«А скажите-ка, дорогие приятели, в каком возрасте вы приобщились к рыбалке?» — это дед Егорий, к старости ставший большим занудой, ядовито спросил своих друзей, забежавших «на огонек» похвастаться последним уловом.
Ребята, естественно, подбросили трофеев. Серега принес пяток окуньков, что с похолоданием уже стали заходить в озеро Харку из морского залива на зимнюю кормежку. Малька в пресной воде за это лето и осень заметно увеличилось.
Мишаня притащил крупных карасей и подлещиков, которых поймал «на фидер». Мудреную снасть к середине осени он неплохо освоил и демонстрировал «рекорды» всем встречным.
Выслушав вопрос деда, ребята призадумались. Оказалось, что в раннем детстве занятие ловлей просто не могло увлечь их, поскольку в округе отсутствовали обрыбленные водоемы.
Переезд на Дальний Восток
— Я так и понял, — резюмировал Егорий. — Вы, братцы, и на пенсии-то еще недавно. Сейчас самое время порыбачить. Можно успеть наловиться! Но этот мой вопрос — просто вступление к новой байке.
Как бы с трудом припоминая, дед медленно начал рассказ…
— С рыбалкой познакомился лет, эдак, в пять. Когда началась Великая Отечественная война, отца, знающего японский язык и обладающего спецподготовкой, послали из одного наркомата в распоряжение штаба Тихоокеанского флота, присвоив соответствующее командирское звание.
Семья отправилась следом. Сначала был Владивосток, затем, до конца войны, жили на закрытой территории военной части на островке Елены, что напротив города, через пролив Босфор Восточный. Мы с мамой и сестрой обитали в комнатке казармы комсостава. Отца видели редко. Его отсутствие называли «командировками». Всегда верили, что вернется живым и невредимым.
На островке дети были предоставлены самим себе. Матерям было не до нас — главное, чем и как накормить, особенно зимой и весной. Летом спасал небольшой огородик на склоне соседней сопки.
Рыбалка стала для пацанов не развлечением, а способом добычи пищи. Дары моря были важной частью рациона и в зимний период, когда бухту покрывал довольно толстый лед. Военные годы выдались холодными…
Снасти соответствовали тем скудным возможностям. Самые лучшие лески плелись из конского волоса, который выпрашивали у матросов-коноводов. Меняли на махорку, тайком утащенную из запасов отца. Кроме того, в ход шел шпагат, или расплетенные из манильских тросов волокна, а также срезанные бельевые веревки из матросской прачечной.
Во время редких поездок на катере на городской рынок удавалось выменять трофейные японские снасти. Но уже происходило уже в конце войны.
Удачными были дни после сильных штормов-тайфунов, когда к берегу прибивало много чего полезного с судов, затонувших с недалеких берегов Японии, Кореи, Китая. Однажды принесло плотно закупоренную бочку со сливочным маслом. Весело было на камбузе и в семьях!
Часто попадались матросские бескозырки, другая одежда… Особенно ценились шелковые сети. Тогда мы еще не знали синтетики. Крючки тоже делали сами из стальных тросов. Сгибали, затачивали и пытались даже закаливать. Получались даже не крючки, а самые что ни на есть «якоря»! Впрочем, так их и называли.
Первый опыт
Но откуда только приходили подобные идеи? Прежде всего из литературы. Надо сказать, что читать я научился в четыре года. В нашей семье самым желанным и почитаемым подарком были книги. Мое чтение «курировала» старшая сестра.
Первыми и на всю жизнь любимыми остались произведения Арсеньева, Пришвина, Бианки. Уже позже к этому списку добавилось творчество Паустовского и поэта Старшинова. У последнего особенно понравился сборник «Моя любовь и страсть — рыбалка». Настоящей энциклопедией юного удильщика для меня стала книга Аксакова «Детские годы Багрова-внука».
Некоторые из произведений были опубликованы еще до войны. Мне их подарили в раннем детстве. И до сих пор я, будучи уже в зрелом возрасте, восхищаюсь авторами, их знанием природы, умением разделить эти сокровища с читателем!
