В то время я был уже настоящим, как я считал, охотником. Произошло это уже после того, как я отслужил в армии в составе Северного флота. Хотя наша часть была строительная — «стройбат», но передана она была Северному флоту, и служил я три года…
Часть располагалась рядом с поселком Росляково, на берегу Баренцева моря с 1952-го по 1955 год, как раз там, куда была доставлена затонувшая подводная лодка «Курск». Наша основная база была в поселке Чалм-пушка, в километре oт Рослякова в сторону города Североморска.
Только один раз нам, строителям, удалось побывать на эсминце «Куйбышев», который стоял в порту Чалм-пушка.
Попали мы со своим отделением на этот корабль в качестве гостей. Корабль был устаревший, но, тем не менее, участвовавший и сражениях в 1944-1945 годах с немецкими кораблями и имевший на счету один сбитый самолет противника при налете на наш караван судов вражеской авиации в Баренцевом море.
Но сейчас снова вернусь к рассказу о том курьезе на охоте на Чучкаловском пруду.
Не рассчитал…
Тогда я уже имел немалый опыт в охоте, неплохо стрелял и взял с собой молодую западно-сибирскую лайку.
Взяв собаку, я надеялся, что она будет подавать мне из воды уток, которые должны были, как я считал, падать на воду после моего каждого «удачного» выстрела. Но в действительности получилось совсем не так, как хотелось.
Дело это было в конце августа. Я шел но камышам с ружьем наизготовку в болотных сапогах, с трудом вытаскивая ноги из илистого, вязкого дна.
Молодая лайка не боялась воды и старательно обшаривала густые островки хвощей и камышей. И вроде бы все шло, как надо. Я знал, что утки здесь есть, и каждую секунду ждал, когда они вспорхнут из камышей.
И вдруг, как всегда это бывает на охоте, поднимается справа от меня совсем неожиданно кряковая утка! Я быстро вскинул ружье к плечу и выстрелил. Вижу, что не промахнулся: пролетев метров двадцать-тридцать, утка шлепнулась в воду на самой кромке камышей и чистой водной поверхности пруда.
Лайка моя из-за высоких камышей видеть падающую утку не могла, да и еще по-настоящему не была обучена собачьему делу. Поэтому мне самому пришлось лезть за уткой.
Но не тут-то было! На месте, где упала утка, было уже глубоко, и вплавь добраться туда было невозможно: очень густа травяная растительность.
Я вышел из воды и пошел в сторону плотины искать лодку или колоды. Колоды — это два не очень больших выдолбленных внутри и соединенных бревнышка.
Скоро я нашел на берегу пруда колоды, но они были ненадежны. Когда мы с собакой уселись на них. они с трудом нас удерживали. Запас кормы оставался не больше шести-семи сантиметров. «Ничего, тихонько доплывем», — подумал я, отправляясь к тому месту, где упала подбитая кряква.
В одной руке я держал шест, которым отталкивался от дна водоема, в другой — новенькое ружье ИЖ-58. Собака сидела впереди меня, спокойно поглядывая на растущие водоросли.
Навстречу мне со стороны чистого зеркала пруда летела пара чирков. Я быстро повернулся на полкорпуса и выстрелил. Летевший вторым чирок упал на воду, но от отдачи ружейного выстрела колоды черпанули воды и выскочили из-под моих ног…
Единственное, что я успел сделать, — закинул через голову за спину ружье: уж очень оно мне нравилось и тем, что оно было новое, и тем, что имело хороший бой.
Я ничуть не испугался: плавал я неплохо. Мешали только водоросли: они наматывались на ноги и руки, затрудняя мои движения, а колоды были уже далеко на чистом зеркале пруда. Только теперь я осознал всю опасность своего положения.
До берега плыть неблизко, причем я понял, что, чем ближе к берегу, тем плотнее водоросли. И это было еще не все: потерявшая твердую поверхность колод моя лайка упорно и настойчиво лезла мне на плечи и голову, помогая тонуть.
Я барахтался изо всех сил, отталкивая ее руками, но она лезла и лезла снова. «Батюшки! Неужели конец!» — подумалось мне. Я был в отчаянии, казалось, нет спасенья. Все обстоятельства складывались против меня. «Но нет, нет ! Я не хочу умирать!».
Я отстранил собаку рукой при очередной попытке залезть мне на голову. Она скрылась под водой на какое-то мгновенье и, вынырнув, направилась через водоросли к берегу. Это и стало началом моего спасения.
Я попытался снять болотные сапоги, но ничего не получилось. Я стал тонуть. Пытался кричать, но крик вырывался хриплый, да и кричать было бесполезно. На пруду, кроме меня, никого не было.
Я понял одно: нужно беречь силы и твердо решил, что плыть надо к колодам, а не к берегу. И мне наконец- то удалось выбраться из этих проклятых водорослей на чистую воду.
