Сколько мне известно, промысловая охота здесь, исключая, конечно, таежные местности за Тункою, не имеет никакого значения в жизни местных обывателей и здесь нет таких промышленников, которым охота служила бы специальным средством к существованию, как например, в Якутской области, на Амуре, некоторых местностях за Байкалом и тому подобных.
Правда, есть несколько семей… которые, не занимаясь хлебопашеством, выдают себя за промышленников, живущих охотою; но и те «промышленники» только по названию, в действительности же, тунеядцы, живущие конокрадством и тому подобными профессиями.
Здесь охотники исключительно крестьяне и буряты, из среды которых есть немало и совершенно не занимающихся охотою. Охотятся все с винтовками, на сошках, вделанными в уродливые, прямые, узенькие ложа с замками, в большинстве случаев, кремневыми и, лично приспособленными, деревянными костыльками, служащими вместо обыкновенного спуска. Винтовки эти, по большей части, приобретаются ими в Иркутске в лавках со скобяными товарами, рублей по пяти за штуку, большинство предпочитает винтовки малопульные…
Стреляют сибиряки весьма метко, хотя, конечно, далеко не так, как некоторые про них рассказывают — и стрельба птиц и мелких зверков «по головкам» — есть совершеннейший вымысел. Стреляют всегда с сошек, и не иначе как по предмету недвижущемуся.
Многие из них, несмотря на природную неповоротливость и апатичность, обладают в стрельбе некоторою долею проворства, чему я был неоднократно свидетелем и всегда крайне изумлялся, видя, как это неуклюжее чудовище, которому, не только стрелять, но кажется и глядеть-то на свет Божий лень, вдруг оживляется при виде добычи и производит такие быстрые манипуляции в стрельбе, что глядишь, — и решительно едва веришь глазам своим.
Себе на уме
Насмотревшись вдосталь, в продолжении своего двадцатилетнего пребывания в Сибири, на обычаи и нравы здешних обывателей, не могу умолчать и о их общечеловеческих сторонах быта и характера, тем более что в типе сибиряка есть немало оригинальности и много отличительных сторон против типа нашего российского крестьянина.
Сибиряк типичен своей черствой, эгоистической натурой, своим умом, абсолютно сосредоточенным на личные материальные выгоды. Взгляните на выражения лиц этих неуклюжих людей, смотрящих на все окружающее с каким-то особенным, сурово-апатичным высокомерием, — и вы почувствуете на душе что-то леденящее!
Заговорите с любым из них или войдите в какие-либо отношения — и вы увидите, как легко может человеческая натура подлаживаться к обстоятельствам, подчиняться грубому, эгоистическому расчету. если вы чиновник, или вообще лицо административное, изображающее в некотором роде власть (условно с кокардою на фуражке), то в память бывшего кулачного права, — сибиряк, чуть не за версту, снимет шапку и выразит полное подобострастие и угодливость.
Если вы купец, или вообще человек зажиточный и сибиряк чует, что может сорвать с вас копейку, или встретить в вас нужду, если не в настоящем, то в будущем времени, — он станет распинаться перед вами и наговорить тьму любезностей; если же вы не принадлежите ни к тому, ни к другому разряду и, упаси Боже, поставлены в такое положение, что не он в вас, а вы в нем имеете нужду, тогда он не сочтет вас и за человека, притеснит елико возможно и уж, будьте уверены, не подаст руку помощи, в каком бы критическом положении вы ни были.
Эгоистические расчеты и черствость души заглушают в сибиряке самые обыкновенные общечеловеческие чувства и решительно превышают всякие меры.
Говоря про эгоистическую, бездушную натуру сибиряков, нельзя не заметить, что они народ сметливый и оборотливый в своих предприятиях; но лень и упорно вкоренившаяся привычка удовлетворять свои прихоти в ущерб пользе, превышает все, и делает их хозяйственный быт до безграничности беспорядочным.
Работа не волк…
Крестьяне здесь, по обширности мест, имеют большие запашки, хлеб в мало-мальски урожайные годы родится на диво, словом — все условия представляют массу данных к неутомимой деятельности и труду, вполне вознаграждаемому. Но как же ведут сибиряки хозяйство? Трудолюбивый российский поселянин пришел бы в ужас при виде заведенных порядков в этом хозяйстве!
Наступит утро, солнце обогреет и высоко поднимется на небе, словом, час шестой в исходе, тогда только увалень-сибиряк просыпается и встает со своего ложа, лениво бредет умываться и садится чайничать. Процесс этот обыкновенно состоит из уничтожения полдюжины, а иногда и больше деревянных чашек кирпичного чая, забеленного молоком, и увесистой краюхи черного хлеба с солью.
Затем он… нахлобучивает шапку и, еле-еле передвигаясь, идет запрягать лошадь, с целью отправиться на полевую работу; с полчаса прокалякает с соседом у ворот, или просто-напросто проглазеет и выезжает в поле уже часу в восьмом в исходе. Работа вся ведется с такими же паузами: ежеминутный отдых, беспрестанное закуривание трубки, разговор, глазенье и тому подобное занимают столько времени, что не успеет сибиряк оглянуться, пришло время обеда.
Если поле далеко от дому, сибиряк обедает на месте работы, ест обыкновенно вареный картофель, пьет всегда тот же кирпичный чай, заваренный в котелке. Если же деревня близко, то едет обедать домой, после обеда отдыхает и затем работает не до ночи, а как только начнет солнышко прятаться за лес.
В силу таких порядков, очень естественно, работа сибиряков крайне неспора и влечет за собою множество неисправностей: вечно не хватает времени управиться с работою, вечно тяготит забота о неоконченной работе и нужде; косьбу сена начинают с конца июля, потому что раньше не управились с пашнями, уборку сена дотянут до страды и с жнивьем возятся до самого снега.
Пьянство в Сибири распространено в высшей степени и оно, конечно, также немало способствует существованию недостатков в хозяйстве. Отсутствие религиозности, разврат, грубое суеверие и всевозможные предрассудки есть также характерные черты «сибирского типа».
Прекрасная половина
Женщина в сибирском быту играет ту же роль, что и в России: она помогает мужу в некоторых полевых работах, ходит за скотом, управляется с огородами и заведует всем домашним хозяйством; но вообще далеко не так трудолюбива, как российская крестьянка. Здесь баба не просиживает напролет зимние ночи за пряжей, не корпит день-деньской за ткацким станком, да, впрочем, здесь и не увидите ни на ней, ни на муже лоскутка дома сотканного: все до самой малости покупное.
В числе различных отраслей домашнего хозяйства есть одна, исключительно предоставляемая женскому полу, — это посев табака в огородах: в какой ни заглянете огород, увидите большое число гряд занятых этим продуктом! А осенью все стены разукрашенны гирляндами табаку, нанизанного в нитках.
Мужик вскопает весною гряды под табак и больше ничего не знает; баба посеет его, взрастит, уберет и, продав зимою на базаре, все вырученные деньги употребляет на свои обновы; мужик уж не посягает на эти деньги и довольствуется тем, что есть источник, избавляющий его от расходов на бабьи тряпки.
Иван Шведов, г. Иркутск, 1875 год. Рисунок автора