Охотничьи и рыбацкие придумки, с которыми мы познакомились благодаря литературе, очень хотелось опробовать на практике. А умение выжить в дикой среде тоже пришло из книг детства. Таким образом, свои немудреные снасти нам приходилось делать самим, совершенствуя их в процессе применения…
Морская рыбалка имела определенную специфику, особенно в те далекие и не очень благополучные годы. Поскольку плавсредств у нас не было, ловили обычно с каменного пирса. Там сразу начинались глубины. Однако требовалось дождаться, когда место освободится, поскольку обычно здесь находился сторожевой катер.
В почете была набережная широкого и глубокого канала, разделявшего острова Елены и Русский. Перебросить камни через эту водную преграду нам удалось нескоро — только годам к восьми. Сами видели, что тральщик там проходил свободно, а что до эсминца, то безрезультатных споров было много.
Уловы ребят
Во время приливов и отливов, а они в тех местах весьма приличные, создавалось довольно сильное течение. В этот период обычно заходят косяки различной стайной рыбы и хищников. Мы ловили селедку, мелких катранов, терпугов, камбалу, бычков.
С набережной канала и с пирса забрасывали примитивные снасти на глубину. Это даже близко не напоминало современные фидеры и донки. Но эффект был налицо — близкие гордились юными добытчиками и аппетитами домашних.
Самым обычным трофеем оказывались бычки. Огромная безобразная голова, совсем мало мяса, но практически без костей. Особенно хорош улов в наваристом рыбном супе. Конечно, его нельзя назвать ухой, для которой требуются дрова, костер, угольки, специи и стопочка. Но не мне вас учить, друзья!
Всю пойманную рыбу отдавал маме, а когда был хороший улов, делились с соседями. Иногда удавалось поймать катранов. Это весьма изящные создания, но трофей сезонный. Их добывали осенью, когда они сбивались в огромные стаи. К зиме тушки успевали просолиться и высохнуть. Это был не деликатес, но в голодная пора — не время для капризов. При готовке катрана отмачивали и варили с картошкой.
В заливе Посьет (южная сторона островка Елены) и бухте Безымянной (юг пролива Босфор Восточный) встречалась, хоть и редко, крупная кефаль — пеленгас. Это очень вкусная и красивая рыба. Мы обычно и не мечтали поймать ее!
Во время нереста в районе Русского острова мужчины иногда сколачивали рыболовецкую артель. Они со шлюпок заводили длиннющий невод в море, а крылья направляли к низкому участку берега, постепенно сдвигая в одну точку. Наша пацанская задача заключалась в том, чтобы не дать рыбе перескочить через мотню невода. Пеленгасы — хорошие прыгуны, не хуже лососей. Стоя в воде, мы пытались сачками перехватить таких летунов.
К вечеру артель собиралась у костров, делили улов, готовили его на рожне. Попадалось много и другой рыбы — бычков, камбалы, терпугов, селедки… Пеленгасов разыгрывали «на спичках», все было по-честному.
Прикормки, как это делаем сейчас, в ту пору сознательно не применяли. Обычно насадкой на наши «якоря» было белое мясо или мантия раковины, — дед проиллюстрировал свои слова, показав створки морского гребешка. — Там было много подводных трофеев!
На седьмом небе от счастья
Не знаю, сколько раз удавалось выбраться вместе с отцом. Запомнились только две рыбалки, которые были уже сразу после окончания войны.
Ловили мы со шлюпки. Я чувствовал себя совсем взрослым! Ведь мне дали грести тяжеленными длинными веслами! Толку, правда, от этого было мало. Я еле приподнимал их, а основные усилия прикладывал отец. Но меня переполняла гордость, что занимаюсь одним делом с папой на настоящей морской шлюпке, пусть и самой небольшой в регистре судов!
Виделись-то мы во время войны считанные разы. Только с годами я смог оценить это редкое, по-настоящему мужское общение. Результатом его должно быть воспитание будущего защитника Родины, семьи, вообще справедливости!..
Юрий Петухов, г. Таллин. Фото автора
