Вечером в выходной я поехал на рыбалку — хотелось проверить небольшое озерцо недалеко от дороги. Был полярный день, солнце низко висело над горизонтом. В коридоре увидел плотника Ивана, недавно устроившегося к нам работать. На нем был черный костюм, а на ногах — лакированные туфли. Мужчина приветливо помахал мне рукой. Я остановился и сказал, что поехал на озеро ловить пелядку. Ваня попросился со мной. Я согласился и не жалею до сих пор, так как на долгие годы приобрел лучшего друга и спутника на рыбалке и охоте.
Местная специфика
Лов на Севере — это особое занятие. Оно несравнимо с ужением рыбы на «материке». Ну кто в Заполярье сидит целыми днями на берегу с удочкой и сравнивает пойманные трофеи, как «четверик» или «пятерик»? Житель Севера измеряет свой улов мешками. Либо, разводя руки, показывает размеры и количество добычи, конечно, привирая при этом, как все наше рыбацкое племя.
Многочисленные озера и реки с чистой и прохладной водой, где обитают различные особи с плавниками, делают Север настоящим раем для любителей лова. Есть здесь нельма, муксун, сиг, омуль, пелядь, ряпушка, тугунок, таймень, щука, голец, стерлядь, осетр. В определенных местах при оплаченной лицензии разрешен лов сетями. На малых реках удочками вытягивают хариуса, со льда — корюшку, а закидушками — налима.
Сам я рыбалкой увлекся в детстве — лет с шести и, как оказалось, на всю жизнь. Наш поселок стоял на берегу Енисея в предгорье Саян. Рыбы в реке водилось много. Таймень, ленок, хариус, стерлядь были обычными в уловах. А уж всякой «мелочи» вроде ельцов, пескарей, окуней и ершей, которых ребятня тягала на самодельные удочки, — вообще вдоволь.
Но после строительства Саяно–Шушенской ГЭС изменилась вода в реке. Другим стал и климат… и рыба исчезла. Это и заставило меня после учебы уехать на Север.
Иван Лучкей тоже приехал в Заполярье с «материка». До встречи со мной он уже успел порыбачить на Енисее и, как оказалось, человеком был уникальным. Более знающего и работящего в столярном производстве и умелого в рыбацком деле я не встречал.
Непростые уроки мастера
Иван мог сам связать снасть и правильно посадить. От этого зависела ее уловистость. Сам варил поплавки, рвал корд на тетиву, гнул кольца из проволоки на грузы. Мог ставить орудия лова на течении в любую погоду и волну. Проверял, чистил снасти и выпутывал из них мусор и рыбу на вертлявой надувной лодке.
Умел делать любой засол, сам коптил, вялил, жарил и варил уху. Помнил, когда, где, на какой глубине, какая рыба и в какую погоду идет в Енисее. Знал, какую снасть лучше ставить в определенных условиях.
Ваня мастерски строил избушки на берегу. Они горели, их сносило ледоходом. Но плотник их восстанавливал и обустраивал. Был неутомим в работе и рыбалке.
Я благодарен Ване за ту нелегкую рыбацкую науку, которую он мне преподал. А уроки у него были суровыми, но доходчивыми. При установке снастей я сидел на веслах, а Ваня, опустив груз на дно, постепенно стравливал.
Мне нужно было вести лодку равномерно, останавливаться по команде и удерживаться на одном месте, несмотря на течение. Такую задачу оказалось очень трудно выполнить. Ванька руководил моими не всегда умелыми действиями на воде, нервничал и извергал поток ругательств. В этот период мне довелось выслушать нелестных эпитетов не меньше, чем Грохотало — известному персонажу из повести Виктора Астафьева «Царь-рыбы».
Я не обижался на Ваньку за такую науку. Усвоенное мной не пропало даром. Через несколько лет уже я сам делился опытом с друзьями. Но благодаря своей интуиции, одержимости, мастерству, способности буквально под водой видеть рыбу Иван оставался непревзойденным.
Зима
В ноябре, когда вставал Енисей, начиналась зимняя рыбалка со льда. Для установки снастей сначала делали майну — большую прорубь, через которую протаскивали поперек течения норило — длинную палку. К ней привязывался шнур, равный по длине орудию лова… Майну утепляли фанерным щитом, засыпали снегом и оставляли на неделю.
