Первые охоты. Часть первая

Родился я в 1955 году в Тверской области в поселке ТОС (торфяная опытная станция), переименованном потом в поселок. Он находился на Ленинградском шоссе рядом с великой русской рекой Волгой в окружении смешанных лесов. В окрестностях поселка велась активная добыча торфа, вследствие чего образовалось несколько крупных глубоких карьеров. Их соединили небольшими канавами с Волгой, благодаря чему вместе с водой туда зашла и рыба.

Перспективные места

Так в нескольких километрах от нашего дома появились искусственные озера. Они по мере зарастания стали привлекать водоплавающую и болотную дичь, которая устраивала там гнезда.

Первые охоты. Часть первая
Утка. Фото_by mbkestell@FLICKR.COM

Отец мой, Виктор Петрович, был заядлым охотником и рыбаком, да еще и мастером на все руки. Он сам сделал две лодки-плоскодонки. Одну увез на карьеры, а другая служила нам на Волге.

К охоте и рыбалке я начал приобщаться рано — с шести лет. На карьерах отец ставил вентеря, использование которых в те годы разрешалось. Я быстро научился грести, так как мальчиком рос шустрым и крепким. Рыба попадалась всякая: лини, караси, язи, щуки, плотвицы и окуни.

В сезон охоты отец брал ружье, иногда удавалось подстрелить какую-нибудь уточку. Рядом находился лес. Мы быстро пробегали по нему и набирали корзину подосиновиков и подберезовиков. Домой возвращались уже в сумерках, очень довольные, с рыбой, грибами и, частенько, с дичью.

Потом всю зиму ходили с отцом на карьеры на подледную рыбалку. Ловили на мормышку с мотылем и опарышем. Попадались некрупные и средние экземпляры окуньков и плотвы. Иногда нам удавалось наполнить ведро, а то и два.

Как-то одной весной наблюдали массовый замор рыбы. Все берега, все канавы были забиты мертвыми, разлагающимися, огромными щуками и лещами. Сгубил их сфагновый мох, который к тому времени сильно разросся в карьерах. Зимой он «сожрал» весь кислород, что и вызвало замор рыбы.

Стоял непрерывный гомон чаек, ворон, грачей, которые клевали дохлых обитателей водоемов и тем самым приносили большую пользу, выполняя роль санитаров. Более устойчивые к замору виды, такие как линь и карась, уцелели. А по канавам с Волги впоследствии вновь зашла разнообразная рыба.

С трофейными ружьями

На открытие утиной охоты мы ездили на так называемое Чертово болото. Это большой залив Волги, расположенный на четыре километра ниже поселка по течению. Водоем зарос островками рогозника, камыша и тростника, в которых охотникам очень удобно маскироваться вместе с лодкой.

Сезон открывался обычно в третью субботу августа, с вечерней зари. Снарядившись, мы отправлялись днем ранее, чтобы занять место получше. Почетную роль движущей силы на веслах выполнял я, что меня нисколько не затрудняло. Прибыв на место, мы загоняли лодку в тростники, используя их как естественное укрытие.

В то время очень много имелось у охотников трофейных ружей, в большинстве немецких — «Зауэров», «Зимсонов» и так далее. Мой отец не был исключением. Отец пользовался трехствольным укороченным ружьем «Зауэр-сын». Это было очень удобно при маневренной охоте в лесном чащобнике.

Два ствола шестнадцатого калибра располагались горизонтально. А снизу находился третий — 32-го калибра. Изначально (в заводской версии) он был нарезным. Но когда обычным охотникам разрешили иметь только гладкоствольное оружие, прежний хозяин этого «Зауэра» принял меры. Мужик надумал избавиться от нарезов кустарным способом. Однако работа оказалась крайне неудачной. Ствол рассверлили, заузив посередине, что отрицательно сказалось на кучности стрельбы.

В основном 32-м калибром отец пользовался для добивания подранков с близкой дистанции. Патронники у ружья были 65 мм, поэтому наши 70-ти миллиметровые гильзы приходилось обрезать на 5 мм. И все же положительные ощущения от охоты с трофейным ружьем перевешивали все недостатки. Трехстволка была легкой, прикладистой и обладала отменным боем…

Азартные стрелки

Народу собиралось много, рассредоточивались по всему участку, примерно на расстояние сто метров друг от друга. Но вот наступало всеми ожидаемое время открытия охоты и звучали первые выстрелы.

Осторожная кряква в светлое время суток летит, как правило, достаточно высоко. Это уже и так предельно допустимая дистанция для гладкоствольных ружей. Однако нетерпеливые, азартные охотники торопливо палят по утке. В итоге она резко взмывает еще выше и становится неуязвимой для нас. А бесполезная стрельба все равно продолжается и приводит к напрасной трате патронов.

