте, добрейший читатель, познакомить вас…. — то-бишь — рассказать вам, что такое за сокровище мой Гарсонка. По дороге я успею передать его биографию.
Жизненные уроки для беспокойной натуры
Появившись на свете в компании с четырьмя единоутробными, Гарсонка (но тогда его еще не звали Гарсонкой, а просто: Тю-тю!.. Тю-тю!..) на первых же порах начал отличаться беспокойным характером: всегда первый начинал известный «концерт», причем пел самым высоким и чистым сопрано. Единоутробные сперва только внимали, но потом, зараженные примером, вторили хором запевале. Мало того, — Гарсонка никак не мог улежать на одном месте и залезал всюду, куда только можно было залезть.
Но судьба, видно, невзлюбила моего приятеля за такой бойкий характер и решилась дать ему жизненный урок на первых же порах.
В одну из таких экскурсий, Гарсонка, влекомый любопытством, пролез в подворотню и, очутившись на улице, расположился покайфовать в мягкой пыли. Но этот покой был жестоко нарушен проезжавшим мужиком, который, по своему невежеству, и не подумал своротить перед псом благородного происхождения.
На отчаянный вопль Гарсонки выскочила его родительница и повлекла своего блудного сына, но, увы, с изломанным хвостиком.
После того часто можно было видеть, как Гарсонка, обратив внимание на свой хвост, старался зачем-то схватить его зубами и поэтому долго кружился на одном месте, согнувшись, насколько это позволяло толстое короткое туловище.
Как бы то ни было, но Гарсонка не внял голосу судьбы и оставался с прежними привычками. Тогда его постигло новое испытание.
В одно прекрасное утро, когда в обычное время давали щенятам корм, Гарсонки не оказалось.
— И куды ж энто кривохвостый задавался? — рассуждал парень, на обязанности которого лежал присмотр за щенятами. — Нады-ть полагать — опять в странствие ударился, сам до хвоста-то не допнется, так, небось, думает, мабыть кто-нибудь, оторвет со всем корешком…
Но кривохвостый не являлся целый день, и все поиски за ним оказались тщетны. Пропадал он целых четыре месяца, но (слухом земля полнится) скоро сделалось известно, где прозябает кривохвостый, и он был возвращен по принадлежности. (Не к чести здешних охотников сказать — собак крадут друг у друга частенько.)
— Ишь ты, кипарисная сословья! — ругал парень одного поповича, грешного охотника, укравшего Гарсонку. — Каким типерича занятьем стал заниматься!..
Между прочим Гарсонка явился домой уже высоким и крепким джентльменом. Правда хвост остался того же странного свойства, но Гарсонка делал вид, что он не обращает внимания на это обстоятельство, и держал себя точь-в-точь, как франт, который старается доказать, что он вовсе не занимается своей наружностью.
Пребывание Гарсонки в гостях доставило ему эту странную кличку (данную изобретательным поповичем), — так уж она и осталась за ним.
Самородный охотник
Кроме того, Гарсонка приобрел много и других характерных особенностей. Как бы сыт он ни был, например, но, если видел возможность что-нибудь еще стянуть, то уж никогда не пропускал такого случая (из любви к искусству, должно быть). Обжорлив, жаден стал до безобразия.
Таким Гарсонка рос на воле, несменяемый ничем, не зная никакой дрессировки. Но это не мешало проявляться его охотничьим способностям: часто можно было видеть, что он лазит по бурьяну и кустам, наблюдая за воробьями, или сделает стойку посреди двора над цыплятами, а то так и просто в комнате над мухами, ловить которых он был великий мастер.
Вот дожил Гарсонка до другой весны. Тут уж он дал волю своим охотничьим порывам: сам по себе отправлялся на болото, пропадал там целый день и под вечер являлся заметно утомленный и по уши в грязи.
— Ха-ха-ха! — смеялся при этом добродушный парень. — И где ж эвто тебя радимцы-то таскали?
