Для меня костер на охоте или рыбалке — одна из основных составляющих. Будет ли удача в предстоящих мероприятиях после стрельбы либо блеснения — еще вопрос, но я всегда знал, что проведу вечорку у огня, отбрасывающего искорки в звездное небо. А… если крупного зверя удалось добрать в компании таких же, как и ты единомышленников, будь то кабан, а то и лось, иль рыбы крупной наловить и опять же со своими сподвижниками, то разговоры у костра не закончатся до рассвета…
Беседы и байки под горение дров
За годы скитаний по нашим среднерусским лесам, в первую очередь, по остаткам европейской Смоленской и Тверской тайги, я научился разводить огонь в любую погоду с одной спички. Но всегда в загашнике своем держал залитый парафином целый коробок, да еще кусок сухой бересты…
Но самое главное, чем привлекал меня костер, так это разговорами с присутствующими под его пламенные всполохи. Под поджаренную на огне свежатинку и копченую рыбу, за чаем или другими напитками все участвовавшие в действе наперебой расхваливали свои предыдущие охоты и рыбалки. Особо так случалось тогда, когда нынешний выезд бывал по добыче никчемный…
Сидишь, слушаешь, все интересно, но правда то или нет, остается только на совести рассказчиков. И только одному я верил всегда, потому что и сам видел его трофеи после охот и рыбалок. Да и сам зачастую участвовал в этих мероприятиях.
Но… я, в сравнении с ним, чувствовал себя новичком. В моем загашнике охотничьем в основном единичные кабаны и олени. Только пернатыми трофеями я мог бы похвалиться. А вот за время его пятидесятилетней охоты добыты сотни кабанов, оленей и лосей. Правда, некоторые из них приходятся на долю плановых отстрелов избытка копытных в подворонежских лесах. Но вот разговоры у костра с этим охотником мне особо запомнились.
Познакомились мы с Владимиром Лачиновым во время учебы в Воронежском университете на биолого-почвенном факультете. Тогда почти все студенты мужского пола имели охотничьи билеты и проводили рейды в поисках нелегальных добытчиков. Владимир в этих мероприятиях не участвовал, а лишь подсмеивался над нами: «Настоящего браконьера не поймаете, а задержите того, что штаны свои за счет незаконного промысла поддерживает».
Как бы то ни было, но сошлись мы с Володей. Его дед вел охотничьи дневники на протяжении полувека, а мой — выписывал журналы той же тематики и делал в них пометки, исправляя, как ему казалось, ошибки авторов. А вот отцы наши не увлекались добычей дичи или ловлей на водоемах.
Пусть наши с Лачиновым охоты и рыбалки не всегда бывали удачными, но они каждый раз заканчивались беседами у костра. Хочу несколько таких разговоров воспроизвести по памяти.
Откровения приятеля
— Родные и близкие друзья, — как-то раз рассказывал Владимир, с аппетитом поглощая уху, но, не забывая между ложками вставлять несколько фраз, — считали меня ненормальным, потому что для меня существовала только охота. Эту страсть я унаследовал от деда. Он проохотился всю жизнь, и подбирал такую работу, а главное — начальника, чтобы тот отпускал его бегать за собаками. Только настоящая кровная гончая была страстью деда. Точнее не сама собака, как животное, а ее работа по следу зверя, способность не терять след, а главное — голос.
Здесь мой собеседник на время прервался, доев миску ухи и заварив себе «чай» из смеси лесных трав. Завершив эти действия, Владимир продолжил: «Когда собаки набегают на лежку зверя и поднимают его, отдачу голоса можно сравнить только с одним — будто с них живьем срывают кожу. Это не крик, а «зарев» — великая прелюдия гона. У меня в таких случаях по спине бегали «мурашки», а из глаз текли слезы, руки-ноги дрожали, а сердце готово было вырваться из груди.
…Моего деда считали чудаковатым романтиком. Зачастую большую радость ему доставляла не добыча, а возможность послушать собак. И товарищи у деда были такими же «чокнутыми».
Я принадлежал уже к другому поколению охотников, и в первую очередь меня интересовали трофеи. Научился просчитывать и предвосхищать действия зверя, обманывать его. Я обычно первым из всей компании охотников мог добыть появившееся животное.
Дед радовался, услышав мой выстрел и говорил: «Это мой Вовка». Взгляд его теплел, он на какое-то мгновенье забывался, уносясь в мыслях в далекое прошлое, видя в моих охотничьих удачах себя — маленького Алешку».
Подготовительные работы
Не сосчитать, сколько дров в кострах сожгли мы с Лачиновым в лесах и на берегах водоемов. Но если в лесной глуши обходились лишь хворостом, то у водной глади, поросшей по берегам ольшаником и ракитником, в последние десятилетия приходилось и напрягаться.
Чтобы огонь поддерживал дружескую беседу в наступающих сумерках, по соседству с ним должна быть на поляне чистая зона с шелестящими от его тепла былинами трав. И приходилось нам собирать мусор, нерадивыми посетителями брошенный, и сжигать его в том пламени, разведенном для ужина и дружеской беседы. А негатив от безалаберности предыдущих постояльцев все ж оставался. Нам оскверненными казались становище и костер…
Но, когда прогорали первые головешки и уходили во мглу запахи от сгоревшего мусора, забрасывалось притухшее кострище пахучими травами: тысячелистником и пижмой, растущими на пригорках. И лишь тогда вспыхивал костер в полную силу от подброшенных сверху сухих поленцев, и шел от него дух позитивный, дух путешествий, поездок и… ожидания беседы за дружеской вечерней трапезой…
Типажи охотников
Однажды вечером у огня зашел разговор у нас о тех, кому нравится добывать дичь. Ведь разные люди по своему социальному статусу удовлетворяют эту страсть — охоту. Не всегда я разделял точку зрения собеседника, но резоны его доводов зачастую обескураживали, и… хочешь-не хочешь, а приходилось соглашаться.
«Всех охотников можно разделить на несколько категорий, — начал философствовать Владимир. — Одни — «хапуги», вторые — «мясоеды», третьи — профессионалы, четвертые — собачатники, пятые — созерцатели и шестые — теоретики.
У первых выезд на охоту не праздник, а комплексное обслуживание, причем бесплатное. В угодья «хапуги» отправляются, предварительно сделав звонок в охотхозяйство, где сразу начинают суетиться: как же, хозяин пребывает! Доходит до абсурда: некоторые угодливые подчиненные привязывают зверя и дичь, чтобы те не убежали и не уплыли… После выстрела такого «охотника» обслуга начинает его хвалить и поздравлять: «Какой вы меткий!». И… как следствие — поездка на кордон и празднование завершения удачной охоты…
«Мясоеды» — люди посерьезней. Я думаю, что разрешение охотнику иметь «нарезняк» отняло у зверей последние шансы на спасение. Армейские карабины или ружья-«автоматы», названные звучно «Тигр», «Лось», «Сайгак» и так далее, на самом деле являются модификациями военного боевого оружия.
А в дополнение к серьезному арсеналу используется и транспорт высокой проходимости. Охота у «мясоедов» проста до нельзя: объезд на машине кварталов леса, подсчет следов, примитивный загон, выстрелы с дальнего расстояния и далее дележка. После разделки туш вся компания приступает к празднованию».
Юрий Демин, г. Воронеж
