— Все! Поехали домой! — выпалил свояк, когда мы встретились возле своего места стоянки, в ста пятидесяти метрах от болота.
Это болото, под названием Зарослое, шестнадцать сезонов подряд дружелюбно предоставляло нашей компании свои многочисленные плеса с еще более многочисленными выводками уток различных пород для производства охоты. В то время лучшего места для открытия и дальнейшей охоты по перу в районе, по-моему, не было. В среднем за утреннюю зорьку я добывал по 10—15 штук. И друзья тоже неплохо охотились. Но случится же такое: я вышел из своего скрадка «пустой», как и свояк…
Во-первых, утки практически не было. Ее словно кто предупредил, что утром летать будет опасно: понаехала братия под названием охотники, и встречи с ними и их железными хлопушками, плюющимися какой-то несъедобной крупой, ни к чему хорошему не приводят. Примерно так объяснялись они друг с другом на утином языке.
Во-вторых, как говорится, уж если не пойдет, так не пойдет. Ведь мог бы снять четыре штуки, но неудача посетила меня тем самым утром.
Собравшись возле большой солдатской палатки, мы начали обсуждение сложившейся ситуации. Поскольку все вышли из болота пустые, злые и мокрые, то большинством голосов решили остаться и на вечерней зорьке взять реванш и добыть по утке престижа. Ведь такой неудачи наша компания еще не знала. На том и порешили.
Весело затрещал, разбрасывая искры, костер, закипела вода в котелке и вскоре уже была готова картофельная похлебка с тушенкой, а следом заваривался ароматный чай с травами и шиповником.
Пообедав, народ рассредоточился по разным местам на отдых.
Быстро пролетело время. Завечерело. Пора вставать и идти занимать место в скрадке. Попив чайку, отправляемся по своим местам. Какой-то внутренний голос подсказывает мне: «Становись здесь!» Недолго думая, соглашаюсь. Огляделся. Справа от меня, метрах в пятидесяти, какой-то мужик на «Запорожце» встал из небольшого плеса, впереди — никого. За плесом тянется рукав чистой воды, далее растекающийся в прибрежное мелководье.
Слева от меня, метрах в ста, бахнул выстрел, затем еще один. Я взглянул на часы, было без четверти восемь. Ну что, начнем, пожалуй. Слышу свист утиных крыльев. На меня почти в штык заходит пара. Хочу быть спокойным, не получается. Торопливый дуплет, и счет открыт. Добрый крякаш падает в пяти метрах, поднимая кучу водных брызг. Выстрелы раздаются с середины болота, там большие плеса. Справа от меня идут три чирка. Поводка, выстрел-второй — пара выбита. «Так, спокойно, спокойно», — говорю я сам себе.
Следует заход табунка чернетей, ударяю два раза — и снова выбита пара. Что-то случилось с соседом. Он не стреляет находящих на него уток, все внимание сосредоточил как будто на мне. Я кричу ему, откуда заходят утки, что надо бить, но он отставил ружье и стоит, как завороженный. Пара минут у меня затишье. Но вот над рукавом идет тройка кряковых, заворачивает прямо на меня. Вскидываю ружье, веду, думаю, как лучше удержать. Все, больше медлить нельзя. Две слетелись вместе, одна чуть в стороне. Бью по двум, они падают в пяти-семи метрах, третья выходит в свечу и тоже валится комом. Вот это выстрел! Поздравляю сам себя. Мужик что-то кричит мне, но я не понимаю что, а только вытягиваю руку и поднимаю вверх большой палец. Здорово!
Смотрю на часы — двадцать ноль-ноль. Как по команде лет прекратился. Отличная зорька, пятнадцать минут лета, добыто восемь штук. Есть утка престижа и у свояка. Теперь и домой не стыдно показаться.
Сергей Соловьев, ЯНАО, г. Ноябрьск