В следующий выходной, обычно в ночь с пятницы на субботу, мы выезжали с Ванькой в Дудинку. Дорога занимала примерно два часа. По пути охотились. Часто попадались зайцы, куропатки.
Однажды, уже в декабре, в полярную ночь, при минус 30 градусах и ветре, возвращаясь с рыбалки, увидели недалеко от дороги двух оленей. Я в горячке выскочил из машины без рукавиц. Животных добыл, но, когда начали отходить прихваченные морозом пальцы, кричал и корчился от боли.
Согревшись немного, пошли за трофеями. Первого — небольшого оленя — легко подтащили и перекинули в багажник. Второй успел уйти довольно далеко. Назад к дороге тащили добычу по пояс в снегу, подложив под нее лыжи. С первого раза загрузить трофей в машину не хватило сил. Мы повалились на дорогу и, тяжело дыша, лежали рядом с ним. Отдохнув, все-таки смогли кое-как перевалить тушу в багажник.
Еще пару раз за зиму нам везло с оленями. Ваньке нравились такие поездки. А я понемногу втягивался в зимнюю рыбалку… Загрузив в машину снасти, пешню, ледобур, лопату с дырками для очистки майны ото льда, фонари шахтерские, кусок брезента, рюкзаки с едой и термосами, ружье, лыжи и сделанное Ваней корыто, отправлялись в Дудинку. Переехав эту замерзшую речку, я свернул через гидропорт по накатанной «буранистами» дороге и выбрался на Енисей.
Толщина льда составляла примерно 20 см. Я решил добраться на машине до ожидавших нас снастей. Только намного позже понял, что лед на быстром течении мог и не выдержать наш автомобиль. Но все обошлось, и мы удачно доехали до места. На заснеженном берегу виднелась засыпанная по крышу Ванькина избушка.
Первая проверка орудий лова дала хороший результат. Попалась пара синявок (небольших нельм, размером до метра) и два десятка килограммовых сигов и омулей.
Через неделю я попытался опять выехать на лед, но машина зарылась передними колесами в глубокий сугроб. Пришлось рыть яму в снегу, подкладывать доски и, вытащив на ровное место, разворачивать «девятку» на руках. Освободив автомобиль «из плена», Ваня ушел вперед, таща за собой корыто с вещами. А я, вернувшись в Дудинку, через какое-то время догнал друга.
Смеясь, он рассказал, что по пути его настиг мужик на снегоходе и спросил: «Кто мог выкопать яму на дороге и с какой целью?». Иван, конечно, не сознался, но предположил, что это происки конкурентов по рыбалке. Озадаченный незнакомец ругнулся и уехал дальше. А мы еще долго со смехом вспоминали эту историю.
Опасный край
Однажды ночью, когда мы проверяли снасть, к нам подъехали двое на снегоходе. Они были в сильном подпитии. Заплетающимися языками спросили:
— Где мы и как проехать в Дудинку?
Я указал им на светящийся огнями речной порт. Мужики лихо развернулись, дали полный газ и… умчались в противоположную сторону. Вернулись ли они домой — неизвестно.
На Севере часто гибнут люди. Виной тому — суровая природа, самонадеянность, человеческая глупость и, конечно, неумеренное потребление «огненной воды». Как-то утром по пути на работу я проходил мимо милиции и увидел вездеход, на крыше которого были привязаны тела замерзших людей. Оказалось, что они задохнулись, надышавшись выхлопных газов, заночевав в кабине в пургу, не заглушив двигатель.
А вот другой случай. В канун Нового года из Дудинки в Караул выехали на снегоходе с санями муж с женой. Конечно, нетрезвые. В поселок приехал один водитель «Бурана». Потерянные сани с замерзшей супругой нашли через два дня на льду Енисея.
