Тишина… Мягкая, большая, пушистая снежинка медленно опустилась на его нос, слегка пощекотав кожу. Он стерпел это легкое прикосновение. Затаил дыхание, чтобы не вспугнуть снежинку, и, скосив глаза, стал ее рассматривать. Но мягкое чудо длилось мгновение.
Снежинка начала как бы проваливаться в его нос, а под ней образовалась капля воды. Сначала мелкая, потом все крупнее и крупнее. Эта капля уже не была чудом, она вела себя, как хозяйка. Поерзала на холоде, «огляделась» и сначала медленно, как бы пробуя свои силы, а затем с шустростью необыкновенной скатилась ему в нос. Это было неприятно, хотелось чихнуть, но он просто фыркнул.
Постепенное пробуждение
Это вывело его из того состояния приятной дремоты, когда ночь уже позади, а новый день еще не наступил. Не начались проблемы, торопливость, страхи и радости. Можно было еще подремать… Но что-то в пробуждающемся рассудке не давало ему вернуться в забытье ночи.
То ли ощущение легкого голода, то ли подсознательное чувство опасности, которую он еще не осознавал умом. Возможно, просто затекшее тело требовало движения. Но что-то толкало его на действия, хотя он того и не хотел. Стремился не прерывать еще то чувство единения с природой, где все тихо, неподвижно и нет чувств и страстей.
Но ночь кончилась. Наступал день с его заботами и прочими неприятностями, которые (как он давно уже убедился) никого не минуют в этом мире. Особенно зимой. А до лета еще далеко! Он это чувствовал, потому что каждый раз просыпался во все более плотных сумерках… И кушать хотелось все сильнее!
Какое-то чувство тревоги, мелкое, неосознанное, медленно шевелилось в его душе. Но двигаться не хотелось, чтоб не потерять чувство комфорта и тепло, накопленное телом за ночь. Он понимал, что это ненадолго, все равно придется покидать это уютное, сейчас безопасное логово и заняться повседневными делами.
На белом покрывале
Он открыл глаза и понял, что его волновало, что мелким бесом тревоги заползло в душу. Снег, снег, снег… лежал белым, нетронутым покрывалом, готовым принять и оставить в своей памяти все, что будет происходить в лесу. Любые движения, пути, намерения, желания, страсти и трагедии.
Снег стер прошлое. Все снова начнут писать на белом полотне свои линии жизни и судьбы. И не запутаешь свои сегодняшние шаги среди многих прошлых. Потому что уже нет старой летописи. Открыта новая страница, и ее будет заполнять каждый сам своей жизнью.
Он прислушался. Тишина не была пугающей, звенящей. Слышался легкий шорох падающих снежинок и редкие легкие фыркающие шлепки белых холодных комьев, срывающихся с веток деревьев, уставших держать все увеличивающуюся ношу.
Сумерки постепенно рассеивались. Стало заметно, что снег идет редкий, медленно падая в неподвижном воздухе. День предстоял тихий и пасмурный. С одной стороны послышались в тишине частые шлепки снежных комьев. «Белка, — подумал он. Мысли медленно ворочались в голове. — Или кто-то за белкой».
Опасные следы
Пока он думал, что-то зашуршало сверху, и на спину ему упал снежный ком. Блаженное чувство комфорта было нарушено. Инстинктивно сдержав свое желание мгновенно сорваться и бежать, он резко сел в снежной пыли, осмотрелся и прислушался.
Его временное логово теперь не вызывало у него чувства дома. Здесь было так же холодно и мокро, как и везде в лесу. И ничем эта пихта не отличалась от сотен других. Реальным было только то, что теперь и спина мокрая, как и лапы. И есть хочется, и тело затекло. И жизнь в тайге пробудилась со всеми ее неписаными законами. И в ушастой голове пусто и пасмурно, как сейчас в лесу.
