Солнце вышло из-за горизонта. Ярко заискрился снег на буграх, а в долах легли голубые тени. С восходом мороз еще усилился, и сталь стволов холодила руку даже через толстую перчатку. Ветер сдувал легкую куржу с берез и тальников, и она тихо падала. Солнечные лучи играли на ее иглах колючей радугой. Кругом было тихо и празднично, как в новом, только что выстроенном доме.
В такую погоду хорошо сидеть где-нибудь в тепле, попивая чаек, и читать что-нибудь об экзотических жарких странах. Но охотники — люди особые. Они точно знают, что за приключениями совсем не обязательно ехать куда-нибудь в Бразилию — чудо можно встретить прямо за околицей, только не нужно бояться непогоды.
На лису
Впрочем, холодно мне не было. Я шел на лыжах по довольно уже глубокому, рыхлому снегу, что называется, с полной выкладкой: ружье, патронташ и в рюкзаке за плечами — кусок мерзлой говяжьей требухи, килограммов эдак на двадцать-двадцать пять. Так что из распахнутого на груди бушлата заметно курился парок.
Целью моего похода была пологая возвышенность километрах в семи-восьми от дома. На южном скате ее рос редкий березняк вперемешку с мелкими кустами желтой акации. Северный и западный склоны спускаются к обширному болоту с мощными зарослями рогоза и тростника, с большой плесиной чистой воды, куда осенью любят садиться утки. В камышах много ондатровых хаток, по кочковатым берегам любят ложиться на дневку зайцы. И лисичка, как любой нормальный охотник, тоже не обделяет своим вниманием это благодатное место. Летом неподалеку, километрах в полутора-двух, видели выводок.
Я все рассчитал: под березами с сенокоса остался чей-то шалаш. Если метрах в тридцати от него выложить приваду (эти чертовы полтора пуда в рюкзаке, к которым, кажется с каждым шагом прибавляется граммов по сто), то осторожный зверь, идя против ветра, вынужден будет пробираться по уши в снегу, что и лисе не мед. Стало быть, пойдет она на приваду вполветра, со стороны чиста полюшка, и меня не учует. Да и луна с вечера и большую часть ночи будет светить мне в спину. Дождусь полнолуния, оденусь потеплее и…
И недели через три я отправился на ночную охоту. Зимой темнеет рано. Я вышел около четырех часов пополудни. Полушубок, ватные штаны, шубенки и вторые шерстяные носки покоились в рюкзаке. Прицельная планка натерта мелом. Иду не спеша, чтоб не вспотеть, а то в засидке в мороз долго не вытерпишь. Было ясно и в меру морозно— градусов пятнадцать. Я забрался в шалаш, «ошубился», пристроил верную «тулку» в заранее приготовленую дырку в стене и стал ждать.
В морозных сумерках
Есть что-то таинственное в приходе зимних сумерек. Дома, в повседневных заботах, мы как-то этого не замечаем. В поле же все по-другому.
Алое солнце тонет в морозной дымке за горизонтом. Утихает дневная жизнь, и без того нешумная зимой. Холодный сумрак вытекает из низин и перелесков, гася краски, и всем существом своим ощущаешь могучее присутствие Великой стужи, гуляющей от Балтики до Тихого океана.
Я сидел тихо-тихо. Пара синиц юркнула в мое укрытие и устроилась на ночевку в шаге от меня. Я думал, что вот сейчас огненно-рыжая лиса, весь день зябко продремавшая где-нибудь под кустом полыни, укрыв черный нос толстым пушистым хвостом, поднялась, потянулась, припав на передние лапы и прогнув спину, и рысцой потрусила на поиски добычи, каждым своим шагом приближая мое охотничье счастье.
От заката осталась лишь узкая багровая полоса. Выше нее небо было бледно-желтым, потом изумрудно-зеленым, потом голубым, а на востоке— черно-синим. И оттуда, из чернильного мрака, усеянного мелкими белыми звездами, показался яркий красный край лунного диска.
Я просидел уже часика два. Лисичка, ау, где ты? Ведь ходишь же сюда, вон какую тропу набила, и оттуда, откуда я и предполагал. Холодно, однако. Ну, часа три еще можно потерпеть.
Лунный свет волнами лег на сугробы. Тени стали резче, и видно все метров на сто пятьдесят, не меньше. Неподвижные ажурные силуэты берез, отливающие серебром на темном фоне неба, мороз и абсолютная тишина создавали ощущение сказочной нереальности происходящего и окружающего.
Черт, холодно как! Прошло всего сорок минут, а кажется, что часа четыре. Ну, ничего, главное терпение: лисичке тоже не жарко и кушать хочется.
От холода по телу начала пробегать дрожь. Я поминутно поглядывал на часы с подсветкой. Время тянулось, как ириска за больным зубом. Лисы все не было. Когда же у нее ужин?!
Скоро я уже трясся так, что это, вероятно, было здорово заметно со стороны. Кажется, вместе со мной ходуном ходил весь ветхий шалаш. Испуганные синички с жалобным писком стремглав полетели в ночь, искать пристанища поспокойнее.
Быстро я встал на лыжи. Быстро-быстро закинул ружье за плечи. И еще быстрее помчался домой, как был, в полушубке поверх бушлата, в ватниках и шубенках. Получасовая пробежка не выжала и капли пота, лишь вернула, как говорят физики, тело к нормальному агрегатному состоянию. Дома я взглянул на термометр: минус тридцать восемь. Мороз, как говорится, крепчал…
С тех пор я не охочусь на лисиц по ночам из засидки. Жалко их: им, бедным, и так холодно…
Валерий Кузнецов, Алтайский край
