Вы выстрелили, а на ваш выстрел отзываются уже несколько петухов в разных сторонах! Передвиньтесь шагов на 50 и маните снова; со всех сторон раздается «коканье» подбегающих петухов и вопросительное, «кого вам», и вы поворачиваетесь то в ту, то в другую сторону.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО МАТЕРИАЛА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Если же выстрелили из обоих стволов, притом же, из шомпольного, блаженной памяти, ружья, то, спеша зарядить эту крайне несносную на сей раз и во многих других случаях, фузею, отжившую свой век и отслужившую, хотя и с честью, свою службу, то «кышкаете», стараясь приостановить бег петухов, чтобы они, во время вашей кропотливой возни c допотопным оружием, не набежали к вам уже слишком близко и, увидев вас, не улетели.
«Отношения» в мире пернатых
А если они вас увидели, то не полетят и не побегут к вам теперь с такою горячностью. Заберется напуганный петух под ель и, стоя на одной ноге, начнет только трещать, не обращая на ваш призыв никакого внимания, в особенности если около него есть самка.
Замолчите ненадолго; потом маните редко и очень тихо, с небольшой растяжкой, с подзывом, «кокните» несколько раз петухом, сами спросите «кого вам» и замолчите. Успокоившийся петух начнет осторожно подходить и спрашивать «кого вам». Очень редко и очень тихо поманивайте.
Если он подходит один, то бейте, а если с самкой, которая непременно впереди, то не трогайте парочку, не нарушайте семейного счастья; вам же достанется их потомство. А впрочем, не беда, если петуха и убьете — «неутешная вдова» скоро утешится и в следующую же зарю или найдет нового обожателя или примкнет к другой парочке и без потомства ни в каком случае не останется.
А вы летом, найдя выводок с одной маткой, рассчитывайте поблизости найти и другой выводок с маткой и петухом, так как «ваша вдова» будет непременно держаться и с выводком вблизи «незаконного родителя» ее птенцов, если только и совсем не сойдется с семьей своей соперницы.
Мне случалось летом нередко, в особенности в прошлом годе, поднимать выводки, в которых были две матки, один петух, и молодые трех возрастов. Сначала такие явления меня поражали, но когда я однажды нашел такой выводок, и невдалеке встретил мышкующую лисицу, то явлению сему не удивился, найдя его причину.
Вообще же в прошлое лето, найдя выводок, с одной маткой, можно было наверное рассчитывать, что неподалеку встретите и другой — с маткой и петухом. Были ли петухи истреблены лисицами или вообще их было меньше, чем самок, утвердительно сказать не могу; но что они не были убиты весной охотниками, это могу смело утверждать, так как охочусь летом в таких местах, где весной никто не охотится за куропатками…
На исходе дня
Уже стемнело; куропти замолчали окончательно до утренней зори, да и стрелять невидно. Вы, конечно, раскладываете костер, чтобы вам было и посветлее, и повеселее, и потеплее, да чтобы можно было и кусочек мяса разогреть, и чайку напиться.
Костер разгорелся; пока ваш помощник занимается приготовлением кипятка для чая, положите на костер несколько сосновых или еловых веток. С треском огненные искры понеслись фонтаном к темному небу; жаль, что нет листьев на осине и березе, а то вы устроили бы великолепный фейерверк.