Чирки же проносятся со свистом на бреющем полете. Скорость в этом случае у них невероятно высокая и попасть в такую цель очень сложно. Большинство мужиков, в том числе и мой отец, пуделяют (промахиваются). Заряды убывают быстро, а результат плачевный. Наконец Петровичу удается сбить одного чирка.

Мы плывем на лодке, чтобы забрать трофей. Сюда же направляется какой-то незнакомый мужик в военной форме. Завязывается спор на тему: кто же подстрелил утку. Но со стороны хорошо было видно, что цели достиг выстрел моего отца, прозвучавший немного позже. Ближние охотники криками подтвердили, что дичь действительно подстрелена Петровичем. Конкурент уплывает, не солоно хлебавши.

Осматриваемся, но сбитого чирка нигде не видно. Вдруг замечаем сквозь прозрачную воду, что утка нырнула метра на полтора и клювом зацепилась за водоросли мертвой хваткой… да там и осталась. Веслом вытаскиваем птицу на поверхность, подбираем. Охота продолжается.

Отец сбивает еще несколько чирков, некоторые из них подранки, но добить не получается — кругом народ, можно рикошетом кого-нибудь зацепить. Легкораненные свистунки быстро скрываются в болотных зарослях. Петрович сожалеет, что у нас нет собаки, и много дичи пропадает напрасно.

В сумерках кряква идет довольно низко, ища место дня посадки. Некоторые горячие головы к этому времени расстреливают весь боезапас по юрким чиркам. Не стесняясь в выражениях, проклиная все на свете, мужики направляются домой, большинство вообще без трофеев.

Вечером и утром

Я, как мог, старался сдерживать азарт отца, поэтому у нас патроны еще остались. Дальше продолжаем охоту сообща. Я, как более молодой и зоркий, замечаю подлетающую крякву раньше и указываю на нее бате. Он вовремя производит выстрел по птице.

Сбитая матерка тяжело падает на воду, поднимая фонтан брызг. С помощью фонарика находим и забираем дичь. Таким образом, выполняя роль наводчика, я помогаю отцу подстрелить еще несколько кряковых уток до наступления полной темноты.

Ночью охота, разумеется, заканчивается. А так как у нас заряды еще сохранились, решаем остаться до утренней зорьки. Пьем горячий чай из термоса, перекусываем, укладываемся на днище лодки, укрывшись куртками и плащами, спим до рассвета. Встаем пораньше, над водой еще стелется туман.

Птиц с утра гораздо меньше, изредка тишину нарушает шум крыльев небольших стаек чирков. Кряквы вообще не видно, она после вчерашней канонады снялась и улетела в более спокойные места. Свой маневр утка завершила еще по темноте.

Всходит солнце, туман рассеивается. Сразу становится видно, что охотников гораздо меньше, соответственно, и пальба звучит реже. Петровичу удается снять трех чирков, два из них — подранки, которых он добивает на воде. Людей напротив теперь нет, так что можно стрелять, не опасаясь зацепить кого-нибудь случайно. Вскоре лет уток полностью прекращается.

Делать нечего, возвращаемся домой. По пути подворачиваем к заводям, заросшим болотным хвощом, в которых могла укрыться дичь. Наш расчет полностью оправдался. Идя по мелководью в болотных сапогах, отец с подъема взял еще четырех уток.

Прибываем домой немного усталые, но с прекрасным настроением, вполне удовлетворенные охотой и трофеями. Несколько крякв и чирков, добытых в местности, где охотников больше, чем уток — это отличный результат.

За рыболовными трофеями и дичью

Отдохнув, решаем проверить на карьере вентеря и заодно поохотиться. Плоскодонка на воде довольно устойчива, практически не раскачивается, поэтому стрелять с нее очень удобно. Я работаю веслами не торопясь, прочесывая все более или менее заросшие места на озере. А Петрович сидит с ружьем настороже.

Из тростников с шумом поднимаются две кряквы. Отец стреляет дуплетом, обе утки падают на воду. Но одна сразу ныряет и через несколько секунд появляется из воды. Петрович добивает ее из третьего ствола.

Осматривая вентеря, вспугиваем трех чирков, их удается снять чисто. Наконец, все снасти проверены: поймали несколько жирных, золотистых линей и медных карасей.

Рядом расположен еще один карьер, на нем посередине сидит табунок красноголовиков. С берега их не взять, до них метров сто. Посовещавшись, делаем так; отец остается на перемычке между водоемами, маскируясь в кустах ивняка и ольхи. А я, обойдя карьер берегом, захожу к уткам с противоположной стороны.

Начинаю кричать, махать руками и хлопать в ладоши. Эти действия имеют должный результат: утки не улетают, так как до меня далеко, а плывут в сторону Петровича. подзывающего их манком. Подпустив на нужную дистанцию, отец бьет из одного ствола. Два нырка трепещутся на воде, еще одного батя сбивает влет вторым выстрелом. Я возвращаюсь назад к отцу. Наши трофеи на воде — метрах в 35-40 от берега. Раздеваюсь и вплавь достаю их.

