Окончание. Начало здесь.
Дальнейший путь как урывками вспоминается. Палец на ноге все-таки прихватило, вторую ногу до крови стёр. Поберечь бы надо, а как? Запасной пары ног природой не предусмотрено. Обморожение вроде не крайней стадии, палец сгибается, а если из-за него нога в обувку не полезет, придется отрубать. Специально для этих целей в рюкзаке нитки с иголкой хранятся — рану сшить, чтоб заражения не было. Ох, не хочется этого делать, но жить захочешь — и не такое сделаешь… И так уже стараюсь идти как можно аккуратнее, любую валежину десятой дорогой обходить. Не дай бог, вывих или перелом получу, может, и найдут когда, как «подснежника», только вряд ли: человечина — тоже мясо, а зверь зимой голодный.
Иду уже 22 дня. Стараюсь беречь лыжи, не дай бог, сломаются. Казалось бы, что в них сложного, в этих лыжах — две дощечки да крепления. А на деле: сухую лиственницу найди, распусти ее на приемлемые доски, а потом где бензопилой, где топором еще обработать надо до нужной кондиции. На загнутые кончики жестянка от ящика вполне сгодится, вот только, чтобы ее жестко закрепить, надо было фантазию напрячь, применить метод научного тыка. И все равно первые лыжи не пошли, тяжелые оказались, и снег с них не скатывался.
Ночь в лесу
Добираюсь до зимовья Коли Курдюмова. Тут и заночую. Всё-таки великое дело — после ночевок у костра в натопленном жилье оказаться, выспаться, отдохнуть. В каждом зимовье баня есть, помыться можно, попариться, раны зализать. Конечно, время теряется, но ради такого дела и лишние 6 километров в сторону — не расстояние. Главное — не забыть записать, что из хозяйского добра использовать пришлось и сколько продуктов из запасов скушать. Мужики не обидятся, домой доберусь — посылки соберу.
А следующая ночь — снова у костра. Брезентушка, натянутая на жерди, исправно отбивает тепло, а всё равно с одного бока жарко, а на другом иней нарастает. Больше сорока пяти минут за раз, хоть и на своеобразных нарах из сухих жердей, спать не получается, да и нельзя: обморозишься. Поэтому и глухарей стрелять не стал, хотя возможность была: на сытый желудок разморить на ночевке может. Мяса, конечно, очень хотелось, но пересилил себя. Да и тащить с собой глухарятину сил уже нет.
— Вот поели мы с тобой, Дик, горячей каши на двоих, и достаточно. Впроголодь оно надежнее — злее будем, — утешил я верного пса.
Вода в котелке забурлила, исходя паром — можно и чайку попить. Шёл 25-й день пути…
Вспоминаю своих собак
Интересно человек устроен. Когда по путику идешь — охотничьей тропе, где капканы да ловушки на пушного зверя стоят, — намного спокойнее себя чувствуешь, чем когда в неизвестность шагаешь. Оно понятно, каждая елочка знакома, зимовье рядом, да и проходная палатка на пути имеется. И вроде та же тайга, все что угодно можно ожидать, но как будто дома. Хотя и случалось разное. Однажды собаки медведя поздней осенью прямо у тропы подняли. Ему уже в берлогу давно пора было ложиться, да, видимо, жиру мало нагулял. Кого уж он у путика подкарауливал — неизвестно, может, и охотника. Всю обойму с испугу в него всадил, а куда было деваться. Благо, лицензия на отстрел медведя имелась. Вроде и себя защитил, и закон не нарушил. Да, хорошие были собачки Кучум и Пуля. Только где они сейчас? Пулю украли, а Кучум погиб: один пытался сохатого взять, да в глубоком снегу от копыт увернуться не сумел. Маленьким, визгливым был, а заматерел, совсем страх потерял. И говорилось же ему не раз: нельзя так, в лесу всегда опаску надо иметь — куда там… Вдвоём с Пулей изюбря останавливали, она в горло вцеплялась, а он — в пах. Так что даже стрелять не надо было — ножом обходился. Нет, Дик, конечно, тоже молодец, но те собачки всегда добрым словом вспоминаются.
Спасение
В привычный шум горной тайги, чем-то напоминающий гул вертолета, сначала чуть слышно, а потом всё громче начал вкрадываться посторонний звук. До этого сидевший на валежине и аккуратно перебинтовывавший подмороженный палец на ноге, человек надел обувь и приготовил ружье. Неужели «Буран» идёт? Очень похоже. Стрелять, привлекая внимание, не пришлось: поднимая позади себя снежную пыль, снегоход с ревом вылетел из-за ближайших деревьев. Пока верилось плохо: неужели дошёл? До села Болонь оставалось 20 километров. Прошел месяц пути…
Немного о нашем герое
Вот такую историю рассказал мне охотник Петр Шерметьев, когда автор этих строк пришел брать у него интервью.
— Ты только не делай из меня героя, — попросил Пётр Шереметьев, когда я разговаривал с ним и с его женой Галиной Александровной, выспрашивая подробности 120-километрового перехода по глубоким снегам в 40-градусный мороз. Пришлось заверить, что про героев писать у меня как-то не получается — вот про жизнь иногда выходит вроде ничего. Скромный он человек, Петр Витальевич. Супруга, глядя на него с любовью, так и охарактеризовала:
— Да он же пень немногословный, ни за что не признается, насколько трудно приходилось, чтобы нас не волновать.
А первые его слова были, когда домой зашёл: «Галя, не отпускай меня больше в тайгу». Правда, через пару недель, когда отъелся и подлечился, вроде бы и опять стал не прочь лесным воздухом подышать. Пришёл-то худющий — килограммов двадцать потерял. Жена говорит, был здесь недавно зять в гостях, пригласили его за стол, а он отказывается. Так Пётр потом всё ходил по квартире и головой качал: ну, как это можно есть не хотеть… Из тайги он домой принёс три конфетки, десять сухариков, пачку супа-концентрата и несколько пакетиков чая. Смеется: как раз еще неделю питаться можно было.
А подобрал его и довез на Буране до села Болонь охотник Александр Чинарёв.
Обнялись мужики молча при встрече, пошутили еще. Один спросил: «Ты водку будешь?».
Второй ответил: «А что это такое?». «Да с неё балдеют», — пояснил Александр. Посмеялись, выпили. Мужики-то все были в курсе, что Пётр из тайги еще не вышел. Уже скинулись на продукты и горючее, договорились, на какой технике к зимовью пробиваться, даже спутниковый телефон нашли. Никто же не знал, что случилось, вот и готовили спасательную экспедицию. А Пётр Шереметьев сам вышел, как раз на Крещение. У Галины Александровны в этот день, когда щуку разделывала, охотничий нож несколько раз на пол падал — хозяина чуял. По приметам, нож упал — мужик в дом придет. А всё равно, когда звонок на сотовый раздался, боялась трубку поднять. Зять Ильюха с другом на машине ночью за охотником поехали, из села домой привезли.
Эпилог
Всё хорошо, что хорошо кончается. И фортуна, наверное, в этот раз была на стороне человека — здесь зарекаться не надо. Только госпожа Удача, как известно, слабому да неумелому вряд ли особо сможет помочь. Без опыта, силы воли и упорства такой путь не преодолеешь.
А посылки Пётр Шереметьев охотникам, в зимовье которых ночевал, всё-таки собрал. В тайге свои законы, и они, как мне порой кажется, во многом правильнее и честнее, чем в мегаполисах. В принципе, люди везде разные встречаются. Хочется верить, что хороших больше…
Андрей Самченко, Амурская область