Гарсонка на это только повиливал хвостом и спешил отправиться на кухню.
Но против этих прогулок были приняты надлежащие меры. Гарсонка немножко поскучал и успокоился.
И вышел из Гарсонки самородный охотник. Ничто ему было не ново: охотно лазил, плавал в камышах, порядочно делал стойку, гонял и с гончими, словом — пес был, как говорится, на все руки. Правда, — случались иногда грешки: не выдержит иной раз стойку, пропуделяешь раза три-четыре сряду, ну и смотри потом, чтобы не пошел вдогонку. Впрочем, мы сходились кое-как на этих слабостях и подолгу пропадали на охоте.
Схватки с сородичами
Привыкнув охотиться в одиночку, Гарсонка страшно не любил, когда на том же болоте была другая собака, и, вообще, жил с собачьим племенем в разладе: куда ни явится — сейчас же начинает грызться. Едешь бывало на болото, а Гарсонка (он предпочитал всегда путешествовать пешком) по обыкновению, все время рыщет впереди; еще не успеешь въехать в деревню, — уж там идет потасовка.
Сперва я боялся за этого «рыцаря без страха и упрека», но потом, видя его искусство и сноровку в бранном деле, только наблюдал за ходом боя. Гарсон придерживался очень оригинальной тактики: когда налетала на него большая стая, то он показывал вид, что на это совершенно не обращает внимания и, не оглядываясь, потихоньку бежал своим путем.
Случалось, что стая наскочит и остановится, удивленная такой невозмутимостью. Но если какая-нибудь задорная не упускала случая щипнуть, то он сосредоточивал на ней все свои силы и, не обращая внимания на, других, душил до полусмерти, а тогда уж начинал грызню с следующей.
И — удивительное дело! — никогда я не слышал, чтобы Гарсонка визжал от боли. Иной раз видишь, что ему плохо приходится, — вооружаешься кнутом и идешь на выручку, а он ничего… уж отделался! По-прежнему невозмутим, только хвостиком повиливает… Чистый спартанец!
Результатом этих стычек вышло, что в тех деревнях, где мне часто случалось проезжать, его уже не трогали; разве кинется какой-нибудь неопытный малыш. Но, к чести Гарсонки нужно сказать — он таких не трогал и только заглядывал во все подворотни, вызывая этим страшный лай и вой по всей деревне.
Изумительный талант
Ко мне Гарсон был очень привязан, и я не раз удивлялся его способности отыскивать меня иной раз верст за пятьдесят. Помню, как то раз назначена была охота на волков. На маленьких охотах Гарсонка путешествовал со мной, но в этот, несколько парадный выезд, я решился его не брать и запер в чулан.
Приехали к острову. Уж гончие начали гонять, и я стоял наготове. Вдруг зашевелились кусты. Я вскинул ружье и, к немалому удивлению, увидел Гарсонку. Он тихонько приближался, со смиренным видом, будто с повинной в своем поступке… Нечего делать! Пришлось идти к караулке, у которой стояли наши лошади, и вторично подвергнуть его заключению.
В другой раз он разыскивал меня целые сутки (и нашел-таки верст за сорок от дома), причем устроил такой курьез: прибежал ночью в село А-во и отправился искать меня к господскому дому. Но дом, конечно, был заперт; Гарсонка не задумался прыгнуть в растворенное окно и попал прямо на горничную, которой, спросонья, показался за домового! Поднялся страшный крик, а Гарсон, обежав все комнаты и не найдя меня, отправился тою же дорогой…
Но, читатель, ведь это все дела хотя и не очень давно, но минувших дней. Гарсонки моего, увы!, уж нет в живых, и его памяти один из знакомых мне уездных наших пиитов посвятил даже стихотворение, нацарапав его на дереве, под которым покоится прах Гарсонки.
Таков-то был Гарсонка, дорогой читатель. Быть может, вы его и даром бы не взяли, но мне он был дорог, как сотрудник юности в благом начинании болотной охоты.
Н.Ю.А., 1882 г.
