Всё произошло одновременно и сразу. Рыжик так напугался, что, вместо того чтобы со всеми лисятами спрятаться в нору, бросился бежать куда глаза глядят. А вокруг грохотало, ревело, трещало. Взрывы взметали вверх траву, землю, пыль. Густой чёрный дым сразу же закрыл солнце. Где-то в стороне раздалось мощное голосистое «Ура-аа!». Потом задрожала земля, и лисёнок увидел грохочущие чудовища. Ему казалось, что они ползут прямо на него и вот-вот его раздавят. Рыжик заметался из стороны вы сторону. Он ничего не понимал и не находил ни мать, ни братьев. Где нора, лисёнок тоже не знал.
Шёл бой. Пулемётные и автоматные очереди сливались в сплошной треск и гул. Взрывы кустами поднимались то тут, тот там. Над землёй низко проносились с рёвом быстрые самолёты. Танки грохотали гусеницами, утюжили молодую зелёную травку. Ура-аа! — кричали солдаты.
Бой был не настоящий, учебный, но всё равно очень страшный. Рыжик ничего не знал, да ему и никакого дела не было до военных игр людей. Обезумев от страха, лисёнок по-прежнему носился из стороны в сторону. Вдруг перед самым его носом раздался мощный взрыв, Рыжика приподняло вверх и швырнуло в сторону. Но он остался жив и даже не ушибся, только чуть-чуть подпалил шерсть. Лисёнок хотел было бежать дальше, как услышал голоса солдат и затаился.
— Ну, чего ты там копаешься? Эй, Микола! Ты что, заснул? Поджигай!
— Да подожди ты. Видишь, лисёнок. Совсем крошечный, ничего не соображает. Видно, взрывом его шибануло.
Рыжик даже не пытался бежать, когда увидел перед собой солдата. Не сопротивлялся он и тогда, когда тот взял его и засунул за пазуху. Это были пиротехники ефрейтор Кравченко и рядовой Косарев. Они и устраивали всевозможные взрывы. Поджигали большие банки с чёрным дымным порохом — ширасы, бросали взрывпакеты.
Когда Косарев вернулся, Кравченко спросил:
— Утик?
— Смотри, вот он, — Косарев достал лисёнка. — Как у него, бедного, сердчишко колотится! С перепугу, видно. Как раз у шираса сидел. Могло бы его сильно тряхнуть.
— Ух ты, рудый какой! Гарный зверь. Отпусти, пусть живёт.
— Нет. Танк раздавит или под взрыв попадёт, — Косарев снова спрятал лисёнка под шинель. Потом зажёг спичку и поднёс её к шнуру. Тот задымил, зашипел. Огонь побежал по бикфордовому шнуру, и снова земля задрожала, взрывы серией взметнулись вверх.
Учение продолжалось.
Рыжик всё ещё вздрагивал от каждого взрыва и грохота. Но тепло человека успокаивало. Ему казалось, что он находится в своей родной норе вместе с матерью и братьями. Правда, под шинелью было душно, однако лисёнок терпел. Потом грохот и выстрелы стали удаляться. Крики слышались еле-еле. А затем наступила тишина.
— Ну вот и кончились учения, — сказал Кравченко. — Скоро машина за нами должна прийти.
А стреляли как в настоящем бою, разве только что холостыми патронами.
— Давай покурим, — сказал Косарев и стал доставать папиросы.
Пиротехники сидели под кустом черёмухи у небольшого оврага, курили и разговаривали.
— Цуцика, видно, насмерть перепугали. Живой ещё?
— Живой, — Косарев вытащил из-за пазухи лисёнка. Рыжик, было, успокоился, теперь снова испугался. Он рвался из рук солдата и даже ухитрился укусить ему палец.
— Ты смотри, кусается ещё, — удивился Косарев.
— Отпусти. Пусть бежит, мать ищет. У него у этого оврага, наверное, нора должна быть, — ефрейтор хотел погладить Рыжика, но тут же отдёрнул руку. Лисёнок показал ему белые острые зубки.
— Надо ребятам его показать. А то не поверят, — Косарев снова посадил Рыжика за пазуху.
А кормить чем его будешь? Он же, кроме мяса, говорят, ничего не ест.
