Не доходя до мыса Артиллерийского, что в стороне бухты Новик, отец решил остановиться. На траверсе мыса Крутого мы бросили два якоря, чтобы не сильно крутило, если будут ветер, волны, а значит, — течение. К счастью, с ночи, когда вошли в бухту, и весь день была тихая солнечная погода. Плащ-палатка не пригодилась, пару раз даже сбросили тельняшки. Полный штиль!
ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Наживка, приготовленная с вечера, опущенная в воду с причала в авоське, была живехонька. Снасти отец для этого случая выпросил у замполита — заядлого рыбака. Три бамбуковых трофейных удилища с допотопными катушками, толстая шелковая леска и настоящие японские фабричные крючки невиданных прочности и размеров. Опыт ловли у меня уже был, поэтому со снастями уверенно справился сам, что сразу отметил отец:
— Когда же ты научился? Я так и не успел заметить, как ты вырос! — только грустно сказал он.
А потом началась действительно мужская работа! Глубина, по словам отца, была около десяти метров. На дне галька, песок, заросли травы, а невдалеке длиннющие плети морской капусты, поднявшиеся с грунта и тянущиеся далеко по течению. В таких местах любит охотиться более крупная рыба.
Достойный противник
Вода была тихая и прозрачная. Временами мы заглядывали в «окно» — самодельный деревянный ящик со стеклом на днище, открытый сверху. Все пазы внутри замазаны составом на основе олифы для герметичности. Приспособление не прочное, но на одну-две рыбалки хватало. Им пользовались, плавая на спасательном круге, насаживая на длиннющее копье раковин-гребешков.
Сейчас подобное устройство назвали бы «телевизором»! А тогда и радиоприемников не имелось! Заменял громкоговоритель в людных местах. Правда, через несколько лет, уже в другой части страны, отец приобщил меня к радиоделу, научил монтировать детекторные и транзисторные приемники и передатчики. Но это уже другая история…
А в нашей шлюпке, словно знамение свыше, я ощутил мощную поклевку. Что-то тяжелое и очень сильное пыталось вытащить меня за борт! Сил сопротивляться не было. Отец быстро перехватил удилище, но с трудом держал снасть. Рыба тянула в заросли морской капусты.
Мне велели поднять якоря. Я слегка струсил, но старался держать марку. Наконец, леска ослабла и отец подтянул к борту огромное темно-серо-белое тело плоской рыбины. Вот только оно не могло быть камбалой. Ту я знал хорошо.
— Вот так везение! — почему-то прошептал отец. — Это же великолепный палтус!
С трудом, не с первого раза, перевалил трофей через борт, в шлюпку. Соответствующим образом успокоил бьющуюся о днище рыбину.
— Она, по-моему, весит больше тебя, дружище! Молодец, что удержал! — этими словами отец как бы приподнял планку моего участия.
А я в те времена был долговяз, худ, как Кащей, весил совсем мало, но смотрелся жилистым и крепеньким.
Потом поймали еще несколько штук камбалы, с десяток приличных терпугов. Некоторые из них были ярко-красных расцветок.
— Это самцы в брачном наряде, — пояснил отец. — Самочки у них серого цвета.
Редкий трофей
Терпуг — разновидность дальневосточного окуня. Мне рыба очень хорошо знакома, ловили ее «на отвес» с пирса. Я сразу вспомнил, что иногда там находился сторожевой катер. Он держался у стенки в зимнее время, когда бухта и канал покрывались льдом.
Вахту на этом небольшой судне нес молодой матрос лед двадцати. А нам он казался старым дядькой с большими усами и атлетичным телом. Все звали его Боцманом. Пацаны ему приглянулись. Часами мы просиживали в кают-кампании.
Он установил на стенке сколоченную из толстых досок панель и тренировался в метании матросского ножа «бебута». Несколько раз подавал рапорт о переводе в действующую армию, но получал отказы, очень переживал по этому поводу. Обучал многим боевым приемам и нас.
