Ответ на заметку о правильной работе егеря

Я прочел статью господина Рагозина, в которой автор говорит, что хотя егеря из крестьян и не пользуются доверием и на них смотрят с предубеждением, но ему пришлось встретить одного — крестьянина деревни Новой, Валдайского уезда, Авдошкниа, очень дельного, удачно натаскавшего его Думку. Это очень и очень приятно слышать, хотя не верней ли бы было удачную и скорую натаску Думки отнести не всецело умению и опытности Авдошкина, а и породе?

Ответ на заметку о правильной работе егеря
Охотник с собаками. Иллюстрация подобрана автором

Всем охотникам известно, что породистые собаки натаскиваются легко и скоро, гордоны же, к которым, как видно, принадлежит и Думка Рагозина, в особенности отличаются смышленостью и послушанием. Два года тому назад, у меня была сука этой породы, которую я натаскал без всякого труда и в короткое время; мать же этой собаки в течение восьми лет ее существования, не была и восьми раз на охоте, но я видел ее в лесу по вальдшнепу, и как она прекрасно работала, и как прекрасно подавала, не будучи совсем дрессированной.

Прихоти наших «охотников»

Но я намерен теперь рассказать кое-что совсем противное тому, что рассказал господин Рагозин. У нас, напротив, некие охотники… ну, впрочем, эти охотники далеко не охотники, а только мнящие себя таковыми и величающие себя этим именем, — чересчур доверчивы к егерям из крестьян, и даже уверены в том, что они-то и есть настоящие специалисты дрессировального искусства и натаскивальщики, лучше которых и быть не может.

Но насколько эти «специалисты» заслуживают доверия? Читатель может сам видеть из следующего. Нынешней весной были отданы одному из подобных егерей — крестьянину Я. из Т. для дрессировки и натаски две собаки… Но позволю себе сделать здесь небольшое отступление.

Я уверен, господа, что истинный и дельный охотник никогда не позволить себе отдать свою собаку, в особенности хорошую, егерю, если только он имеет хоть сколько-нибудь свободного времени. Но разумеется, если человек не имеет совсем этого времени, а ему хочется познакомить с дичью, подготовить собаку, то, если он знает кому доверяет ее, и не жалеет денег, как, например, господин Рагозин, то он почти ничем не рискует. Но в том то и дело, что у нас в Богоспасаемом граде Тамбове, совсем другое.

Во-первых, у нас охотники, отдающие натаскивать своих собак егерям, — люди, имеющие много свободного времени, могущие натаскать своих собак сами, и им, следовательно, ни в каком уже случае, не следовало бы отдавать своих собак в натаску, потому что никто не натаскает собаки лучше самого хозяина.

Да, это в том только случае, если бы эти охотники действительно были охотниками, но в том то и дело, что они охотники только по внешности и в них не горит эта благородная страсть, а тлеет только едва заметная искорка ее, и потому они натаскать своих собак не в состоянии.

Во-вторых, эти господа требуют, чтобы собака была изучена к «передней» и «задней» поноске (главное — «задней!» Для чего уже она им нужна? Господь их ведает!) и натаскана по бекасам, дупелям, вальдшнепам, тетеревам и уткам, и все это за десять рублей или, самое большее, за пятнадцать рублей.

Отдать в недобрые руки

Теперь продолжаю свое повествование. Как я уже сказал, нынешней весной сданы были егерю две собаки — и вот что с ними случилось. Одна из них, еще задолго до окончания полного курса наук, взята была по моему совету, так как я узнал, что она страшно сморена и у нее, надо полагать от голода, открылось что-то вроде сапа. Собака возвратилась под кров своего хозяина не такой, какой сдана была егерю, а еле двигающимся скелетом, в котором жизнь выражалась только постоянным чиханьем.

Что же, по крайней мере, эта собака вынесла из школы? Что она усвоила? Каким премудростям ее научили? — полюбопытствует читатель.

По получении собаки, хозяин принялся хорошо ее кормить и, по истечения некоторого времени, когда следы сапа стали едва заметны, он, за неимением на этот раз времени, поручил испробовать ее одному своему приятелю.

По испробовании, оказалось, что какой невеждой была собака до поступления к егерю, такой и осталась, с тою только разницею, что теперь, хотя она была несколько уже поправлена, все-таки, по выражению приятеля ее хозяина, «с нею было совестно идти по улице» — так она была обезображена голодом.

С другой вышло нечто еще худшее: она, всего вероятнее, тоже от голода, зачумела, убежала в поле, где и была безжалостно убита пастухами. Не могу без содрогания вспомнить, что не далее как нынешней весной, я видел этих собак здоровыми и красивыми.

Одна из них, уцелевшая, полуторагодовалый, очень недурной коричневый пойнтер, с прекрасными, крупными навыкате глазами, и очень недурным, прямым и упругим прутом (хвостом. Прим. редакции); немного скудновато только эта собака сложена: мелковата, слабогруда и лещевата (со сдавленной с боков грудной клеткой. Прим. редакции), пожалуй, но впрочем очень и очень недурна.