Как-то поздней весной на реке Талой под лед ушли аэросани. Их достали со дна с помощью вертолета и притащили в ангар воздушной гавани. Там я и увидел транспорт с загнутыми лопастями винта. Люди погибли, потому что дверь в кабине открывалась только снаружи. Такая конструкция должна была защитить пассажиров, чтобы они не попали под винт. А запасного выхода разработчики не предусмотрели…
Люди тонули в реках и озерах, в шторм и туман, проваливались под лед. Переворачивались на перекатах и водопадах, застревали и гибли на меляках тундровых озер. Замерзали в холод и пургу. Горели и задыхались в избушках и вездеходах. Разбивались на снегоходах и мотодельтопланах. Стрелялись в дальних зимовьях с перепоя и по-трезвому. Навсегда терялись на бескрайних полярных просторах. «Таков печальный итог», — писал знаток Севера Олег Куваев.
Незабываемые впечатления
Ближе к Новому году лед на Енисее становился все прочнее и толще. Майна, несмотря на утепление, промерзала до воды. На льду лежал снег, и до своих орудий мы добирались на лыжах. Долбили ледовый панцирь по очереди. Передавая Ваньке пешню, я валился без сил на снег.
От мороза оглушительно трещал лед. Над головами сияли далекие созвездия. Полярное сияние озаряло стылые просторы Енисея зелеными, сиреневыми, синими сполохами. Темная вода парила на морозе. При свете фонаря было видно, как поднимались из глубины серебристые слитки рыб.
Ваня, обледенелый, в куржаке из инея и в морозном тумане, как сказочный чародей, выпутывал улов и бросал на лед. На морозе рыба белела и, скрючившись, замирала.
Тяжелую, но увлекательную работу мы заканчивали только к утру. Собирали рыбу в корыто из жести, впрягались в лямку и шли в Дудинку. Иногда уставали так, что на обратном пути я чуть не засыпал за рулем машины.
Иногда у меня волосы на голове вставали дыбом от страха. Так происходило, когда я, очнувшись, понимал, что наша машина вполне могла улететь в кювет. Мы останавливались, пили кофе. Я выходил из машины, тер снегом лицо, снова садился за руль и ехал дальше… После Нового года наступало глухозимье. Мы рыбалку заканчивали, снасти снимали.
Весна
Ход корюшки на Енисее начинается обычно в последние дни марта и в первых числах апреля. Я ранее уже подробно описывал увлекательный процесс ловли этой рыбы. Желающие могут посмотреть мой рассказ «Корюшка пошла…».
В конце мая — начале июня все ждут ледохода. Каждый день, как сводки боевых действий, передаются сообщения о состоянии льда на Енисее. Вот ледоход прошел Ворогово, в Потапово — затор. Такого-то числа ожидается в Дудинке. Люди в нетерпении днем и светлой полярной ночью прогуливаются по набережной.
Идут первые подвижки льда. Однажды наполненный талой водой Енисей отрывает посиневшее замерзшее поле от берегов. Одновременно с началом ледохода местное население устраивает праздник. Люди жгут костры, жарят шашлык, фотографируются. Рыбаки вытаскивают на высокий берег лодки и балки с имуществом. Вода заливает речной порт, поднимаясь иногда на 16 метров.
Мой друг Ванька с нетерпением ожидает этого события. Всю зиму готовит снасти к рыбалке по открытой воде. В выходной день едем на Енисей. Каждый год весной он как бы заново является нам в своем могучем, нескончаемом, вечном движении. Поэтому и воспринимаем его как что-то живое и родное, встречи с которым долго ждем.
На резиновой лодке переплываем речку Дудинку. Все еще несет по воде отдельные льдины, но нас это не останавливает. Причаливаем на дамбе Кизима, защищающей порт от весеннего ледолома. Выгружаемся и идем по берегу, обходя изломанные синие льдины. Ванька выбирает место — небольшой заливчик с обратным течением.
— Ну что, начнем? — с хитрым прищуром глаз спрашивает меня друг.
— Не слабо, — отвечаю я.
И мы с тихой внутренней радостью, что пришла такая долгожданная, после полярной зимы весна, начинаем ставить снасти. Руки ломит от холодной воды. Разжигаем на берегу костер. Греемся, пьем чай. Из первой пойманной рыбы делаем согудай и с наслаждением закусываем, греясь у огня.
Стаи уток проносятся над водой. В весеннем небе видны прерывистые ленты гусей. Север наполняется светом и жизнью. По Енисею несет белые поля. Выброшенный на берег лед подтаивает и рассыпается на хрустальные иглы, звеня веселыми весенними колокольчиками.
Геннадий Белошапкин, Омская область. Фото автора