Силы уже совсем покидали меня, но до колод оставалось не больше пяти метров. Я немного расслабился, давая телу минутный отдых, и после небольшой передышки доплыл до колод.
Попробовал на них взобраться, но они переворачивались и выскальзывали из-под меня. Я понял, что так продолжать нельзя, а нужно только ухватиться за них рукой и плыть по чистой воде туда, где меньше всего водорослей.
Сейчас я был уже уверен, что не потону. Отдыхал и снова плыл. Наконец, почувствовал ногами землю и, волоча за собой колоды, вышел на берег.
Лайка осторожно подошла ко мне. Я мысленно просил у нес прощения за тот удар на воде, и она лизнула мне руку
Возможно, прочитав мой рассказ, многие улыбнутся, но мне в то время было совсем не до смеха
A вот еще один курьезный случай на охоте на уток.
Конфуз
В то время мы жили в деревне Большие Танаи. Жена моя Капитолина Михайловна работала дояркой, я — лесником в Сардыкском лесничестве.
Дело было в конце лета. Жена на рассвете шла на ферму, что находилась за прудом в Малых Танаях, и увидела на противоположном берегу табунок уток, который кормился на воде в заливчике.
«Целый табун уток спокойно кормится на пруду, а мой муженек-охотник спит в сарае на сене и не подумает, что дичи на пруду полным-полнехонько. Надо его разбудить!» — решила она.
«В летнее время мясо на столе нечасто бывает, а подоить коров я еще успею (она часто приходила на ферму первой). Каждый раз, когда я утром ухожу на работу, он продолжает спать. Пусть хоть раз встанет пораньше, как я. Потом мне спасибо скажет».
От ее настойчивого громкого голоса я проснулся сразу.
— Вставай скорее, — торопила она. — Иди на пруд да побыстрее, а то утки улетят! Там они, на противоположном берегу, в заливчике. Айда покажу!
Слезая с сеновала, я поспешил и сорвался с лестницы. Хорошо хоть невысоко было. Только на боку осталась небольшая царапинка. Обращать внимание на это не было времени.
Я долго рылся в ящике с боеприпасами, пока не нашел нужные патроны. Жена торопила, повторяя одну и ту же фразу: «Скорее. Улетят!».
Я торопился так, что сапоги надел на босые ноги. А ей все равно казалось, что я не успею.
Наконец, в полной готовности мы побежали к пруду: жена рукой махнула в сторону уток и заторопилась на ферму.
Еще издали увидел в заливчике кормящихся уток. Сразу же стало ясно, что подойти на выстрел к ним невозможно: в этом я имел, мне казалось, немалый опыт.
Берег, вдоль которого плавали утки, был чистым: ни одного кустика на нем. Приглядевшись, я заметил бороздку. Стал подбираться к уткам ползком на животе. От свежей утренней росы одежда на мне сразу намокла. Но иначе было не добраться.
Полз до тех пор, пока не кончилась борозда. Укрыться было негде, я приподнял голову и увидел уток. Но стрелять по ним было далеко. Приготовившись к выстрелу, стал ждать подходящий момент. Рассчитывал, что табунок соберется теснее и тогда одним выстрелом можно попасть в нескольких уток. Однако в то утро все шло наперекосяк…
Утки, вместо того чтобы собраться в кучу, рассыпались еще реже по пруду и, словно разгадав мои намерения, стали отплывать все дальше от берега, вежливо покрякивая. Такие издевательства терпеть было невозможно.
Я прицелился и выстрелил в ту утку, которая чаще всех крякала. Дробь полоснула по воде, поднимая брызги. Утки закричали все сразу, но ни одна не поднялась в воздух.
Я замер от удивления. Что это за чудо! Почему не улетают? Ведь я так боялся их спугнуть, полз на животе около 100 метров. И тут в голову пришло озарение: «Да ведь это же домашние утки! И не какого-нибудь дальнего соседа, а Елены Николаевны, которая жила рядом с нами»…
Утки были все серые, очень похожие па диких. Их я видел рядом с нашим домом каждый день. Нарочно не придумаешь! Какой позор для охотника. Мне стало очень неудобно, оглянулся по сторонам: на счастье, на пруду никого не было.
Стыдливо пряча ружье и опустив глаза, я возвращался домой, избегая встречи с соседями. Мысленно молился за то, чтобы ни одна дробинка не попала в тех неуклюжих домашних уток.
Первый раз за всю свою охоту я радовался промаху, который, возможно, спас меня от осуждения и пересудов злых языков. Ведь в деревне все новости обсуждаются при каждом удобном случае и разносятся с быстротой радиовещания. Хозяйка же утиного выводка узнала бы об этом первой.
А сам я об этой охоте пытался умалчивать вплоть до сего дня и пишу об этом лишь потому, чтобы читатель улыбнулся. Улыбайтесь на здоровье. Это никому не повредит!
Алексей Погудин, г. Киров. Фото Алексея Бахрюкова, и Александры Андроновой, г. Лыткарино
