Эту в какой-то степени фантастическую историю рассказал мне бывший сослуживец и напарник по охотничьим тропам Виктор Шухов. Перескажу ее, по мере возможности, дословно.
— В районе Торосозера есть у меня заветная охотничья избушка, вернее, была. Изба мне эта досталась по наследству от дядьки. Он ее сам рубил, а когда постарел и обезножел, показал на карте ее местонахождение и сказал:
— Владей. Места там богатые: дичь есть, озеро рыбное, ягоды всякой и грибов — прорва.
Нашел я избу, и места там оказались действительно благодатными. Одна беда — глухомань и далековато. Что добудешь и соберешь — не вытащишь: бездорожье… А на плечах много не упрешь.
Но я каждый год там свой отпуск проводил, душой и телом отдыхал. Понемногу вяленой рыбки и сушеных грибов домой по возвращении приносил. И три года назад решил часть отпуска там же провести.
Добрался нормально. Избу в порядок привел, крышу подлатал. Живу. Рыбка свежая на уху и жареху всегда есть, рябушек постреливаю, грибки сушу. Жор щуки начался — душу отвел.
И что-то на ум взбрело проверить, какой нонче урожай клюквы. Снарядился с утра, ружье с собой прихватил, топор — за ремень и отправился на ближайшее болото. Но промашка вышла: провалился я на этом болоте в бочаг под пружинящим мхом. Еле выкарабкался из трясины: ружье опорой послужило, а топор я утопил…
Выбрался на сухое место, сушняку наломал, костер разжег, благо спички в гильзе были стеарином залиты, к тому же — в целлофан завернуты. Обсушился. В избу вернулся, печку растопил, горячего чаю напился и спать завалился.
А ночью дождь зашумел, по крыше забарабанил. Сквозь дрему слушаю шум дождя. А у меня тепло, сухо. Благодать!..
Вдруг слышу — чьи-то шаги. Я аж привскочил, за ружье схватился. Что такое? Кто пожаловал? Медведь? Навряд ли. Человеческого духу он опасается. А люди здесь — крайняя редкость. Если кто заблудился?..
А шаги — вновь… Вокруг избы закружил. И странно — в дверь не стучит.
Струхнул я, в ружье вцепился. Самому дверь открыть — жутковато, вдруг по темечку получишь. Сижу на лежанке, дыхание затаил… И вдруг шаги у оконца замерли.
«Ну, — думаю, — если что — палить буду».
И тут заглядывае-ет така-я-я ро-о-ж-а-а… Страшилище какое-то волосатое. Увидело меня, скорчившегося на лежанке и… отпрянуло. Потом чем-то тяжелым ка-ак жахнет по углу избы, аж стены задрожали!..
И шаги удалились. Тихо стало. А я сижу — ни жив, ни мертв.
Так до рассвета и просидел…
Виктор пытливо посмотрел мне в лицо, будто хотел убедиться, что я ему верю.
— А утром — хошь, не хошь — выходить надо. В окошко выглянул — никого. Дверь приоткрыл, высунулся чуть — пусто кругом, только птички-синички порхают, щебечут.
Вышел с ружьем наизготовку и тут заметил на мокрой земле дорожки следы босой человеческой ступни и обомлел: у меня сорок третий размер, а этот — не менее сорок восьмого… Вот это лапища! Но главное, что потрясло: увидел я свой топор… Воткнутый в угол дома, он был так всажен в торец бревна, что я его потом с превеликим трудом, раскачивая, вытащил. И откуда он взялся? Я ведь утопил его в бочаге…
Шухов умолк, о чем-то задумался. Потом резко повернулся ко мне:
— С тех пор в ту избу и не хожу. Опасаюсь. Ты как считаешь, Максимыч, кто это был? Леший?
Я растерянно пожал плечами.
— Вот и я до сих пор в недоумении: леший, не леший? А если не леший, то кто?..
Владимир Неунывахин, пос. Североонежск — г. Новокузнецк