Мы боготворили Боцмана. Он же старался заботиться о нашей компании: вначале запретил курение, потом стал требовать отчеты об учебе. А взамен разрешал рыбачить прямо с борта катера, что заметно увеличило уловы. Нам попадались крупные каменные крабы, которые потом использовались в качестве наживки и привады…
Другой памятный трофей мы с отцом заполучили в Безымянной бухте, где обычно добывали пеленгаса. Поймали по нескольку терпугов и камбалы, дело шло к вечеру. Крупная рыбина клюнула в этот раз у отца. А ловили мы со шлюпки около судна, затонувшего еще в годы русско-японской войны, и немного выступавшего на поверхность во время отливов.
Дело было рядом со входом в канал со стороны города и пролива Босфор Восточный. Глубина составляла до шести метров. После поклевки со дна, немного поборовшись, отец перевалил через борт крупную рыбину, похожую на толстую, короткую змею, но с огромной головой и страшными длинными зубами. Она извивалась, как удав, телом обматывая леску.
— Нам снова крупно повезло, сын! — радостно объявил отец. — Рыба эта очень вкусная, как рассказывают. Вырастает не такая крупная, как палтус, но точно по весу тебя догоняет! Это дальневосточная зубатка! Ни у кого из знакомых таких еще не попадалось. Говорят, обитает на глубине до ста метров, но часто поднимается в теплую воду. Обычно прячется в крупных камнях, трюмах затонувших судов. Может как раз с этого «утопленника»?
Геройская выходка
— Больше мы с отцом вместе не рыбачили, но какой заметный след остался в моей жизни! — дед Егорий усмехнулся в бороду. — На этом повествование можно было бы и закончить. Но произошла еще одна любопытная история, которая чуть не стала для меня последней. Дело в том, что…
Гуляя по галечному берегу бухты Безымянной, мы заметили слегка вытащенную на галечник шлюпку-четверку с не спущенным, провисшим парусом. От нее тянулся линь к обломку скалы. Людей не было видно.
— А ведь мы с тобой вдвоем со шлюпки еще не рыбачили, — говорит одноклассник Шурка, сын капитана первого ранга, командира части.
Я слегка помялся. Но мой товарищ был авторитет — на год постарше, сильный, уверенный. Определенным влиянием пользовался благодаря статусу своего отца.
Отвязали конец, без труда спихнули судно в бухту. Снасти для рыбалки у нас были, поскольку шли ловить на недалекий канал. Парус стал набирать ветер. Шурка крепко вцепился в румпель, объясняя мне:
— Сейчас пройдем каналом, а в бухте Новик свернем вправо — к мысу Артиллерийскому. Там бросим якорь…
А вот его-то у нас и не оказалось! Ветер все крепче поддувал в корму. Прошли мыс Крутой. На скалах хорошо просматривалась батарея Ларионова. Приближалось открытое Японское море.
Мы догадались спустить парус, но перейти на весла силенок не хватало. Надо сказать, что паники не ощущали. Считали себя слишком крутыми, чтобы признать страх. Но понимали серьезность положения.
К счастью, через полчаса с кормы раздался ревун — нас догнал знакомый сторожевик. В рубке за штурвалом стоял, улыбающийся во весь рот, Боцман. Он радовался, что его воспитанники стали героями. А впереди на носу с грозным видом ждал Шуркин отец, держащий в руках широкий матросский ремень с медной бляхой. Но мой товарищ не унывал, как бы говоря: ничего, пробьемся!
Мы, конечно, свое получили, однако на базу вернулись героями. Это же надо, что восьмилетние пацаны сотворили!
Оказывается, наше критическое положение заметил островной пост службы наблюдения и связи и сообщил командиру. ЧП флотского масштаба! А еще обнаружили на запретной территории двух гражданских мужиков. Так что мы вдвойне стали героями, поскольку помогли задержать нарушителей — владельцев шлюпки.
Так закончилась, не начавшись, наша детская рыбалка в Японском море…
Юрий Петухов, г. Таллин. Фото автора