Первый шаг по белому искрящему полотну снега делается неохотно. Как не хочется начинать ту цепочку следов, которая тянется за тобой все время! Она приведет к тебе настоящую опасность.
След остается сзади, и угроза появятся оттуда. А глаза смотрят вперед, и эта вера в лучшее тоже там. Она и опасность сзади постепенно подгоняют. Заставляют двигаться вперед. Чем быстрее бежишь, тем позже догонят. А уж если сел, то крути ушастой головой, осматривай все вокруг себя.
Внезапный переполох!
Оправившись, он ясно ощущает обостряющееся чувство голода. И вспоминает старую, поваленную ветром осину. Дерево упало в гущу акаций. Оно было не так вкусно, как свежая осина на просеке. Но зато упало само. И вокруг него пролезть было трудно для всех.
А ту осину на просеке срубили люди в чистом месте не для добра. И регулярно туда наведывались. Он не любил мест, где кто-нибудь бывает слишком часто. Ноги сами понесли его на косогор к зарослям акации. Неторопливо и бесшумно. Через пихтовый подрост, ручей и полянку за ним.
Вдруг лапы его провалились в пустоту под верхним слоем снега! Белый шумный взрыв встал перед глазами. Из этого снежного фонтана выбросилось что-то шумное, косматое, серо-голубое! Он отскочил назад и припал к снегу. Сердце готово было разнести его тело на части!
Но он уже сообразил, что произошло. «Перепугал до смерти. Что, больше места нет, как у меня на пути спать закапываться? — продирались его мысли через постепенно стихающий ужас. — Точно мозгов нет, и думать нечем!».
Он посмотрел на полет перепуганного им рябчика и пожалел его, глядя как тот с перепугу крутится среди деревьев, натыкаясь на них и не решаясь выбрать какое-нибудь для посадки.
Время трапезы
Отдышавшись, осмотревшись, успокоив свое сердце, снова неторопливо стал пересекать полянку, подходя к зарослям наискосок. С тем расчетом, чтобы уже в кустарнике пойти почти в обратную сторону и приблизиться к осине. Акация царапала ему бока, но он знал: тому, кто за ним полезет, будет еще хуже.
Вот и осина. Старая, комель весь во мху, кора на стволе — в буграх и лохмотьях. И только ветки, на которых недавно росли листья, годились для еды. Ему хватало и этого.
Рассеянный свет пасмурного дня пробрался во все глухие места леса. Исчезли темные пятна, и непонятно было среди этой белой мглы, где снег, а где туча, прикрывшая небо. Где за кисеей, медленно падающей сверху, лес, а где пустота распадка. Видно было только ближайшие деревья да их помутненные силуэты в отдалении. И снег, снег, снег…
Осина была сухая. Ее кора не вязла на зубах и не обжигала ледком горло. Хорошая была осина. Только старая и без особого вкуса. Удовольствия от нее было мало. Да и какая радость в его возрасте? Самого бы не слопали, да и ладно. А ведь все равно съедят!
Новое убежище
Насытившись, потихоньку прислушиваясь и принюхиваясь, он подобрался к краю зарослей акации под большими пластами снега, висевшими на ней несколькими ярусами, но на поляну не высовывался. Здесь он в безопасности, и еда под боком. Следы уже засыпало снегом. Сидя здесь, он снова лишался своего недавнего опасного прошлого. Но теперь радовался этому.
Он был сыт, его трудно увидеть и по следу не найти. Перед ним — поляна для разбега в случае опасности. И снег не сыплется на него, и ветер не дует. И каждый звук в распадке слышен далеко-далеко. И над ним, как сторожа, стояли крепкие сплетенные колючие кусты акации.
Он пригрелся, и сладостная дремота овладела телом, оставив маленькую щель в мозгу, куда проникали шорох снега и далекие редкие звуки лесной жизни, которые до поры его вовсе не беспокоили…
Сергей Ковалев, г. Новосибирск
