О рыболовах и охотниках бытует мнение, что, дескать, любят они в своих историях привирать, особенно по части удачливости и храбрости. Мол, байки травят. Признаем: водится кой за кем из липовых охотников такой грешок. А вот настоящим, бывалым людям нет нужды сочинять небылицы. Ведь на охотах, которых за их плечами несчетно, иногда такое случается, чего и нарочно не придумаешь.
Вот и в редких историях, услышанных мною у лесного костра, имена рассказчиков не вымышлены, чтобы кто-нибудь не подумал, будто происшествия взяты из головы. А сам разговор шел как раз на указанную выше тему — о невероятных случаях на охоте.
Отважный рябчик
— Был такой интересный момент в тогучинской тайге, — начал свой рассказ у веселого лесного костра Владимир Дударев, бывший директор Новосибирского серпентария. — Шли мы по следу «сохатого» с Константином Андреевичем Колобовым. Незнаком? Жаль. Умелец, бывший кузнец, отставной офицер…
Так вот, двигались по следу час, другой. Я шел впереди, Константин Андреевич метрах в 30-40 — сзади. Идти старались тихо, скрадом. И надо же… то зайца с лежки поднимем, то на косачей наткнемся — одно расстройство.
— Это так, — заметил кто-то, — когда за крупным зверем охотятся, по мелкой диче не стреляют.
— Золотые слова, — подтвердил Владимир и продолжал. — Я, правда, в азарте хватался за ружье, но Константин Андреевич всякий раз свой кулачище бывшего молотобойца показывал. Вот и три рябчика, что сидели на лохматой пихте, почти вплотную нас подпустили, будто знали, что нам стрелять нельзя.
Сначала как-то нехотя парочка птичек снялась, а на третьего пернатого, что мог мне на шапку плюхнуться, я с досады даже не смотрел. Только слушал, как он издевательски долго пурхался в ветвях. А потом рябчик пошел низом, только не вперед — по нашему ходу, а назад — навстречу Константину Андреевичу.
И тут, слышу, какой-то глухой хлопок и ворчание моего напарника. На кого это, думаю, он сердится — не на меня ли? Остановился, чтобы его подождать. Андреич подошел, а я глазам не поверил: в огромной руке бывшего кузнеца лежал рябчик! А напарник и пояснил: «Вот дурная головушка! Сам себе шею свернул. Смотрю, мчится прямо на меня. Я только и сделал, что руку в голице (кожаной рукавице без подкладки) на его пути выставил».
Нежданный подарок
— Это что… — подхватил эстафету по рассказыванию необычных случаев Виталий Зеленский — бывший редактор одного из журналов. Вы за добычей хоть руку протянули, а нам с приятелем и этого делать не пришлось. Сидели мы с ним вот так же у вечернего костра при тихой, заметьте, погоде. Где? Да на Алтае, в лесочке у Тегерецкого хребта. Красивые там места! Сколько уж лет туда ходим, а все тянет.
Ну так вот… сидели мы, ждали, когда похлебка приготовится. И тут сверху чуть не в самый котелок шлепнулся… крот! Еще тепленький, чистенький, но без признаков жизни. Покрутили мы головами, но обзор был плохой: сидели на небольшой полянке, в кустах. Так и не уразумели, кто нам барский подарок сделал. Мех-то у крота… не наглядишься, не нагладишься.
Тут к нам два всадника подъехали — пастухи-алтайцы. Мы им о своем происшествии рассказали, а они засмеялись и говорят: «Это вам сова подбросила. Налетела на горячий воздух, поднимающийся от костра, и с перепугу выронила крота. Мы со стороны хорошо видели».
Кроличий мех
— Да, это интересно, — подал голос третий собеседник, Анатолий Панов из села Новотроицк Северного района. — Но у меня похлеще было. Топал я домой с охоты на славном озере Аптула. Хорошо пострелял в тот раз, а потому и припозднился — еле тропу угадывал. Шагал себе и о горячих щах нет-нет да и вспоминал. По ночам-то уже подмораживало. И вот представьте: пока я предавался сладким мыслям о тепле и горячем ужине, кто-то молча и аккуратно снял с меня кроличью шапку.
«Что это такое? — подумал я, застыв на месте. — Шутит кто-то, что ли?» Оглянулся — никого вокруг! Вроде сам не из робкого десятка, а тут жутковато стало. Поневоле о пришельцах со всяких «летающих тарелок» припомнилось.
Так бы я до сих пор гадал, что тогда со мною приключилось, если бы не догадался присесть и наверх взглянуть. И на фоне неба едва-едва какую-то птицу узрел. Мелькнула она и растворилась в ночи. Сова — не иначе.
Здорово я тогда осерчал. Даже из ружья по воровке пальнул бы, да оно зачехленным было. А потом остыл, представляя, как эта сова вместо живого кролика откушала старой шкуры. Тоже, поди, чертыхалась, как я. По-своему, по-совиному!..
Игорь Дедов, Новосибирская область