На обратном пути пробегаемся по старым лесным карьерчикам и канавам. В итоге наш ягдташ пополняется двумя чирками, тремя болотными курочками и одним бекасом. Вот так неплохо и, не без моей помощи, заканчивается второй день. Я, безусловно доволен, но мечтаю стать полноправным охотником и иметь свое ружье.

Теория и практика

Отец мой, после застолий в выходные и праздничные дни, приходил в хорошее расположение духа. Пребывая в благодушном настроении, батя обещал за мое усердие и явное тяготение к охоте купить мне ружье.

Я действительно немало потрудился для этого. Научившись читать, сразу взялся за книги «детских» писателей о природе: Бианки и Пришвина. Потом записался в поселковую библиотеку, и, по мере взросления, стал изучать и труды классиков. Я зачитывался произведениями об охоте Тургенева, Арсеньева, Черкасова и других авторов, в том числе и зарубежных.

Прочел все тома Джека Лондона, благодаря его романам и рассказам имел представление о том, как люди, сильные духом, справляются с жесткими условиях Севера. В дальнейшем мне и самому судьбой было уготовано жить и охотиться 23 года в приполярных широтах в Якутии.

Когда я закончил третий класс средней школы, Петрович выполнил свое обещание. Он съездил в Москву и купил для меня в «комиссионке» легкое и изящное прикладистое бельгийское ружье. Это была двустволка, «горизонталка» 16-го калибра, с патронниками 65 мм, обладающая резким и кучным боем. Переполнявшая меня радость не имела предела.

Сначала отец учил меня в ближайшем лесу стрелять по неподвижным целям. Я поразил все мишени с первого раза. В следующий раз мы перешли к более сложным упражнениям. Петрович соорудил большой маятник из сухостоин и прикрепил к нему изображение утки. Я, стреляя в раскачиваемую мишень, показал хорошие результаты.

Третий этап обучения проходил на старой лесной свалке. Отец подкидывал вверх бутылки, в которые мне надо было попасть. У меня получалось поразить эти цели примерно в 50% случаев.

Здесь же на «полигоне» приключилось и огромное несчастье. А дело было так: Петрович подбросил тяжелую бутылку из-под шампанского. Мне не удалось в нее попасть, а она падала практически на меня. Я растерялся и остолбенел… А проклятая бутылка шарахнулась дном прямо в правый ствол моей «бельгийки». Последствия этого удара оказались плачевными. На правом стволе, примерно посередине, образовалась большая вмятина.

Я сильно переживал и плакал. Для меня это была большая трагедия: думал, что ружье испорчено окончательно. Но отец мой вновь подтвердил, что его не зря считают мастером на все руки. К моей великой радости, он восстановил ружье. Действовал он таким образом: вытачивал стальные шарики и прогонял через ствол. Их диаметр с каждым разом увеличивался. В итоге, от дефекта не осталось даже следа.

Понятно, что я никого не призываю следовать этому примеру в наши дни. Теперь лучше обращаться в квалифицированные мастерские, имеющие право проводить подобный ремонт. Но в те давние годы у нас такой возможности не было. Нам приходилось полагаться на собственные силы. И в дальнейшем Петрович еще не раз давал нашим ружьям вторую жизнь, устранял в них различные неисправности.

За дикими голубями

Вот, наконец, я прошел первые этапы обучения, включающие знание техминимума и упражнения по стрельбе. Теперь мне разрешили ходить в лес со своим ружьем, под строгим присмотром отца.

Одна из таких первых охот мне очень хорошо запомнилась. Была уже поздняя осень. В субботу отец сбегал в угодья без меня, так как я это время учился в школе. Вернулся он с богатыми трофеями, состоящими из диких голубей: двух вяхирей, трех горлинок и нескольких сизарей.

Оказывается, Петрович дошел до полей ближайшего совхоза «Мелковский», находящегося примерно в 6-7 километрах от нашего поселка. Работники уже убрали горох, но часть его осыпалась. Голуби прикормились и стали регулярно посещать эти места.

На краю поля отец приметил старую сухую осину, возвышавшуюся над всем остальным лесом. На это дерево постоянно присаживались птицы. Петрович обратил внимание на их привычку и соорудил под осиной шалашик из жердей и веток. Благодаря такой простой засидке, батя в течение нескольких часов наполнил свой ягдташ дичью.

В воскресенье мы пошли вместе. Встали с первыми лучами солнца и направились лесной дорогой в угодья. Пройдя с полкилометра, добыли свой первый трофей — огромный белый гриб, покрытый инеем из-за ночного заморозка.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Виктор Суровцев, Омская область

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий