Весенняя охота

Добытый селезень

Сердце начинает неровно биться при воспоминании о ней. Впрочем, если отвлечься от восторгов и прочих эмоций, то надо признать, что у весенней охоты было и есть множество как сторонников, так и противников. Первые из них говорят о красоте дичи в этот период, об очаровании пробуждающейся природы. Упоминают о волнительных сборах на охоту, которые становятся особенно приятными, если зимой не было выездов в угодья.

Надо сказать, что подавляющее большинство жителей городов не ходит по лесам в холодное время в поисках дичи. А даже если и бродишь с ружьем по угодьям зимой, то все равно получается довольно большой перерыв — март и апрель (частично или целиком).

У противников весенней охоты есть свои аргументы, которые в основном сводятся к тому, что количество пернатых уменьшается. И, дескать, если продолжать их отстреливать в апреле и мае, то через какое-то время дичь может исчезнуть совсем. Это довольно весомый довод. Ведь обидно, что в нашей Сибири с ее огромнейшей площадью и незначительной плотностью населения становится все меньше дикой живности.

Мне вспоминаются рассказы моего знакомого, служившего военным врачом в Восточной Германии в 60-е и 70-е годы прошлого теперь уже века. Обилие всякой дичи, на которую наши офицеры успешно охотились. А ведь не так уж и давно, всего за каких-то пару-тройку десятилетий до этого там шла война, самая страшная в истории человечества война. Сумели немцы восстановить свою экономику и охотничье поголовье! Надеюсь, сможем и мы…

Во времена моей молодости не особенно думали и рассуждали о сохранении природы. Получалось все как-то само собой — костер в тайге, уходя, обязательно погасишь, никакую «химию» в озеро не выльешь. Правда, такого большого количества разнообразных средств и препаратов, как сейчас, тогда, конечно, не было. Но кое-какие химикаты имелись, ведь на дворе стоял уже не девятнадцатый век с его почти безобидным для природы образом жизни…

Путешествие с приключением

Но вернемся к разговору о весне. Говорят, что в этот период природа оживает. Мне больше нравится слово «просыпается». Ведь зимой она не умирает, а просто спит, и то не слишком крепко. А весной просыпается полностью.

Оттаивают всевозможные природные ледники–холодильники, давая огромное количество пресной воды. И превращается наша Великая Западно-Сибирская низменность из огромного болота в настоящее море со множеством островов, на которых ютятся люди и звери.

Вот там в середине 60-х годов завертелся один из первых зигзагов моей нескладной жизни. Бросив город, где начинал работать в крупной клинике, я на «Ракете» направлялся по Оби на север в Колпашево, чтобы оттуда попасть уже к «постоянному месту приписки», как говорят на флоте. Приближался к старту настоящей самостоятельной жизни, пока неизвестной и почему-то щемяще притягательной.

Сначала путешествие было очень приятным своей безмятежностью, величием водного пространства, которое уверенно рассекало чудо советской техники. Я стоял на корме и любовался мощными бурунами, что получались позади судна. Но вдруг вся эта идиллия закончилась. Абсолютно внезапно налетел страшный ураган!

На реке, если так можно было назвать тот безграничный простор, где берега угадывались только по вершинам деревьев, до которых не дошла вода, начался настоящий шторм. Наша «Ракета» сразу перестала казаться таковой. Подводные крылья уже не играли никакой роли. Теперь это было обычное довольно тяжелое судно. К тому же у меня сложилось ощущение, что мы потеряли управление. Наш транспорт бросало по волнам, как какой-нибудь обласок.

По громкой связи была дана команда всем пассажирам убраться с палубы в трюм. Я, однако, не подчинился этому распоряжению. Был тогда молодой и сильный, эта природная метаморфоза мне понравилась, так как ничего подобного раньше видеть не приходилось.

Судно наше, к счастью, не разбилось о скалы и не налетело на рифы. Наверное, потому, что подобных страшных морских опасностей на нашем пути просто не было. Главная местная угроза — топляки. Но и они не повредили нашу красавицу — «Ракету».

Часа через два шторм прекратился так же внезапно, как и начался. Я, если честно сказать, остался очень доволен этим происшествием. Ведь то был самый большой разгул водной стихии, который мне пришлось видеть в моей в основном сухопутной жизни. В дальнейшем я много плавал по Обскому морю, всякое случалось. Но с подобным штормом больше не сталкивался.

