Не дав волку опомниться, я выстрелил — и он повалился как сноп; от второго выстрела и волчица покатилась кубарем через голову. В эту минуту на опушке поднялась страшная суматоха и с левой стороны показался огромный волчище. Я схватил другое ружье и неосторожный был убит в свою очередь. Остальные же наскочили на моих товарищей, которые сделали по ним еще два выстрела.
ОКОНЧАНИЕ. ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ МАТЕРИАЛА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
На открытой местности
Как бы ни были удачны эти охоты, они все же не могут сравниться с охотою в поле — не тогда, когда волк лежит и дает себя объехать за версту (свыше километра. — Прим. редакции), но тогда, когда он на ходу, когда охотники и загонщики должны употребить все свое уменье, чтобы перехитрить крайне чуткого и осторожного зверя. Вся охота у вас перед глазами, и перед вами на чистом снежном поле разыгрывается как бы самая хитрая шахматная задача.
Выехав в поле вслед за бегущим волком, с первого раза думается, что нет возможности добыть его и что быстро удаляющийся зверь пропал для вас безвозвратно. Но не теряйте надежды, а главное не торопитесь — и вскоре убитый зверь будет лежать в ваших санях.
Привыкнув к тому, что следом за ним идут люди, которые, по-видимому, не обращают на него никакого внимания, волк начинает приостанавливаться, недоверчиво оглядываясь на вас. В это время, заехав от него под ветер, вы осторожно сваливаетесь с саней за какой-нибудь кустик, сугроб или камень (с большею удачею я употреблял в поле щитки из хвороста, но они не должны отличаться от настоящих кустов). Это следует делать на всем ходу, не останавливая лошади, иначе волк сейчас же вас заметит и уже никакими силами его на это место не нагонишь.
Вы лежите как убитый, пока не отъедут сани, после чего, собственно, и начинается охота. Разъехавшись в разные стороны, обкладчики начинают объезжать зверя, как бы удаляясь от него. Волк же, утомленный преследованием и привыкнувши к этому зрелищу, становится доверчивее и с любопытством поглядывает на шубы, армяки, пледы и другие предметы, которые обкладчики выкидывают на ходу, в тех местах, куда не следует пропускать зверя.
Докуда последний занимается наблюдениями, обкладчики, стоя в санях, легкою рысью заезжают его и начинается облава: поворотив лошадь на волка, они сбивают его обратно, и словно по команде гонят его на вас. Во время гона идет разговор со зверем, и вы слышите по ветру каждое слово: иной упрямится, другой же идет ходом и как по струне прямо катит на вас.
Вот тут-то и нужна выдержка: за версту, иногда и более, вы видите бегущего на вас зверя. Не верится, что, будешь сидеть смирно, — и он будет у самых ног. Для молодого охотника наступает совершенная пытка и ему почти невозможно удержаться от невольного движения. А тогда зоркий зверь сразу смекнет опасность и уже никакие земные силы на вас его не нагонят, скорее он вскочит в сани к загонщику.
Награда за выдержку
Раз как-то, выехав утром, мы с братом переняли на шоссе два волчьих следа. По осмотре их Сидором Матвеевым, оказалось, что следы были вечерние; но так как волки попадались тогда далеко не везде — большая часть их была уже выбита, мы решились их преследовать.
Снега были глубоки и волки, выбравшись на дорогу, отправились по ней до первой деревни. Обойдя ее с двух сторон и не найдя себе добычи, они тем же путем отправились далее, так что мы преследовали их около 50 верст (свыше 53,3 км. — Прим. редакции) и только к вечеру на закате увидели их в поле.
Не прошло и четверти часа как оба волка, направленные заехавшими их обкладчиками, шли прямо на меня. Я «ударил» бежавшую впереди волчицу, но погорячившись, только легко ранил ее. Волк же от выстрела бросился прямо в ноги брату, который положил его на месте.
Не дождавшись обкладчиков, Сидор подхватил меня в сани, наломал несколько веток можжевельника, и мы с ним бросились преследовать волчицу, ударившуюся бежать в обширное поле. Выехав в поле, я свалился за удобным местом, волка же и след простыл: несмотря на широкую равнину, его нигде не было видно. Но Сидор не унывал и вскоре скрылся из глаз.
Долго пролежал я на снегу, много раз намеревался покинуть свою засаду, но слепая вера в Сидора приковывала меня к месту. Луна уже светила в полном блеске, как я услыхал голос Сидора, кричавший мне:
— Подпускай ближе, подпускай ближе!