Другая — желтый девятимесячный щенок сеттер, сложенный, в противоположность первой, широко и крепко, — тоже с умными, смышлеными глазами и недурным пером (хвостом. Прим. редакции); эту последнюю я видал и в поле, и она подавала хорошие надежды: была послушна, позывиста, имела порядочное чутье и делала стойку. И этой собаки, увы, теперь уже нет — ее постиг такой трагически конец!

На голодном пайке

Не могу также равнодушно вспомнить и о том, как собака, хорошо дотоле содержимая, сытая, вдруг поступает к егерю-крестьянину на болтушку, которою они обыкновенно кормят собак.

Собака целый день не ела, собака голодна — ей предлагают болтушку из скверной муки, пополам с отрубями; она конечно от нее отворачивается; проходит еще день и голод сильно дает себя чувствовать, а кроме болтушки нет ничего, она лизнула раз, другой — нет, гадко! И собака, скорчив неприятную физиономию, голодная, ложится, но не спится ей, голод ее мучает… вскочила, лизнула с отвращением опять несколько раз и опять легла…

И так несколько дней… Собака заметно худеет, шерсть не имеет уже прежнего лоска и в глазах не горит прежнего огня… А там каждодневная дрессировка, натаска, битье, болтушка и в конце концов, сап, чума, а все это завершается веревкой или дубиной.

И так гибнет умное, преданное животное, и так относятся к нему люди, за все его незаменимые услуги, в незаменимом для них удовольствии и за его к ним привязанность. Подобные случаи нередки — они были, есть и будут. Некоторые собаки выдерживают, конечно, такое воспитание, но это только меньшинство.

Мне приходилось видеть собак, воспитанных крестьянами со щенячьего возраста, и все они отличались малым ростом, тщедушной, гадкой наружностью, безчутостью; все они были необходимо наделены какими-нибудь дурными привычками и многие приучались с голоду есть дичь. Попав на лучшее содержание, они как бы забывали эту привычку, но все-таки она иногда — нет, нет, да и проснется; хорошая порка хотя и отучает надолго от этого, но удовольствие порки собаки не всякому по душе.

Несколько раз я видал и городских егерей, отправляющихся на охоту: идет такой егерь, а за ним тащатся две или три собаки — кожа да кости, с опущенными хвостами и понуренными головами. Какого же требовать чутья от таких собак и какой работы?

Жестокие приемы и скудный рацион

Подобные егеря — большею частью отлынивающие от работы люди, и сделавшие своей профессий дрессировку, натаску собак и охоту, поддерживающей существование их и их семейств.

А какая же профессия дрессировка, натаска собак и охота, в особенности в настоящее время? При этом почти все эти натаскиватели неизбежно страстные охотники «ковырнуть», как они выражаются. Какое же может быть содержание собаки, дрессировка ее и натаска у подобного субъекта?

Кроме всего этого, и меры, практикуемые ими, при дрессировка и натаске, самые убийственные — например, чисто инквизиторские вздергивания и душения острым парфорсом, привязывание каких-то колодок и обручей на шею собаки, которые бьют ее по ногам в то время, когда она гонит, а еще хуже того, — стрельба в погнавшуюся собаку, порка — частая и жестокая и, самое главное, — голод.

Бывал я и у крестьян-егерей и всегда заставал у них до возмутительности сморенных собак. На вопрос, чем они кормят собак, обыкновенно отвечали:

— Да болтушку месим… Чем же их еще кормить?

А попробуешь ему возразить на это, то получишь еще и такой ответ:

— Да што-ж ветчиной штоль кормить их?

Как-то вот в последнее время, был я у подобного егеря и, увидав его бессовестно сморенных собак, не замедлил обратиться к нему с вопросом насчет корма; конечно, воспоследовал жданный и обычный ответ:

— Да болтушку месим.

— И что же? Едят?

— Да едят, ничаво; вот эта вот што-то плохо примается, да и худа больно, — указывает он на семимесячную сучонку, каждодневно ходившую с ним на охоту.

В это время мы сидели за столом и закусывали; я отрезал ломоть хлеба и протянул его несчастной собачонке и она, как говорится, чуть-чуть с рукой у меня его не оторвала, и не прошло минуты, этого ломтя как не бывало, — с такою жадностью она на него накинулась!

Все ради промысла

Вообще, наши егеря смотрят на собак и рассуждают в отношении их точно так же, как рассуждал некогда и их знаменитый предок — тургеневский Ермолай, то есть, что собака животное умное и кормить ее поэтому не след, так как она сама себе в состоянии найти пищу, и что собаку, как пса, необходимо за всякий проступок бить и бить чувствительно, потому что, по их выражению, «если собаку не бить, от нее и добра не видать».

