Уш-Белдир — одна из многих «жемчужин» Тувы. Этот курорт, в свое время имевший статус «всесоюзного значения», расположен на востоке региона, на самой границе с Монголией. Несколько жилых домов, корпуса для размещения отдыхающих, аэропорт, поскольку добраться можно только по воздуху, погранзастава да кордон лесника. Вот, пожалуй, и весь курорт. Картина получилась бы довольно скучной, если бы не природа, окружающая это благословенное место.
Курортные постройки и жилые домики растянулись вдоль чистейшей и прозрачнейшей реки, которая образовалась от слияния двух водных артерий, берущих начало в Монголии, — это Шишхид-Гол и Бусин-Гол. А чуть ниже по течению (в 5-6 километрах от Уш-Белдира) впадает широкий Белин.
Все это в обрамлении великолепных гор, вершины которых покрыты снегом, и бескрайней тайги. Кажущееся бесконечным лесное пространство с листвягами и кедрачами, марями и гарями, орехом и ягодами, медведями и соболями и множеством всякой другой местной живности.
Колоритный Никандрович
И вот сюда наша разношерстная компания собралась исключительно по воле начальства. Все дело в том, что кордон лесника, живущего прямо на территории курорта, совсем пришел в негодность, короче говоря — сгнил. Поэтому руководство приняло довольно мудрое решение — построить все заново.
Причем нам приказали не только сколотить избушку лесника, но и подготовить еще одно сооружение, в котором прибывшие в командировку чины могли с комфортом отдохнуть, а заодно поправить свое здоровье. Так лесхозы Тувы получили распоряжение отправить на строительство кордона в Уш-Белдире по одному-два человека, более-менее разбирающихся в этих работах.
Благодаря этому мы все вместе и оказались возле вечернего костра в окружении срубов, штабелей досок, бревен. Во время отдыха слушали рассказы бывалых таежников. Каких только историй не звучало: и правдивых, и явно со значительным «приукрасом». От некоторых повествований волосы дыбом вставали. Но в основном речи рассказчиков частенько прерывались хохотом слушателей.
Вот одну из таких историй изложил нам местный житель, который по причине летней незанятости частенько наведывался на эти вечерние посиделки. Звали его Никандрович, по происхождению и по обличью — старовер, но по поведению и образу жизни — обычный мужик без постоянной работы.
Подобных ему нередко можно встретить в приречных поселениях. Охотник и рыбак, почти всегда навеселе. Реденькая бороденка, резиновые сапоги и порядочно истрепанная одежонка — вот и весь портрет. Лет ему было около 30 с небольшим, хотя выглядел он значительно старше: казалось, что ему уже далеко за 40.
Никандрович обитал в домишке, который особым комфортом не отличался. Скорее это строение смахивало на давно заброшенную и наспех приспособленную под жилье баньку. Внутри стояли кровать, явно когда-то принадлежавшая курорту, стол и стул из тех, которые обычно используют в дешевых кафешках. Остальное пространство было завалено лодочными моторами, канистрами, веслами и всяким другим хламом, хранимым на «всякий случай»… вдруг пригодится!
Пробавлялся Никандрович случайными заработками: то помогал грузить вещи в аэропорту, то ловил рыбу для отдыхающих, то уплывал вниз по течению до речушки Кадрат, где участвовал в забое скота для нужд курорта и доставлял мясо в столовую. Платили за это небольшие деньги, но их хватало… А зиму всю Никандрович проводил в тайге, целиком отдаваясь промысловой охоте.
Летом он, видимо, углядел в нашей компании что-то знакомое для себя, поэтому каждый вечер приходил к нам. В первое время зачастую просиживал весь вечер, не проронив ни слова, а затем тихонько «растворялся в темноте». Потом Никандрович помаленьку освоился и стал полноправным участником нашего небольшого строительного сообщества, иногда «выдавая» такое, что запоминалось надолго.
Вот и сегодня он вначале тихонько сидел и помалкивал. Потом, видимо, уловив, что рассказчики «повыдохлись» и появилась некая пауза, покашлял и пошевелил в костре палкой с обгорелым кончиком. От этого все вокруг на мгновение осветилось красноватыми отблесками, а в звездное небо Уш-Бельдира сыпанул столб искр, вырвавший из темноты штабель досок, незаконченный сруб и очертания сидевших у огня людей.
Дело в тайге
Наконец, Никандрович заговорил. Все задвигались у костра, устраиваясь поудобнее, и приготовились слушать. Рассказчик пригладил жиденькую бороденку, оглядел нас и начал свою историю:
— Дело было в прошлом году. Собрались мы с другом Афонькой к сезону продуктишек по избушкам затащить. Путь не близкий, да что делать, к сезону-то готовиться надо! Зимой на лыжах не натаскаешься! Продукты-то уже давно в кладовке в мешках стоят, своего часа ждут.