— Найдём и мясо, — сказал Косарев. Ему не хотелось расставаться с лисёнком. Во всяком случае, до тех пор, пока не покажет его ребятам. «Рты от удивления откроют когда увидят Рыжика, — думал солдат. — А мясо… много ли ему надо. В столовой всегда можно взять».
Машина за пиротехниками пришла в обед. В кузове на лавках сидели солдаты. Они были в стальных зелёных касках, в руках держали автоматы. Все уставшие, но весёлые и возбуждённые. Учения прошли отлично.
— Эй вы, химики! Быстро в машину! — крикнул солдатам старшина Ванифатьев. Он тоже сидел в кузове, так как в кабине был их командир взвода.
Грузовик тронулся, солдаты стали запевать песню, но их перебил Косарев.
— Братцы, а где же ваши пленные? — спросил он. — Бегали, из автоматов бахали, а пленных не вижу. Что, кишка тонка?
— Ничего, не волнуйся. Нам сам генерал благодарность объявил, — сказали солдаты.
И тут рядовой Косарев решил удивить всех. Он вытащил из-за пазухи лисёнка и поднял его над головой.
— А я вот, смотрите, какого пленника добыл.
— Ух ты! Где ты его поймал?
— Отличный зверь, красавец! — восторгались солдаты. Косарев был горд.
— И куда ты его теперь? — спросил кто-то из солдат.
— В зоопарк отнесу. Или лучше в цирк передам. Там из него настоящего артиста сделают.
— Давай его сюда, — вмешался старшина Ванифатьев. — Мы его у себя оставим. Всем на радость. Как вы думаете? — он посмотрел на солдат.
— Выпустить надо, — сказал Кравченко. — В неволе сгинет.
— Ничего, выкормим. Вот Николаев ему клетку сварит. Как ты, Николаев, сможешь сварить клетку? — спросил старшина у Николаева. Тот на гражданке на заводе работал электросварщиком.
— Можно, — смущенно сказал солдат.
— Вот и отлично, — старшина взял у Косарева лисёнка и погладил его по голове. — Поставим клетку в кустах акации и пусть живёт.
Рыжик с любопытством смотрел на людей, но всё ещё дичился. А грузовик мчался по просёлочной дороге. Мимо лесов, полей, болот. Мир казался ему огромным и страшным. Иногда, на выбоинах, машину бросало из стороны в сторону, лисёнок испуганно вздрагивал и нервничал. Потом старшина посадил его в солдатский вещевой мешок. И хоть в мешке было темно и душно, Рыжик успокоился и заснул.
Вот так и очутился Рыжик у солдат полигонной команды. Большую просторную клетку ему сварил из железных прутьев рядовой Николаев. Крышу покрыл железом, только листовым. Даже дверку сделал. Хорошая получилась клетка, прочная. Поставили её среди зелёных кустов акации. Но не радовался всему этому Рыжик. Он бегал из угла в угол, иногда даже пробовал грызть железные прутья, думал убежать, но ничего у него не получалось. Он скучал о братьях и сестрах. Где они теперь, как без него? Может, по-прежнему бегают друг за другом возле норы, валяются на солнце в траве, прыгают и весело играют? А может, мать-лиса принесла им какую-нибудь птицу или зверька, и они ссорятся из-за лакомого куска? Было ли всё это? Почему все тогда убежали от него? А может, он сам убежал?
Конечно, здесь еды ему хватает. Солдаты приносят из столовой свежее мясо. Оно вон и до сих пор лежит в углу. И вода у него есть: целая банка чистой воды. Но ни пить, ни есть не хочется. Скучно жить в клетке.
Лисёнок узнал их по запаху. Людей он различал только по запаху. Это были те, что поймали его в тот страшный день. И когда Кравченко с Косаревым подошли к клетке, Рыжик забился в дальний угол. Они принесли ему свежего мяса и воды.
— Я говорил тебе, сгинет зверь зря. Видишь, ничего не ест, — сказал Кравченко.
— Голод не тётка, привыкнет. Всё будет есть. — Косарев старался быть весёлым, бесшабашным. Однако уверенности в его голосе не было.
— Может, и привыкнет. Но лучше было бы его выпустить.
— Как же теперь выпустишь? Сам старшина приказал его кормить, — сказал Косарев. — А красивый зверь из него вырастет?