Между тем от треска горящих сосновых игл и от яркого света костра проснулся задремавший вблизи куропат и что-то спросонья пробормотал. Поманите и будьте уверены, что сейчас же взлетит со своей песней проснувшийся петух и упадет около костра, спрашивая вас «кого вам». Любит он огонь в ночное время, как и вальдшнеп. На его вопрос, прежде чем он кончил его, вы даете ему «ответ» из вашего ружья…
Прошло часа полтора; костер потух и глаза, успевшие снова приглядеться к темноте, замечают, что в лесу делается посветлее. Пора манить. Еще горячее, чем вечером, на ваш зов летят к вам петухи; «княвкают» уже и самки и бегут к вам каждая впереди самца, даже горячее его, намереваясь хотя поругаться, если не подраться со своей предполагаемой соперницей…
Пропустите самку, ударьте самца. А если к вам бегут два, то не стесняйтесь, меняйте патрон, даже говорите громко; не улетят раззадорившиеся петухи; однако же торопитесь, чтобы не слишком уж близко подбежали; а то, пожалуй, представите, из себя ту статуэтку, которая изображает стрелка, прицеливающегося из ружья, на конце дула которого сидит птица…
Голоса птичьего царства
Май. В первых числах ночь — собственно говоря, светлые сумерки — то есть, когда замолкают и засыпают даже куропти, продолжается с час; а с половины мая уже и совсем нет темного времени, даже сумерек — и ночью день. Но птица все-таки около полуночи хоть на полчаса замолкает, чтобы только подремать чуточку. В это время тишина в лесу мертвая, разве просвистит крыльями, запоздавшая на короткий ночлег, шальная утка.
Теперь отправимся мы уже в другие места, по сю сторону Двины, то есть по правому берегу, на котором лежит город, в места чаще охотниками посещаемые, где и птицы меньше, и она более осторожна.
Десять часов вечера. Вы уже в лесу и маните, но куропти еще не откликаются — для них еще слишком светло; а косачи уже «чувышкают» в разных сторонах; значит, еще не все слетелись на ток, хотя токовик уже давно там и сзывает задорных товарищей.
Половина одиннадцатого. Если вы еще не раздразнили куроптей, то и сами петухи начинают перелетывать, «табаркая» и вызывая самок, если разлучились с ними на жировке. Косачи токуют уже в лучшую около моих шалашей, в которые теперь незаметно не проберешься. Высоко вверху, то поднимаясь в поднебесье, то стремительно вкось падая оттуда, выводит весенним пером свою дрожащую трель бекас, прислушиваясь к «кшиканью» самки, поместившейся где-нибудь на кочке и как бы дующей в наперсток.
В ближнем болоте «кыркают» самцы-дупеля, переметывая и перекликаясь с сидящими на земле самками. Прокуковала и прострекотала собирающаяся на ночлег кукушка. Недавно прилетевшие дрозды еще не успокоились и трещат какую-то чепуху, которую и разобрать невозможно. Попискивают и посвистывают еще те немногие убогие певцы, которыми природа обидела наши северные леса.
Далеко где-то на клюквенном моховом болоте переговариваются журавли. Заливается на разные, то жалобно призывные, то испуганные топы и трели, вспугнутый чем-то в лугах кроншнеп. Не слышно только трубы лебедя, уже давненько пролетевшего и основавшегося на бесчисленных здесь озерах или протянувшего своим медленным, спокойным летом, веревочкой подальше к морю.
Редко услышите и гоготанье гусей, тоже большею частью пролетевших треугольниками к морю в привольные, никем не тревожимые места, и несколько поредевших от ружей-пушек здешних промышленников, во время остановок на широких заберегах и на отмелых песчаных местах Двины, когда она готовилась к ледоплаву.
Все пернатое царство, кроме косачей, куроптей и вальдшнепов, замолкло. Вы поманили; к вам, свистя крыльями, но без голоса, летит куропат или не имеющий супружницы или страстный ветренник, прекрасная половина которого секретно от него сидит на гнезде, собираясь снести первое яичко. Сделав около вас несколько перелетов для рекогносцировки и на секунду присаживаясь в разных местах, пал петух и, изредка «пококивая», бежит к вам, пробираясь между кустами и деревьями.
Вы его уже видите, но в это время раздается спасительное для него «хорканье» вальдшнепа («валежника», по выражению крестьян, переиначивающих, по своему обыкновению, всякое необычное для них слово) и вы переводите стволы в противоположную сторону, быстро, но без шуму, поворачиваясь и сами.
Дюк, 1884 г.