Сплавали мы на Кадрат, пригнал оттуда Афанасий конька под вьюки, нагрузили мы этого «одра», себе по хорошему рюкзачку наладили да с утра и отправились по тропе вверх по Шишхиду. Погода, надо сказать, выдалась совсем даже неплохая. В тайге было сухо, гнус слегка поутих, да и день стоял еще длинный. Прошагать мы могли много.
Топали с Афонькой, коня в поводу вели, и к вечеру добрались до избушки. Километров 20 отмахали по тайге! Сняли вьюки с нашего копытного помощника, привязали его на полянке, стали на ночлег устраиваться.
На другой день запланировали подремонтировать домик, а потом уже с небольшим грузом сходить к дальнему жилью. Работы по починке вроде бы и немного было, а прокопались почти целый день. Так что пришлось провести в этой избушке еще одну ночь.
Проснулись с утра пораньше, попили чайку да и в путь тронулись. Добрались до верхней избушки за каких-то 5 часов, и груз прибрали, и до вечера успели домик подладить. Ну а раз управились, то решили, что завтра, значит, можно и домой подаваться.
На другой день поднялись ни свет, ни заря, наскоро пожевали, заседлали конька да и по тропе двинулись в обратный путь. Афонька ехал верхом, ружьишко через плечо повесил, а я шел впереди с батогом в руке. Погода все дни стояла хорошая, а тут начала портиться: тучи заходили, гнус откуда-то появился, «замокрело» в тайге, даже и не дождь с неба сыплет, а какая-то мелкая «водяная пыль».
А тропа, надо сказать, широкая, торная. Мы такую специально с Афонькой прорубали, чтобы, значит, конь с вьюками свободно проходил, шагай, только не ленись! И напало на нас какое-то уныние то ли от этого дождя, то ли от монотонности нашего движения: топаем да топаем в этой мокрети, даже наш сивка голову повесил.
Странная шуба
Вдруг почти под ногами я увидел нечто такое, отчего сразу остановился! Конь, почти налетев на меня, тоже встал. А в метре от меня на краешке тропы лежала мокрая шуба! Я было хотел наклониться и посмотреть, подумал, что кто-то проезжал да обронил. Вдруг вижу: шуба-то шевелится!
Меня, как током, ударило! Я понял, что это медведь! Видимо, он как раз докопался до бурундучьих запасов, вырыв целую яму. А на тропе виднелась только довольно упитанная «пятая точка» бурого хищника. Сам он лежал себе вниз головой, лакомился сладкими орешками и ничего не слышал. Обернулся я и сказал полушепотом:
— Афоня, медведь!
— Где?! — мигом проснулся напарник, сдернул с плеча ружье и стал шарить глазами по тайге, высматривая угрозу.
— Вот он! — тихонько прошептал я.
А Афоня смотрел чуть дальше, невдомек ему было, что медведь-то под ногами! Надоело мне объяснять, и после очередного вопроса приятеля «Где?» я уже во весь голос заорал:
— ДА ВОТ ОН!
И со всей силы врезал по «пятой точке» хищника свои батогом! А он у меня довольно увесистый, из рябинки сделанный. Думаю, для медведя это очень даже чувствительно оказалось!
Взревел «топтыгин», вымахнул из своей ямы вместе с комьями земли. Я даже отшагнуть не успел, но, помню, замахнулся еще раз. Но косолапому, видно, не до нас было, рванул он в тайгу с максимальной скоростью!
Коняшка наш от такой страсти встал на дыбы. Афоня вывалился из седла и грохнулся наземь. Ружье при падении выстрелило, от чего бурый хищник еще наддал ходу. «Сивка» тоже не стал ждать и удрал в другую сторону.
Я стал хохотать, как сумасшедший. Афонька было налетел на меня и высказал все, что думает. Но довольно быстро остыл. Видимо, сам прочувствовал комичность ситуации и тоже стал смеяться. А потом вдруг как заорал:
— Чего ржешь? Пошли коня ловить!..
Реакция слушателей
…Последняя фраза Никандровича потонула в громовом хохоте людей у костра. Лишь Володька, таежник каких поискать, с укоризной посмотрел на мужичка и объявил:
— Ну ты и горазд врать!
Мужики задвигались, заворчали, поддерживая рассказчика:
— Ну чего так реагировать? Вполне даже может быть… Вот у нас приключился похожий случай!
— Ладно-ладно, спать пошли, завтра работать… — отмахнулся Володька.
А Никандрович спокойно завершил историю:
— Уж не знаю, что потом с этим медведем стало… Говорят, что после таких передряг косолапый вполне и сдохнуть может, а что? По всему видно, что перепугался-то он здорово!
Алексей Крылов, Красноярский край