— Может, и вырастет. Но видеть, как он в клетке мается, я не могу, — ефрейтор быстро заходил возле клетки, закуривая папиросу.
— Ничего страшного. Пусть живёт.
На третий день вечером к Рыжику пришёл старшина Ванифатьев. В правой руке он держал малокалиберную винтовку, а в левой трёх убитых воробьев. Он положил птиц в клетку и отошёл за куст. Лисёнок все эти дни ничего не ел, поэтому тут же набросился на еду.
— Вот видите, я же говорил, съел за милую душу. Помаленьку привыкнет, — сказал старшина подошедшим солдатам. Солдаты часто подходили к лисёнку и долго толпились возле клетки.
…Старшина сверхсрочной службы Ванифатьев ещё в первый день после учений, придя домой, сказал жене:
— Ты бы посмотрела, дорогая, какого симпатичного зверя мои солдаты поймали. Весь рыженький, прямо огненный, лапки чёрненькие, словно гольфики на ногах, а грудка и животик беленькие и конец хвостика тоже беленький. Чудо-зверь.
— Лису?
— Лисёнка, несмышлёныша. Но зверь с характером. Косареву, ну, тому солдату, что его поймал, палец укусил.
— Убили?
— Ну, что ты. Я как увидел, сразу о тебе подумал. Хороший воротник из него к зиме получится.
— Ты что, его в квартире думаешь держать? Он же всё здесь загадит, — сказала строго жена.
— Зачем в квартире? Уже и клетку ему сварили. До зимы доживём, и отличная горжетка тебе будет. А ты всё обижаешься, что я не забочусь о тебе, — старшина улыбнулся жене.
— А держать в части лисёнка разрешат?
— С начальством уже договорился. Солдатам радость, они, как дети, от клетки не отходят.
— Долго ждать.
— Можешь не волноваться. Время летит быстро. Придёт зима, и, считай, у тебя уже есть воротник.
Ничего не знал Рыжик о планах старшины. Но всё равно, в первые дни к мясу не подходил. Хотя воду лакал уже в первую ночь своего пленения. Людей дичился и, когда они подходили к его клетке, убегал в угол. За эти дни Рыжик так проголодался, что не заметил сам, как съел принесённых старшиной воробьев.
— Ещё хочешь? — обрадованно спросил Ванифатьев, ловя жадные взгляды зверька. — Это можно, это мы сейчас.
Старшина стрелял без промаха. И гордился своим мастерством. Без труда удалось ему подстрелить ещё пару воробьев и одного скворца. Рыжик съел скворца, а воробьев стал зарывать в землю в углу. Он старательно делал ямку носом, отчего нос тут же почернел от земли. Солдатам это его занятие доставило огромное удовольствие.
— Ишь хитрый какой, НЗ — неприкосновенный запас — себе готовит, — удивлялись они.
На пятый день Рыжик уже ел и мясо. Солдат боялся меньше, а старшину Ванифатьего даже полюбил. Он теперь ждал, когда тот принесёт ему какую-нибудь птицу. А старшина старался. Ежедневно он ходил по ближним кустам, колкам и стрелял воробьев, скворцов, синиц и даже галок. Рыжик ел не спеша, аккуратно, а остальное прятал по углам.
Как-то к Рыжику снова вдвоём пришли Кравченко и Косарев. Лисёнок, увидев солдат, уже не стал прятаться. Он сидел посреди клетки и внимательно наблюдал за ними.
— А ты говорил, сгинет, — Косарев усмехнулся и кивнул на Рыжика. — Привыкает. Да и старшина старается, птичек ему стреляет.
— Для себя старшина старается. Жене воротник хочет подарить.
— Ты думаешь?
Не думаю, а точно знаю. Он сам говорил, что жена ему покою не даёт уже три года. Лису на воротник просит. Вот он и кормит лисёнка, всех птиц в округе скоро изведёт.
— Да, птиц-то он ловко сшибает, — сказал Косарев и внимательно посмотрел на Кравченко. — А что сделаешь? Видишь, даже замок на дверку повесил.
— Не знаю. Я тебе сразу говорил, отпусти, — ефрейтор махнул рукой и направился на спортплощадку.
— Подожди, Петро, — Косарев догнал друга. — Что ты хочешь сказать? До осени ещё далеко.
