Гена не охотился на крупных животных. То время, когда нужда заставляла добывать пропитание для семьи, закончилось, теперь он охотился на зайцев и уток. На охоту ездил ради удовольствия: посидеть на зорьке в скрадке, полюбоваться восходом солнца, а вечером у костра послушать охотничьи рассказы.
Вся усталость проходит за разговорами у костра, которые продолжаются до утренней зорьки. Глядишь, а спать-то и не стоит ложиться, уже вот-вот солнышко выглянет. В начале октября самая любимая охота — на утку. В это время утки собираются в большие табуны, готовясь к перелету в теплые края. Все новые и новые стаи подлетают к месту сбора. На эту охоту поехали впятером: четыре взрослых охотника и сын одного из них, шестнадцатилетний Коля. Стрелял он метко: натренировался в тире, да и не в первый раз брал отец его с собой на охоту, так что повода для беспокойства не было.
Ночью моросил дождь, но к утру прояснилось, выглянуло солнышко. Уток на озере было много. То здесь, то там слышны были выстрелы. Отстрелявшись на утренней зорьке, все собрались на стоянке, развели костер, стали готовить еду. Лишь молодой охотник задерживался. Старики посмеивались — настрелял, донести не может. Азартный парень — даже на обед не идет.
Осенний день короток, да и погода стала портиться: подул сильный ветер, небо заволокло тяжелыми серыми тучами, пошел снег. Решено было охоту свернуть, стали собираться домой. Двое охотников отправились за Колей. Через некоторое время, не найдя его на месте, вернулись, думая, что где-то разошлись, но Коли не было и на стоянке. Тревога за ребенка отодвинула на задний план все решения и заботы. Надо было искать, начиная от места, где находился его скрадок. Быстро темнело.
От скрадка двинулись по четырем направлениям, время от времени стреляя из ружей, прислушиваясь, нет ли ответного выстрела. Гена пошел к болоту — самому трудному участку, заросшему камышом и редким кустарником. Наступила ночь. Снег валил уже основательно, покрывая белым одеялом землю. Поплутав по окрестности пару часов, охотники вернулись в стан ни с чем. Развели снова костер, стали ждать утра, чтобы с рассветом продолжить поиски.
Гена шел по болоту, перешагивая с кочки на кочку, раздвигая руками камыши. Звериное чутье вело его вперед. Надежда, что он на правильном пути, придавала сил. Гена пошел быстрее. Иногда останавливался, стрелял, прислушивался, но в ответ лишь камыши шумели, потревоженные ветром. Интуиция подсказывала, что Коля находится недалеко, но почему он не откликается. Жив ли?
Эта мысль не давала покоя, подгоняла, тисками сжимала сердце.
Тропа стала шире, когда Гена увидел Колю. Парень лежал не шевелясь, уткнувшись лицом в камыш.
Гена кинулся к нему, затряс: «Коля, сынок, очнись, что же ты?». Начал растирать холодные руки, щеки, хлопать по плечам. Достал фляжку, плеснул на собранную кучку камыша и поджег.
Коля с трудом открыл глаза: «Дядя Гена, я умираю».
— Врешь, уж если я тебя нашел, то черта с два я дам тебе умереть. Ты сейчас встанешь и пойдешь, через все «не могу». Мы выберемся с тобой, или мы не мужики.
Немного посидев у огня, Коля пришел в чувство. Двинулись в обратный путь. Мальчишка очень старался идти, но ноги били ватными, не слушались, гудело в голове. Он падал, поднимался, но упрямо двигался шаг за шагом вперед. И вдруг потерял сознание и упал.
Тогда Гена, скинув с себя плащ, завернул в него парня и привязал его к наскоро связанной волокуше. Начал сереть рассвет, когда Гена выполз к краю камышей, таща за собой волокушу с Колей. Он сел, снял ружье и едва гнущимися пальцами выстрелил. Этот выстрел услышали охотники, проведшие бессонную ночь в тревоге и ожидании. Они бегом бросились на звук выстрела. Гена уже не видел и не слышал, как они донесли его до палатки, сняли насквозь мокрую одежду, растерли спиртом, завернули в теплые одеяла. Проспал он сутки. Проснувшись, первое, что увидел — это Колю. Коля сидел около него, гладил его руки и плакал.
— Ты что, Николай? Все нормально. Живы будем — не помрем.
А в это время над станом одна за другой летели стаи уток. Они летели в теплые края, чтобы вернуться снова.
Оксана Мартын