Дегустация мяса кита

От Колпашева шло уже совсем другое судно. Называлось оно «речным трамваем» и в самом деле напоминало его своим спокойным тихим ходом и отсутствием кают. Люди сидели на скамейках. Крыша была только сверху и то не на всем судне.

Никакого шторма больше не приключилось. Река Кеть представилась мне тогда спокойной и какой-то умиротворенной что ли по сравнению с Обью. Хотя воды было тоже очень много. Запомнилось, что соседями моими оказались дети народов Севера. Их ехало человек 20. Для меня это тоже было экзотикой.

Ночи стояли белые, то есть чуть сумерки, а часа в три уже совсем светло. Никаких ресторанов и буфетов на том корабле не было. А плыли мы долго — наверное, часов 12. Кушать хотелось! И вот тут опять же впервые в жизни я попробовал мясо кита…

Нет, конечно, эти гиганты и тогда в Обском бассейне не водились, как и сейчас. Речь идет о консервах, которые положила мне в дорогу жена. Не скажу, что я оказался в восторге от этого мяса. Но «с голодухи» было вполне съедобно.

А вот и сплошь деревянный тогда Белый Яр — столица огромного таежного края, площадью сравнимого с европейской страной и с населением 20 тысяч человек. А мне предстоял путь еще дальше — в Клюквинку.

Впервые в жизни и единственный в ней раз за мной было прислано специальное судно — полуглиссер директора Ингузетского леспромхоза. Я до сих пор не знаю, почему транспорт так назывался. Это был довольно большой, по здешним масштабам, и удобный катер, весьма быстроходный. 120 километров до Клюквинки мы преодолели часов за пять…

Наступил не очень длинный период моей жизни, протекающий в болотах и среди комаров. Но сейчас его оцениваю, пожалуй, как самое счастливое время. Через год я там уже полностью «натурализовался». Там началась моя более или менее серьезная охотничья жизнь…

Уроки деда Гоголя

И вот следующей весной, когда пришло время очередного разлива реки, меня пригласили пострелять пернатых. Отправились мы на «Казанке», установив на нее только недавно появившийся мотор «Вихрь». Плыли вверх по Кети несколько часов, куда-то поворачивали с фарватера. По сей день не знаю, куда именно.

Я слепо доверялся моим «руководителям» охоты. Они же были и моими учителями в этом деле. И главным наставником мог считаться дед Гоголь — старик среднего роста и могучего телосложения. Он научил меня плавать на обласке, что совсем даже непросто. Особенно, если учесть, что природа еще не «оттаяла» полностью, по причине чего на тебе много теплой одежды, делающей тебя довольно неповоротливым и тяжелым.

«Запас» же, то есть расстояние от края борта лодки до воды — 5-7 сантиметров. Одно неосторожное движение веслом — и твоя маленькая «скорлупка» накреняется. Обласок черпает бортом холодную весеннюю воду. Еще один неаккуратный взмах — и ты уже в реке… Хорошо, если там будет мелко. А вдруг под ногами окажется приличная глубина?

От «базы» до нужного места мы добирались на этих лодочках примерно за час. Охотились в так называемых «водных скрадках», то есть сидели в тех же замаскированных обласках, а вокруг, сколько охватывал глаз, простирались речные просторы. Вода затопила всю равнину с кустами. В одном из них и был устроен мой скрадок.

В моем распоряжении имелись десятка полтора деревянных утиных чучел. Я расположил их по «породам», следуя советам своих опытных наставников, то есть все было сделано «по уму», как теперь говорят.

Я держал в руках бескурковую одностволку Иж-18 — самое дешевенькое ружье из имевшихся в продаже. Оно единственное оказалось мне доступно по средствам. И, кстати, это был не очень плохой образец.

Я устроился поудобнее, поднял ружье, нацеливая его на чучела, к которым должны прилететь селезни. Дед Гоголь учил меня, что не надо стрелять влет. «Если не умеешь, то все равно не попадешь. Так к чему зря патроны жечь? Жди, пока сядут и сплывутся два-три селезня — вот тогда и стреляй!» — говорил мой наставник.