К прискорбию должен заметить, что Ермолаи не редкость и между не егерями. Егерям еще, пожалуй, простительно — они бедны, а у нас есть Ермолаи, платящие за ружья бешеные деньги, а собак их, из сострадания, кормят соседи.

Егеря из крестьян тоже преимущественно промышляют только охотой и потому крайние бедняки, да и охота промыслом, по-моему, равно, как и промысел охотой, быть положительно не могут. Как же рассчитывать получить хорошую собаку из рук егеря, уделяющего ей при натаске слишком мало внимания, если не нисколько, а все домыслы и все внимание которого направлены только к тому, чтобы убить побольше дичи и снести ее на базар.

Наткнулась, например, молодая собака на выводок тетеревов — достаточно: ее дело сделано и она привязывается на веревку, а весь выводок перебит при помощи манка: так верней. Или в болоте: согнала молодая собака дупеля — и за ним. Какие же меры принимаются по возвращению ее? Самые радикальные: она подзывается, ей предварительно влепливается палки три или четыре, и она привязывается к поясу.

— Мешать будет только, окаянная, — приговаривает егерь. — А дупелишка есть!

И охота с успехом продолжается вытаптыванием. Если же собака позволит себе рваться вперед, то та же палка скоро усмирит ее и заставит покорно идти сзади. А завтра натаскивается точно также другая, а там третья, так как нередко у егеря в один сезон их бывает по нескольку.

Таска за натаску

А вот случай, характеризующий егерей с нравственной стороны, со стороны их честности. В М ке был у меня хороший знакомый — некто И.П. Р—ский. У этого Р—ского был девятимесячный щенок, палевый пойнтер, очень хорошенький, так что я ни раньше, ни после того такого уже не видал, да не надеюсь и увидать, разве Господь приведет побывать в Москве.

В М-ке же обретался один егерь. Этот егерь хотя был крестьянином и по ремеслу колесником, но колес он никогда не делал, жил постоянно в городе и постоянно занимался дрессировкой и натаской, находя это, если не более прибыльным, то, по крайней мере, более легким.

К одной весне у егеря этого не случилось собаки: в натаску ему никто не отдал, а своих он никогда не имел; вот он и является с просьбой к И.П. одолжить ему щенка поохотиться.

И.П. сначала было отказал, так как проситель не пользовался хорошей репутацией, по просьбы повторились и знакомый мой, понадеявшись на авось, а главное, соблазнившись даровой натаской (сам он был плохой охотник и собаку натаскать не был в состоянии), отдал щенка, взяв слово возвратить его в назначенное время.

Но вот прошло это назначенное время, а щенка нет. И.П. посылает к егерю раз — его не застают дома, посылает в другой — тоже. Наконец он нечаянно встречается с ним в одном захолустном трактире и требует щенка.

— А за натаску ты мне за него приготовил? — озадачил И.П. егерь.

— За какую за натаску?

— Как за какую? Ведь ты мне натаскивать отдал щенка, — заплати мне за натаску десять рублей, тогда и получи его.

— Да ты вот как поешь! Так вот что. А как бы тебе за эту натаску не задали таску!

Знакомый мой хотя и не был пророком, пророчество ему на этот раз как нельзя больше удалось. Ему оставалось единственное: отправиться к приставу и пожаловаться, что он и сделал.

По выслушании жалобы, пристав воспылал негодованием и немедленно отрядил двух полицейских на поиски за егерем. Его скоро нашли и повлекли.

Сначала он шел покорно, но потом неизвестно почему-то, должно быть почувствовало ретивое невзгоду, вырвался от полицейских и обратился в бегство. Но стражи его скоро заловили и тут между ними и егерем произошла потасовка; перевес все-таки остался на стороне полиции и егерь был привлечен пред лицо пристава.

Нужна ли питомцам суровая школа?

Собака была, конечно, возвращена, но каково-то быть свидетелем подобных сцен и наталкиваться на подобные истории? Вот еще какие бывают иногда егеря…

В заключение я должен сказать, что вовсе не отвергаю того, чтобы между егерями не было дельных и честных — они хотя редко, а встречаются, и им в крайнем случае доверять собак можно, но осторожно, безусловно же веровать в то; что все егеря искусники по части дрессировки и натаски — положительный абсурд.

Мое же собственное убеждение таково: егерю можно поручить собаку не совсем породистую, которую, во-первых, было бы не жаль, если бы он ее испортил, а во-вторых, только такую, которая бы могла вынести егерское воспитание и дрессировку, будучи менее требовательною по природе.

Собаку же породистую, страстную, благородную, необходимо должен воспитывать, дрессировать и натаскивать развитой охотник, опытный и умелый, охотник в полном прекрасном значении этого слова, а никак не промышленник-егерь, у которых, в большинстве случаев, атрибутами дрессировки и натаски фигурируют — острый парфорс, обручи, колодки, стрельба «бекасинником», битье часто до увечья и смаривание голодом.

А. Гладышев, г. Тамбов, октябрь 1882 г.

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий