Поначалу мне показалось странным отсутствие настоящих охотников в округе. Места-то ведь завидные. Отдаленный угол Удмуртии. Поля небольшого колхоза разорваны перелесками вдоль логов, да еще примыкают к большому лесу, на десятки километров простертому аж до самой Камы в верхнем течении.
На небольшой речке пруды и мельницы через два километра. Незачем охотнику бить ноги, колеся по угодьям километры. Вот дичь рядом, разная. Я работаю здесь недавно. На мои расспросы об охотниках ответ один: «В Денисенках живет Антипа-медвежатник». Без слова медвежатник имя не произносят. Есть еще два-три молодых мужика, но они охоту считают забавой и потому с ружьем бродят несколько раз в году. А Антипу с его сыном лес кормит. Встречал я охотника у магазина в соседней деревне, но поговорить не случилось.
Рассказы о подвигах Антипы-медвежатника, о встречах жителей с медведями, их проказах будоражили молодую душу, настраивали на опасную охоту. Любители овсяного молочка осенью вытоптали все школьное поле, посеянное на корм лошади, убирать даже не пришлось.
В поисках овсов
На следующую осень, обжившись на новом месте, я со своей одностволкой направился к Денисенкам, поискать возле леса овсы и выходы на них медведей. Нужное поле оказалось прямо за деревней и далеко тянулось вдоль леса, как будто нарочно посеяли для зверей.
Как только пошел мой путь вдоль опушки, сразу же появились следы разбоя медведей. Кромка поля во многих местах была сильно истоптана, пучки овса, обсосанные и ободранные зубами, торчали там и тут, следы, отпечатавшиеся на земле, превышали мой сапог сорок третьего размера. Идя по опушке, нашел лабаз. Это оказалось кстати. Сумерки уже оседали на поле, стало немного не по себе, боязно, и я пошел домой через поле.
На другой день не работалось. Лишь только закончились субботние дела, я уже был на овсах. Пересек поле, сделал три шага до ели и по ней забрался на лабаз. Все было сделано удобно. Между двумя елями закреплены две жердочки для сидения, под ногами тоже жердь для упора и две вверху спереди и сзади, чтобы наваливаться и не упасть. Передняя служила и опорой для ружья. Все это сооружение почти над овсом с хорошим обзором. Вершины елей сомкнуты шатром и могли спасти от осеннего дождя.
Ждать выхода на овсы топтыгина было еще долго и чтобы не скучать, я свистнул пару раз рябчиком. Ждать не пришлось. Вот они двое, вышли к полю справа и приковыляли под лабаз, затем забрались в овес и стали склевывать, накрошенное медведями зерно. Наблюдать было интересно, но когда на некоторое время отвлекся, их потерял. Зато увидел косача, летящего через поле. Я, было, подумал, что он сшибет меня с насеста, но птица села рядом на ель метрах в пяти. Так и сидели вдвоем. Выгляну из-за ствола ели и вижу, что сидит спокойно. Ну, думаю, и зверь не учует.
Встреча с рысью
Внезапно в тишине вечера донесся разговор. Это двое мужиков топтались у остатков скирды, курили и разговаривали. Я узнал Антипу с сыном. Значит, пришли караулить медведя. Но почему шумят? В это время боковым зрением заметил какое-то движение справа. Из-под елушек на кромку поля вышла рысь. Затем по следам рябчиков пришла под лабаз и на том месте, где я с поля прошел к ели, остановилась, повернув голову и, разглядывая мужиков, замерла, став изваянием. Так она стояла несколько минут, пятнистая, высокая на ногах, выше овса. Охотников, конечно, видела хорошо, а они там копошились, разговаривая.
Я уже давно держал рысь на мушке, до нее было метра три-четыре, и все решал: стрелять или не стрелять. Если добуду рысь, то меня ждет слава среди жителей, да премия от государства (в то время платили премии за лису, волка, рысь, медведя, как за хищников). С другой стороны, после выстрела пропала бы охота на медведя. Мешать Антипе не хотелось, к тому же руки от длительного напряжения и волнения уже тряслись, и мушка прыгала на фоне головы зверя. Наконец, удовлетворив любопытство, лесная красавица направилась в чащу, царапнув по пути когтями дерево, приютившее косача. Он унесся в заросли.
С облегчением от принятого решения, я стал рассматривать охотников. Скоро Антипа устроился за копешкой, а его сын вышел на опушку леса и стал рубить жердь. Затем он ее очистил от сучьев, взвалил на плечо и пошел, мурлыкая что-то под нос, вдоль опушки в деревню. Так он обманывал медведя. Скоро я заметил его крадущимся по овсам к засидке отца.
Прошло еще немного времени, солнце спряталось за лес. Несмотря на ожидание зверя, время катилось быстро. Темнота поспешно стала отнимать пространство у дня. Вот я плохо различаю кусты на противоположной стороне поля, потом размылись очертания скрадка Антипы, на фоне овса уже неразличима мушка ружья. Если выйдет зверь, то придется целиться по стволу. Но никто на поле не вышел. Медведь приходил, слышал я шаги в опушке, треснул сучек. Да прямо за спиной он шумно перевернул валежину. Стало совсем темно. У остатков скирды послышались голоса:
— Не пришел сегодня. Ничего. В другой раз выйдет. Чиркнула спичка, вспыхнул огонек для прикуривания, и разговор стал удаляться.
Вечерняя беседа
Идя на охоту, я планировал просидеть всю ночь на лабазе, но после такого шума решил догнать охотников. Слезать с лабаза оказалось непросто. Медведь-то ходил рядом, а темнота, хоть глаз выколи. Какое-то время поколебавшись, спрыгнул с нижних веток ели и ринулся в овес. Я готов был одним махом догнать охотников, но вовремя сообразил, что в темноте они могут принять меня за медведя, и тогда последствия будут печальными. Поэтому тихонько побрел за ними.
Деревенька небольшая. Домов десять. Прижалась к ложочку с родничком. Все уже спали, даже собачонки. Среди полной темноты я разглядел в одном доме свет на стеклах от лампы. И направился туда. Планировка домов в деревнях одинаковая, без труда зайдя в незакрытые сени, нащупав ручку двери, постучал. Двери тоже оказались незапертыми, и я шагнул через порог. Антипа с сыном сидели за столом и разглядывали непрошеного гостя.
— Это ишшо кого нелегкая принесла? А-а-а, учитель.
И он назвал меня по имени-отчеству.
— Ставь ружье в угол и садись с нами ужинать.
На столе стояли стеклянная молочная кринка с томленкой и большая чашка с квашеными пиканами (дягиль). И все. Выпив по большой кружке томленки стали есть пиканы. Они с аппетитом, а мне не понравились — какие-то пресные и бессолые.
— Откудова ты здесь появился ночью? — спросил Антипа.
— А я вместе с вами медведя караулил.
— А-а-а, ты сидел на лабазе?
—Да.
Не вышел сегодня медведь-то. Что-то почуял. Ну выйдет завтра-послезавтра. Ты только приходи.
— Антипа, а, правда, что ты убил более сорока медведей? — интересуюсь.
— И то, правда.
— Но ведь сороковой, говорят, роковой.
Сказки все это. Роковым может стать и первый, ели не знать повадок и делать все без головы, неосторожно. Относиться к нему без уважения.
Мы выпили еще томленки.
— Вот в прошлую осень медведи испакостили весь овес, заговорил сын Антипы. — Мы с отцом возле поля поставили петли на двух дорожках. Ночью в опушке заревела медведица. С рассветом мы были на месте. В петли попали два медвежонка. А медведица, бегая всю ночь от одного к другому, натоптала целую дорогу. Ну, мы вынесли медвежат на поле. Я остался охранять, а отец ушел за лошадью. Сижу я, значит, жду, а медведица пришла в опушку и давай реветь, да бегать. Такой концерт устроила, просто жуть. На поле не вышла. Под ружье не подставилась.
Я слушал рассказчиков, и от пережитого накатывался сон…
— А ко мне под лабаз рысь приходила, — вспомнил я.
— Что же не стрелял, — спросил Антипа.
— Не хотел испортить вам охоту.
— Эх ты, дурак! Такое бывает раз в жизни. Я бы зайца и того стрелил.
Он повздыхал, поохал, поукорял меня: и премия, и столько вкусного мяса!
Потом заявил:
— Утром рано подниму. По дороге домой встретишь кого-нибудь и придешь с добычей.
Спал я на полу, беспокойно. Мне снился медведь. Он вышел на поле, сел и так на окорочках пополз вперед, захватывая лапами пучки овса и обсасывая их, оставляя за собой большой прогал в овсе. Я целился в него, но ружье в руках прыгало. А медведь смотрел на меня и скалился, как будто насмехался.
Александр Чубуков