В этом плане он никак не ладил со своим зятем Емельяном. Тот, наоборот, бил все время влет, и, надо сказать, у него это получалось очень даже неплохо. А мне «школа» деда Гоголя не пошла на пользу. Я так и не научился метко стрелять по летящим целям.

С пернатыми трофеями

Резкий незнакомый мне тогда звук, похожий на свист, прервал мои размышления. Это был шум, издаваемый крыльями птицы. Тут же раздался другой звук — всплеск упавшего в воду предмета. Прилетела пара селезней, подстроилась к моим чучелам.

Ружье дрожало в моих руках. Я испытывал такое волнение, будто передо мной появился, по крайней мере, медведь. Кстати, много времени спустя мне действительно довелось встретиться с косолапым. И тогда мои руки так сильно не тряслись…

А сейчас я ждал, пока пернатые подплывут поближе друг к другу. Вот вроде они оказались совсем рядом. Я потянул за спусковой крючок, грохнул выстрел. Постепенно рассеялось пороховое облачко (патроны мы заряжали «дымарем»). Одна птица улетела, другая лежала на воде кверху брюшком. Радости моей не было предела!

Еще пара добытых селезней — вот и вся мои трофеи в то первое утро. Лет уток закончился, надо было возвращаться «домой» — на базу. Она представляла собой большую избушку — по таежным понятиям, целый дом, стоящий на коренном берегу. Когда не было половодья, строение находилось довольно высоко.

Возле берега простирались огромные камышовые заросли, через которые надо было продираться на обласке. Сделать это было не очень просто, по крайней мере, для такого не слишком опытного человека, как я. Днем все казалось полегче, поскольку у меня имелась возможность осмотреться. А вот поздно вечером… Хоть вроде и белые ночи, но иногда грозовые тучи плотно закрывали небо, становилось совсем темно.

В таких условиях я намного хуже ориентировался в зарослях камышей. У меня плохо получалось разобраться, куда надо двигаться. И вот однажды все сложилось совсем неважно. Я как раз припозднился с возвращением с охоты, а тучи как назло закрыли свет. Вот там мне довелось заблудиться.

Воды было немного, я шел в болотниках по дну, не совсем представляя, куда именно шагаю. Сначала вроде и не волновался, а вскоре стало как-то не по себе. Кругом — камыш и вода, даже переночевать негде. А уже и начал уставать. Да и стыдно: заблудился «в трех соснах»!

Стал стрелять, какая уж тут экономия патронов, коль дела приняли такой серьезный оборот! Но не получил никакого ответа на мои сигналы «SOS». Постепенно расстрелял чуть не все, что осталось от охотничьего вечера. Наконец, мои спутники поняли, что к чему. Прозвучал ответный выстрел, а через некоторое время на меня вышел Емельян и сказал:

— А мы думаем, вот пошла утка, раз так палит! Хоть и темно вроде уже совсем…

Мне оставалось только скромно промолчать.

Готовность к самопожертвованию

Я уже говорил, что база наша была довольно большим домом. Для чего его построили в этом пустынном месте? До сих пор не знаю ответа на этот вопрос. Может быть, для покосников? Кругом простирались обширные луговины, весной затопляемые водой.

Вообще-то с покосами там беда. Тайга кругом, почти нет земли, пригодной для сенокосов. Подходящие луга находились подчас очень далеко от поселков. Сено возили на лодках или «паузках» (речных плоскодонках с парусом и веслами. — Прим. редакции), либо нужно было ждать, когда замерзнут ручьи и болота, и ехать на тракторе, прицепив к нему сани…

Довольно много охотников нашли приют на этой базе. Во всю длину дома были устроены нары, на которых, не раздеваясь, и ночевали люди. С нами жили две собаки — местный рыжий кобелек, которого непонятно зачем взял с собой Емельян, и мой доберман Рекс.

Мне пришлось ехать с дорогим для меня питомцем. По закону подлости, хозяйка этой прекрасной собаки была в командировке, а оставлять животное чужим людям я просто боялся.

Уму Рекса можно просто поражаться. Среднего для добермана роста (теперь это гиганты, чуть ли не немецкие доги, правда, зачем?), очень спортивный, как и хозяин тогда, красивый… Что уж греха таить, множество комплиментов по этому поводу слышал я в разных местах. Это была мощная, побеждающая свою нелегкую судьбу немецкая собака, попавшая по иронии судьбы в бескрайние суровые болота и озера.

