Подъехали к подобию ворот в строго оговоренное время. Супротив нашей фамильной усадьбы взъерошенные шесть соток выглядели последним клошаром на ступеньках Нотр-Дам-де-Пари. Ну да я — девушка воспитанная — и виду не подала, а наоборот, вежливо поприветствовала аборигенов.
Хозяйские легавые потянули иссеченными носами и, уловив отголосок моего вчерашнего ужина, с завистью выдохнули. Как позже выяснилось, они весь сезон сидят на строгой, незамысловатой диете — кошерная говядина и свежий воздух.
Их владелец (наречем его для простоты Йосичем) более походил на руины финансовой пирамиды, нежели на преуспевающего дачника с женою в городе, а огненной водой — в морозилке. И то правда: кормился бедолага с ружья и носил штаны не по размеру. Добавьте к этому обноски французской речи, и портрет готов.
Действующие лица
Кассиопея (Кася) — столичная такса из приличной семьи
Рара (фр) — пап`a, он же — носильщик, бодигард
Йосич — одичавший субъект
Легавые — отвязные курцхаарши-анархистки
Дичь — все виды съедобных и условно съедобных пернатых
Мужик — абориген, краевед-любитель
Пригубив для приличия поднесенные «три семерки», мы сразу же отправились в угодья. Уже на месте сориентировались по погоде и припарковали авто у Дома Культуры из опасений, что пойдет дождь и выбраться по проселочной будет непросто.
— Тут до обводной канавы рукой подать. А там и коростель, и другие наивные трофеи обитают, — пояснил наш проводник.
Легавые кивнули обрубками и ткнулись мордами в свирепый репейник. На случай подобного катаклизма пап`a возит с собой комфортабельный рюкзак-переноску. Вот и сейчас он покорно опустился на колени на манер пляжного верблюда. Я надела солнцезащитные очки и дала команду трогаться.
По дороге встретился деревенский житель. Довольно странный тип. Мужик изъяснялся на незнакомом мне местном диалекте с архисложным научным названием, аббревиатура коему — МАТ. Как в шахматах. Изъяснялся, на мной взгляд, весьма эмоционально. Порой — агрессивно.
В роли толмача выступил Йосич:
— Он озабочен судьбой куропачьей стаи и предлагает нам вернуться на дачу.
Я распорядилась дать селянину пару баксов, и мы продолжили путь. Через добрых две мили наш экспедиционный корпус очутился на возвышенности, именуемой в среде пенсионеров — У черта на рогах. Изрядно взопревшие ищейки застыли в позах застигнутых на месте преступления неверных мужей.
— Пиль! — скомандовал обрадованный Йосич.
Шумно взлетели четыре большие птицы цвета глубокого траура. Придирчивый пап`a тут же заметил небрежность в оперении одной из них (на том месте, на котором обычно сидят) и короткой очередью исправил досадное недоразумение. Благодарная дичь качнула крылами и улетела вглубь лугов хвалиться новой прической. Замечу, мой досточтимый носильщик — столь искусный стрелок, что выбирается на охоту крайне редко ради сохранения диких популяций.
Озадаченные проявлением столь утонченного гуманизма ушастые пинкертоны всерьез озаботились поиском обменного фонда для своей вечерней трапезы. Диву даешься, но березовая поросль ложилась к их ногам, словно знамена поверженных полков.
Усилия безбашенных легавых не пропали даром: обойденный вниманием вороватых фермеров и некогда цветущий оазис вмиг превратился в сущий Армагеддон. Привыкший к жизни from hand to mouth (из рук в рот. — Прим. редакции), Йосич, ничтоже сумняшеся, переметнулся на сторону Зла и приговорил парочку птиц к заключению в драный вещевой мешок с последующей эпиляцией и четвертованию (головы он оставлял для идентификации готового блюда).
Ко времени вечернего коктейля я не только успела обогатиться новыми впечатлениями, но и выучила пару фраз на местном наречии. Уж теперь точно не составит особого труда поддержать беседу в Ливерпульском пабе или тайных притонах Нагасаки. Кася примерила образ девушки из одноименной песни («Девушка из Нагасаки», стихи — Вера Ибнер, музыка — Поль Марсель. — Прим. автора) и вспыхнула довольным румянцем.
После триумфального завершения продолжительного ужина всей компанией разместились в аскетичной спальной комнате, где самым значимым аксессуаром было пятно от раздавленного жука-рогоносца.
Бюджетный обогреватель «Ветерок» натужно гудел и мешал заснуть. Хозяин дачи сказал, чтобы отнеслись к неудобству, словно это шум прибоя. Папашке идея зашла, и он еще долго терзал меня просьбами озвучить крики морских чаек.
Владимир Фомичев, Московская область, деревня Халтурино. Фото автора