И в тоже время, шагах в 300, я увидал волчицу, которая, слегка прихрамывая, шла прямо на меня. Подпустив ее шагов на 20, я «ударил» ее и взвалив в сани, отправился домой. Сидор заехал ее верстах в трех (около 3,2 км. — Прим. редакции) от того места, где меня оставил — и один на дровнях нагнал на меня.
Точный расчет
В прошлом году, вследствие глубоких снегов, надутых ветром в кусты и лесные опушки, все звери держались на полях. Была небольшая пороша и я один, взяв с собою двух обкладчиков, выехал на двух дровнях в поле, на любимую мою охоту, в надежде увидать где-либо лисичку. Отъехав верст пять (свыше 5,3 км. — Прим. редакции) от дому, мы совершенно неожиданно наткнулись на свежую волчью тропу.
Немного проехав но ней, мы увидали в поле и самих волков. Их было шесть: одни лежали на сугробе густого кустарника, посреди поля; другие же прохаживались по опушке, зорко наблюдая за нами. Отъехав с версту от них, я свалился за кустик, занесенный снегом. Я всегда надеваю на эти охоты совершенно белый костюм. Загонщики же, разъехавшись от меня по полю, раскидали полукругом на снегу развески — армяки, шубы и прочее.
Через четверть часа волки уже были «заеханы». Обкладчики крикнули — и тотчас же старая волчица, соскочив с сугроба и осмотрев позицию, со всех ног кинулась ко мне. За нею гусем, на расстоянии сотни шагов один от другого, следовали и остальные.
Едва она поравнялась со мною шагов на 80, я «ударил» ее: она перевернулась на месте, но снова вскочила. Скакавший за ней старый волк, услыхав выстрел и думая, вероятно, что палит черная шуба, лежавшая правее, кинулся ко мне. Второй выстрел положил его на месте.
Остальные волки совершенно растерялись: ими овладела та свойственная им паника, при которой они, не взирая на явную опасность и выстрелы, лезут напролом. В это время волки окончательно шалеют, кидаются то вправо, то влево, неистово крутят хвостами и поднявши всю шерсть на спине, заложив уши, беспрестанно испражняются.
Все остальные наскакивали на меня шагов на пятнадцать, а один положительно забился в тот куст, за которым я стоял. Будь у меня с собою другое ружье, или ружье скорострельное, из шести волков я положил бы на месте по крайней мере две пары.
Обращение к горемыкам
Еще интереснее была охота 1 декабря прошлого года, на которой, к великому моему огорчению, я, однако, не участвовал. А.А. Уваров, мой шурин, воспользовавшись хорошей порошей и, узнав, что стая волков посетила приваду, нарочно для них мною положенную, взял двух моих обкладчиков и отправился их проведать. Дело было часов в 11 утра, а в 2 часа счастливый охотник въезжал в Торжок с тремя волками в санях. Он застал их в поле и двоих убил дублетом; третьего же нагнал в одиночку.
Подобные удачи окончательно свели с ума местных охотников-дилетантов. И вот уже всю зиму они, одевшись в белые саваны, в которых, по их мнению, и заключается главный секрет охоты с псковичами, пугают волков по уезду, не убив еще ни одного. Педантизм их доходит до того, что они даже на бороды надевают коленкоровые чехлы.
Думаю, что описания этих немногих охот достаточно, чтобы заставить смотреть на охоту с псковичами, как на настоящую охоту и вместе с тем, как на верное средство для уменьшения волков. Кроме благодарности, заявленной земством, я имею таковую от 80 сельских обществ — за избавление от волков.
Кончаю свои заметки в полной уверенности, что ежели господин Львов с помощью своих девок и выгонит волков в поле, где сих известных своею нестомчивостью (неутомимостью. — Прим. редакции) животных примут господа Ж. с Новиковым и, дабы не обагрять своих рук кровью, дождутся прибытия господина Лазаревского, который отравит их своими пилюлями — то все же господин Самсонов не поверит возможности бить волков зимою.
Я же останусь при своем мнении и буду считать охоту с псковичами лучшею зимнею охотою. Горемыка тот охотник, кто ее не знает, несчастна та сторона, где зимою не выпадает снег: как в открытой книге, читаешь по белому полю всю жизнь животного, угадывая все его помышления — а это лучшие минуты в жизни охотника.
Николай Оленин, с. Ново-Спасское, 1877 г.
