Охота нас, фактически всех пацанов, интересовала всегда. С какой завистью мы рассматривали ружья, патронташи, разные охотничьи «штучки» и конечно же трофеи: изумрудоголовых краснолапых крякашей, пестреньких рябцов, длинноносых вальдшнепов, лирохвостых красавцев‑тетеревов, огромных бородатых глухарей, длинноухих длиннолапых зайчишек.
А как мы слушали, открыв рты и боясь пропустить хоть одно слово, рассказы взрослых об охоте, разные охотничьи были и небылицы!
За куликами
Первый раз из охотничьего ружья я выстрелил, когда мне было лет десять. Это была старая отцовская одностволка 12‑го калибра. Отец в то время охотился с «Зауэром», и одностволка без дела пылилась в закрытом на ключ шкафу. Долго я упрашивал отца дать мне выстрелить, и однажды он все-таки согласился. Специально для этого он купил пачку патронов, так как ни одного снаряженного 12‑го калибра не оказалось, а его «Зауэр» был 16‑го калибра. Мы повесили на дерево мишень — маленького пластмассового утенка, и, отойдя шагов на двадцать, отец вручил мне заряженное ружье. Я взвел тугой курок и прицелился. Для меня, 10‑летнего, ружье было тяжелое и держать его было неудобно. Мушка так и гуляла по цели. Наконец, я нажал на курок. После грохота выстрела ружье в руках подпрыгнуло, но боли в плече от отдачи, рассказами о которой мы с ребятами пугали друг друга, я не почувствовал.
Мы подошли к мишени. В утенке оказалась одна дырочка, и еще одна дробинка чиркнула вскользь по желтой спинке, оставив темную черточку. Отец похвалил меня, и я спросил его: «Если бы на месте игрушки была настоящая утка, убил бы я ее или нет?». Получив положительный ответ, я очень обрадовался и втайне стал фантазировать, что убил настоящую утку! Вытащив дымящуюся гильзу из ствола, я нюхал кисловатый, такой приятный запах сгоревшего пороха и никак не мог нанюхаться! С этого времени отец стал брать меня в качестве оруженосца на вальдшнепиную тягу и на утиную охоту.
Первые трофеи
Летом я жил в деревне с бабушкой. Родители работали и навещали нас лишь по выходным. Стоял август. По утрам землю покрывали седые туманы, окутывая прохладной влагой кусты и деревья. В воздухе витал грибной запах. Сжатые поля вокруг деревни ощетинились желтой щеткой жнивья. Вот на это самое жнивье по утрам и ближе к вечеру повадились вылетать большие лесные голуби — вяхири. Рано утром мы вспугивали их во множестве, когда ходили через эти поля в ближайший лес за грибами. Вяхири представлялись нам легкой и знатной добычей. Поэтому у нас однажды созрел план.
Еще едва рассветало, когда мы вдвоем с товарищем тайно, без спроса взяли ружья и отправились на охоту. Ничего не подозревающей бабушке я сказал, что еду на рыбалку. Велосипед, на котором я должен был ехать ловить рыбку, был тщательно спрятан на задворках в крапиве. К месту нашей встречи я пробирался огородами, словно партизан, неся ствол от ружья в штанине, отчего сильно хромал, а ложу с накрученным на нее ремнем — под курткой. Товарищ был уже на месте. Ружье у него было спрятано точно таким же способом, что и у меня.
Благополучно миновав ферму и поздоровавшись со скучающим на скамейке сторожем дядей Егором, мы наконец доковыляли до поля. Вытащив норовящие всю дорогу выскользнуть из-под курток ложи и натершие коленки стволы, мы собрали и зарядили ружья. Из-за густых кустов осторожно подошли к тому месту, где обычно кормились голуби. Тихонько выглянув из своего укрытия, мы обнаружили шевелящуюся серую ленту метрах в шестидесяти от нас. Это были кормящиеся, подбирающие опавшие зерна вяхири. Вся стая медленно двигалась по полю, но, к сожалению, не в нашу сторону. Их было очень много. Мы взвели курки и на «три-четыре» выбежали из кустов. С оглушительным хлопаньем сотен крыльев стая моментально поднялась в воздух. Голуби словно ждали нашего появления. Два выстрела слились в один, и, к нашему изумлению, две тяжелые птицы выпали из трепещущего крыльями сизого облака. Я даже успел перезарядить, но стрелять еще раз не было смысла: птицы уже были далеко. Мы наперегонки бросились к трофеям. Я взял еще теплого вяхиря и положил на ладонь. Голубь приятно оттягивал руку и поражал красотой своего, казалось бы, неброского оперения. До этого я ни разу не видел вблизи, а тем более не держал в руках дикого голубя. Местные деревенские охотники по какой-то причине не стреляли вяхирей, а моему отцу, специально не ходившему за ними, никогда не доводилось добыть этих птиц случайно во время других охот. После разглядывания трофеев было решено продолжить охоту, но вяхирей, равно как и какую-нибудь другую дичь, мы в это утро так и не нашли.
