Был у соседей через два дома от нас сторожевой породистый пес по кличке Мардук. Непривычно крупного для сибирской глубинки кобеля привез щенком с войны хозяин дома — Егор Кузин. Когда пес поднялся ростом до полугодовалого теленка, вся деревня перебывала у Кузиных на «смотринах».
От увиденного дыхание перехватило, холодок тронул сердце: истоптанный, набитый снег, политый кровью, клочья шерсти, полуобглоданный скелет — все, что осталось от необычного пса Мардука.
Мы стояли за огородами, на пустыре. Ярко било солнце, высекая в поле россыпи искрящихся снежинок, синел истоптанный наст, и дико алели на нем кровяные пятна…
Егор Кузин рассказывал:
— …Дня три назад, среди ночи, я услышал громкий лай с рыком и хрипом, но не стал вставать — намаялся на работе, а в постели пригрелся. Да и уверен был, что Мардук никого во двор не запустит, и его никто не обидит…
Я никогда раньше не видел Кузина таким растерянным и жалким.
— …Утром выхожу на крыльцо — в ограде зверь лежит задавленный. Волчишко так себе — молодняк, прибылой. По следам установил, что он через прогнившую щель в заплоте пролез. Крупные, видно, не смогли, а этот просунулся. Ну, Мардук и смял его. Я после этого стал кобеля на ночь с цепи снимать, чтоб посвободнее ему было драться, если еще пожалуют…
Кузин вдруг замолчал и стал тереть глаза тыльной стороной ладони.
— Судя по следам, они его обхитрили, — дед поглядывал то на темную против солнца избу Кузиных, то на близкий лес. Четыре крупных следа тянулись по искрящемуся снегу от места жестокой схватки к синеющему лесу. — К сеннику один явился, стал Мардука поддразнивать, а когда он не выдержал и махнул через заплот, побежал наутек, к пустырю. Пес за ним. Тут его и встретили четверо. Жалко собаку — особый кобель был…
— Не отвязал бы, так не случилось бы этого, — понял свою ошибку Кузин.
Мне было жалко и Мардука, и Кузина.
Лев Трутнев, г. Омск
