Происшествие, о котором я намерен рассказать здесь, случилось со мной в то время, когда я заведывал хозяйственной частью при Синявском сахарном заводе, находившемся в Васильковском уезде Киевской губернии, в имении графа Браницкого. Зимою, на третий или четвертый день праздников Рождества, ночью выпала пороша…
Общение без слов
Пороша эта была до трех вершков (свыше 13 сантиметров. — Прим. редакции) толщины. Проснувшись очень рано и увидав эту бесподобную порошу, я приказал кучеру своему, Остапу, заложить в санки пару лошадей и собираться на охоту. Спустя несколько минут санки были уже поданы к крыльцу.
Привычные борзые, которых я приказал взять с собой на этот раз, — Нахал, Налет и Лебедь, (помесь крымки с псовыми), быстро вскочили в экипаж и смирно улеглись там. Я прикрыл их попоной, как для того, чтоб защитить их от холода, так равно и для того, чтоб они не высовывали из санок свои остромордые головы, — и мы двинулись.
Отъехав по дороге в степь версты четыре (около 4,3 километра. — Прим. редакции) от дому, я, пристально вглядываясь во все стороны, заметил в полуверсте (свыше 530 метров. — Прим. редакции) от нас рыскавшую лисицу. Мне надо было показать ее кучеру, что я и сделал, молча толкнув его рукой и выставив указательный перст по тому направлению, где виднелась лисица.
Конечно, много проще и удобнее было бы объясняться словами, чем пантомимами, но, к сожалению, нам не позволяли этого наши собаки: заслышав малейший звук, произнесенный кем-нибудь из нас, они мгновенно выскакивали из санок и опрометью кидались в степь.
Но чуткий хитрый зверь, издали завидев их, конечно, немедля ни минуты, благоразумно удалялся, и охота, не начинавшись, должна была кончиться. Так портили мне собаки много охот, пока я наконец не условился с своими помощниками объясняться без слов, и этого порядка придерживался уже с тех пор всегда неизменно.
По данному знаку, кучер повернул лошадей немного в сторону и начал полукругом объезжать лисицу наперерез. Долго не замечала нас лисица, но по мере того, как расстояние между нами сокращалось, она становилась тревожнее, беспечность ее исчезла. Наконец она стала, пристально поглядела на нас и, заметив, вероятно, что-нибудь подозрительное, круто повернула в противоположную сторону и, как стрела, пустилась бежать.
Как быть?
Отбежав, однако, саженей на сто (свыше 210 метров. — Прим. редакции), она вновь стала и бойко начала смотреть на наши маневры. Когда мы повернули лошадей она все продолжала, стоя, следить за нами; затем, все не спуская с нас глаз, присела на задние ноги, и вдруг припала к земле, как только заметила, что мы, обогнув полукругом, стали приближаться к ней.
По всему было видно, что кумушка неопытна и в переделках не бывала. Прижавшись к земле и вперив в нас внимательный взор, она думала переждать в таком положении, пока мы проедем мимо, не заметив ее, — и подпустила нас так близко, что можно было спустить собак.
Но в ту именно минуту, как я готов был сдернуть попону, я увидал другую лисицу, сидевшую саженях в двухстах (меньше 430 метров. — Прим. редакции) она нас и тоже с любопытством следившую за нашими санями. Как быть?.. Жаль упустить и ту добычу!..
Подумав немного, я решил так: ближнюю лисицу убить из ружья, без которого я никогда не выезжаю из дому в поле, а дальнюю затравить борзыми. Я сделал кучеру знак еще немного подвинуться к лисице, но он как-то неосторожно повернул лошадь и направил ее прямо на затаившуюся лисицу…
Как молния, вскочила она с места от такой неожиданности и без оглядки пустилась в степь. Завидев ее, туда же опрометью бросилась и другая…
— Эк, черт тебя дернул, осел! — не вытерпев, с досады громко выругался я.
Преследование
Не успел еще замереть в воздухе последний звук моего голоса, как поднялась великая суматоха. Собаки рванулись, выскочили из санок и, высоко подпрыгивая, стали зорко всматриваться вдаль. В одно мгновение пометил Налет вторую лисицу и понесся к ней вместе с Лебедем. Нахал же, выскочивший по другую сторону санок, пометил первую — и заложился по ней…
Впереди виднелся небольшой лог, где первая лисица, по всем вероятиям, немного замешкалась, потому что она вылетела оттуда почти вместе с Нахалом, который, минуты две спустя, и накрыл ее.
Подъехав к Нахалу, мы взяли лисицу и отправились искать Налета и Лебедя. Вот и следы их. А вот саженях в четырехстах (свыше 850 метров. — Прим. редакции) к их следам примешались и следы лисицы.
— Ну, не ушла! — сказал я кучеру.
— Да, надо быть… Вон и угонка… — показал мне Остап, когда мы проехали еще с сотню саженей.
Дальше показались и круговые угонки, а саженях в пятидесяти (свыше 100 метров. — Прим. редакции) я увидал Лебедя.
— Вон Лебедь, — махнул я Остапу, — а Налета-то нет.
Наверно понорилась кумушка и Налет теперь гребет у норы. Однако ни на самом месте, где стоял Лебедь, и нигде вблизи норы не было видно.
— Что такое за притча? — недоумевал я.
Поисково-спасательная операция
Вдруг до слуха нашего донесся жалобный, протяжный вой собаки. У меня сжалось сердце.
— Это ведь голос Налета, барин, — проговорил Остап, глядя в пространство, надеясь увидать там собаку.
Я ничего не ответил. «Могло ли быть какое-нибудь сомнение в том, что это выл Налет? Но где он? Что с ним случилось?» — эти вопросы мучительно встали в моей голове.
Я спрыгнул с саней. Прошел в одну сторону, прошел в другую. Место совершенно ровное… Чудеса!.. Но вот снова раздался жалобный вой. Сделав сотню шагов по тому направлению, откуда он доносился, я увидел колодец, а на дне его — моего бедного Налета. Припав к колодцу, я рассмотрел, что Налет не лежит, а стоит на задних лапах.
— Слава Богу, стоит, — громко сказал я, — но может быть калека…
И мое, тогда еще совсем юное, сердце заныло от боли… Крепко жаль мне было моего любимца. Надо выручать собаку, но как это сделать?.. Колодец был приблизительно саженей в восемь (17 метров. — Прим. редакции) глубиной. Воды в нем не было, и на побелевшем от снега дне его лежало в разных направлениях несколько штук бревен, упавших, очевидно, сверху колодезного сруба, так как сруб, более чем на сажень, был разобран.
О. А. Луговский, 1884 год