— Сам видишь, как дело обернулось. Птиц мне жаль, да и Рыжика тоже. Он теперь бы мышей промышлял, а мы его в клетку, на воротник. Да… медвежью услугу ты сослужил лисёнку.
Ничего не сказал Косарев. Он и сам понимал, что получилось не так, как хотел. А хотел Косарев просто удивить ребят, похвастать перед ними своей ловкостью. Ведь не каждый сможет поймать лису руками. А он поймал. Ну, хоть и не лису, лисёнка, но всё равно. Теперь солдат видел, что не только Кравченко, но и другие ребята не могут без жалости смотреть на Рыжика в клетке. Это он чувствовал, и ему казалось, что все ребята осуждают его.
Вечером Косарев долго не мог заснуть. На дворе разыгралась непогода. Небо раскалывали раскаты грома, сверкали молнии, освещая мокрую от дождя землю, деревья и постройки. Дождь шумел по крышам, по окнам. Иногда он переставал потом снова усиливался.
Солдаты спали. Только у двери, у тумбочки с телефоном, дежурил дневальный. Косарев решился. Он обул сапоги, набросил на плечи шинель и вышел на улицу. Шёл дождь — мелкий и нудный. Молнии уже не чертили небо, но где-то вдали чуть слышно тарахтел гром. Косарев минуту постоял под навесом на крыльце, раздумывая. Потом смело шагнул в темноту. Под ногами хлюпала вода, но он не замечал её, быстрым шагом шёл к кустам. В темноте он не видел клетки лисёнка, но знал, что она где-то рядом. Потом нащупал её руками и остановился.
— Эй, Рыжик! Ты живой? — стараясь разглядеть лисёнка, спросил Косарев. Но даже и клетку не видел.
— Знаешь, брат, беги лучше к своей маме. Ты зверь, ты сможешь найти её. Тем более сразу за нашей оградой начинается лес, — Косарев зажёг спичку, зажал её в левой руке, а правой поднял угол клетки.
Он видел, как лисёнок, освещенный огнём, испуганно забегал по клетке, а потом юркнул в щель.
— Вот и хорошо. Будь здоров, на меня не очень обижайся, — сказал солдат и побежал к казарме. Он чувствовал странное облегчение, а когда лёг в постель, сразу заснул.
Выскочив из клетки, Рыжик вначале даже растерялся. Куда бежать и что делать — он не знал. Притаившись под кустом, лисёнок осмотрелся и успокоился. Вокруг было темно и сыро. Потом вспомнил свою мать, свою нору, своих братьев. Ему так захотелось их увидеть, что он тут же бросился бежать. Однако скоро наткнулся на забор. Рыжик даже заскулил от бессилия, забор был высокий. Едва ли он сможет его преодолеть. Но он тут же побежал вдоль по кустам, вынюхивая и ища какую-нибудь лазейку. И ему повезло, скоро Рыжик заметил углубление под досками. Здесь пахло кошками и собаками, видно, они не раз пользовались этой щелью. Лисёнок долго раздумывать не стал, кинулся в неё и оказался в зарослях травы и лопухов на другой стороне.
Свобода! Рыжик изо всей силы помчался в темноту. Бежал долго, даже устал. Ему казалось, что его вот-вот снова поймают или опять начнётся грохот, треск и скрежет. Но было тихо. Дождь совсем перестал, и на небе появились яркие звёзды. Он остановился, снова огляделся. Далеко сзади тускло светились городские фонари, а впереди темнел лес. Неожиданно Рыжик услышал шорох и тут же заметил небольшого зверька. Тот юркнул под лист подорожника и притаился. Лисёнок прыгнул и ловко придавил его лапами. Это была обычная мышь-полёвка. Мать ежедневно приносила таких на обед. Мышь запищала, но Рыжик куснул её, и она успокоилась. Потом он съел её. Это была его первая самостоятельная охота. А удача прибавила сил. Лисёнок не спеша выбрался на шоссейную дорогу, которая попалась ему на пути, и побежал по ней. Ему казалось, что его везли именно по этой дороге. Он даже был уверен в этом. И радовался, что теперь-то он добежит до норы и встретит мать, братьев. Когда Рыжик слышал гул мотора идущей машины, он отбегал в сторону и прятался. Но стоило гулу удалиться, снова продолжал путь.
Александр Иванов