При возвращении домой нежданно-негаданно возникла проблема: куда девать добычу? Принести голубей домой значило с потрохами выдать себя в том, что мы без спросу взяли на охоту ружья! Решено было спрятать птиц и, тихонько вернув ружья на место, затем приготовить их в полевых условиях.
Отказавшись от домашнего обеда, мы, ощипав и выпотрошив голубей, приготовили из них на костре замечательную похлебку, пригласив «на дичь» еще троих друзей. Уплетая ароматное варево, мы рассказывали им в мельчайших деталях о нашей охоте, а те, открыв рты от зависти, слушали наш рассказ, твердо решив в следующий раз пойти на охоту с нами, уже «опытными» охотниками, предварительно конечно же «заняв» ружья кто у своего деда, кто у отца!
Забытые наставления
Потом было много охот, и, что важно, были трофеи. Удавалось подстрелить то чиренка, то рябчика, то вяхиря или горлинку. Но когда я подстрелил крякового селезня, то не сдержался и во всем признался бабушке. Будь что будет! Я преподнес ей трофей и сказал, что мы уже давно самостоятельно охотничаем и часто не впустую. «А где же добыча-то тогда?» — спросила моя бабуля. Я объяснил, что во избежание неприятностей мы ее втихую съедаем в лесу. Попросив бабушку ничего не говорить о моих похождениях родителям, я заверил ее, что обращаюсь с ружьем очень аккуратно. Бабушка в ответ на это промолчала, а потом случилось то, чего я ожидал меньше всего: она разрешила мне ходить на охоту!
На следующий день я рассказал об этом Вовке и узнал, что он тоже проболтался, но своему отцу. Это было гораздо серьезнее, чем история с моей бабушкой! Я спросил у Вовки, как его отец отреагировал на это. «Да нормально, разрешил! Сказал только, чтобы друг друга не перестреляли!».
Вовкин отец как в воду глядел! Однажды утром мы, как обычно, отправились на охоту. Со мной напросился соседский мальчишка. Он был года на два помладше меня. Мы встретились с ним у бани и двинулись вдоль речки к мосту на встречу с другими охотниками. Я никогда не заряжал ружье, пока не добирался до места охоты, — так учил меня отец. А тут, сам не знаю почему, зарядил, едва выйдя из дома. Зарядил и забыл про это. В этот день случилось и второе нарушение с моей стороны главной охотничьей заповеди: «Никогда не играть с оружием и не целиться в человека, даже если на все сто процентов уверен, что твое ружье не заряжено!».
Мы шли, придуривались, подначивали друг друга, и я в шутку, желая попугать, прицелился с трех метров парню в голову (ружье-то не заряжено!), взвел курок и нажал на спуск… Послышался щелчок. Смеясь и весело болтая, мы двинулись дальше. На небольшом омутке плавали несколько домашних уток. Я из озорства (до сих пор не могу себе объяснить, что на меня в этот день нашло) прицелился в самую середину стайки и надавил пальцем на крючок…
В плечо больно ударила отдача. Утреннюю тишину потряс оглушительный выстрел. Посреди омутка взметнулся высокий столб воды. Утки, помогая себе крыльями, врассыпную улепетывали по воде, а две неподвижно лежали кверху брюшками. Я стоял на берегу и тупо глядел то на них, то на свое ружье, из ствола которого курился легкий сизый дымок.
В первое мгновение я не понял, что произошло, а когда до меня, наконец, дошел весь ужасный смысл содеянного мною в это утро, волосы у меня на голове в прямом смысле встали дыбом. Ведь я мог убить своего товарища! Видимо, сам Бог отвел от нас беду в этот день. Ни о какой охоте, естественно, не могло быть и речи, и я поплелся домой. Раздевшись, залез под полог и, укрывшись одеялом, снова и снова прокручивал в голове недавние события, мысленно дорисовывая картину ужасного финала.
Много лет прошло с тех пор, а я нет-нет да и вспомню, как из-за своего разгильдяйства чуть не убил товарища. Скажу, что тот случай далекой юности послужил мне хорошим, незабываемым уроком на всю жизнь. То, что незаряженное ружье стреляет, я знаю теперь непонаслышке.
Вячеслав Ососков