И вот как-то мы решили посмотреть немного другие места, для чего направились вдоль коренного берега на моторке. Мой доберман должен был бежать параллельно по суше. Пока лодка шла этим курсом, Рекс вел себя примерно, как и положено собаке-компаньону. Но стоило лодке отклониться всего на несколько градусов в сторону от берега, как питомец забеспокоился.

Он с довольно высокого обрыва прыгнул в ледяную воду, по которой плыли не полностью еще растаявшие льдинки. Рекс добрался до моторки и присоединился к нам. Почему собака с короткой шерстью, вроде бы абсолютно не приспособленная для таких суровых, прямо будем говорить, страшных для жизни мест, бросилась в эту холоднейшую смесь воды со льдом? Это было самопожертвование — явление странное и непонятное…

«Преступление» и наказание

А вот рыжий кобелек проявил себя не очень хорошо. Днем было свободное время, и мы иногда ходили по «окрестностям» с ружьем, естественно. В одной из таких «экскурсий» мне удалось подстрелить тетерева.

Я бросил трофей в общую кучу дичи, что была устроена в неполностью растаявшем еще сугробе. Это оказалась одна-единственная боровая птичка среди нашей добычи. Все остальное — селезни, их набралось много, целая гора.

Моим спутникам нужно было заготовить мясо, для чего некоторые взяли с собой 200-килограммовые бочки. В них и солилась дичь. Что делать, жить-то надо? Семьи ведь у всех! Это не теперешняя охота богатых любителей ради удовольствия. Тогда промысел был во многом ради пропитания.

Так вот, собаки обычно не едят добытых селезней и уток, не любят водоплавающую птицу. А боровая дичь очень нравится четвероногим охотникам. Мой доберман, несмотря на свой молодой возраст, был достаточно хорошо воспитан. С земли он вообще никакой пищи не брал, тем более от чужого человека.

А рыжий кобелек не отличался прекрасными манерами. И вот как-то раз, когда никого из охотников на базе не было, он совершил жуткий проступок: разбросав в разные стороны непригодных, по его понятию, в пищу селезней, добрался до лакомства — тетерева и съел его полностью. Осталось только несколько перышек.

«Преступление» было быстро раскрыто, а злоумышленник наказан хозяином. Причем, на мой взгляд, собаку покарали жестоко. Я прямо-таки умолял сжалиться и ослабить меру воздействия. Даже процитировал библейское изречение: «Не ведает, что творит!..».

Не знаю точно, оказали ли влияние именно эти слова. Или просто хозяину стало жалко свою животину, но экзекуция была прекращена. Кобелек, поджав хвост, убежал в кусты…

Внезапный вызов в поселок

А через несколько дней весенняя охота для меня закончилась неожиданным образом. Прямо к моему скрадку подлетел директорский полуглиссер. То самое судно, что привезло меня в эти края год назад. Я сразу понял: случилось что-то экстраординарное.

Рядом с мотористом сидел Емельян, который в данном случае выполнял функции проводника. Без его помощи меня вряд ли нашли бы. Даже зная в принципе, в каком именно направлении я отправился на охоту, трудно отыскать человека в тех местах. Настолько велики там просторы!

— Поехали в поселок, беда с одним солдатом случилась…

Я должен немного все прояснить. Читатели могут подумать: «Что это за бред?». Тайга, весенние разливы, мирная охота на уток. И тут вдруг речь заходит о каких-то военных…

А дело в том, что (теперь об этом уже можно писать, очень уж много лет прошло, да и подписку о неразглашении я не давал) в поселке «квартировала», как когда-то говорили, рота ПВО. Не ракетчиков, а локаторщиков. С командиром подразделения Игорем Александровичем мы были в приятельских отношениях.

Раз он зовет — какой разговор, надо бросать так полюбившуюся охоту и ехать, помогать товарищу. В принципе я был не очень нужен. Хоть и врач, но человек абсолютно гражданский. Вмешиваться в дела военных не имел никакого права. Но нужно было как-то морально поддержать Игоря.

В общем, так и закончилась в тот год моя весенняя охота… А впереди меня ждало еще немало интересных событий, рассказать о которых можно будет в другой раз…

Константин Комаровских, г. Новосибирск

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий