За небольшим промежутком рев повторился как будто ближе, и совершенно на другой лад. От последнего рева проснулись остальные и тоже стали прислушиваться. Интересную картину представляли мы: свою винтовку я взял раньше и держал ее наготове, все же остальные тянулись к своим, стараясь не произвести ни малейшего шума и не переменяя поз. Утро брезжило и было видно довольно хорошо до двадцати саженей.
ОКОНЧАНИЕ. ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Опять повторился рев в том же месте и опять на новый лад. Затем еще — как будто бы несколько дальше и манерой походил уже на изюбриный, хотя очень грубо и неумело. Шепотом мы стали делать предположения — и большинство решило, что тигр. В довольно большой промежуток молчания Мостовщиков подал голос на трубе и тотчас ответное подражание ей раздалось ближе, но не было сомнения, что это не изюбрь, — до того был груб голос неведомого зверя.
Я сделал несколько шагов в сторону и стал около дерева, так как там было и повыше, и повиднее. После неоднократных перекликаний Мостовщикова с «незнакомцем», мы решили податься несколько вперед всею артелью и для этого снарядились совсем в путь, скатав потихоньку шинели и одев сумки.
Стало светло. Ожидая тигра и, в виду высокой травы и кустарника, мы шли довольно густой цепью, и все вынули по одному патрону. Не прошли и сотни шагов, как нашли теплую еще лежку медведя и горячий помет — виновник рева объяснился и должен был быть недалеко.
Новая надежда на успех
Мы снова рассыпались широко и только успели тронуться, как все увидели бродящего медведя не далее двухсот шагов от нас. Надо было подаваться ближе, так как зверь не чувствовал нашего присутствия и спокойно пасся, не останавливаясь ни на секунду для выстрела… Опять не выдержали на левом фланге! И медведь, сопровождаемый еще моим выстрелом вдогонку, показал нам свой широкий зад…
— Ах, ты, чертова перечница! — не выдержав, обругал я стрелявшего. — Ты думаешь по косачу стреляешь?! Целишь в целого медведя!.. Пугать его вздумал?! Вторые сутки уже лазаем по гривам!..
— Стал он, ваше благородие, в глаза мне взглянул, я обзарился… — оправдывался, сконфуженный нападками и двух других товарищей, солдатик.
Двое пошли в падь следом зверя; я и Мостовщиков направились по становику. Погода сделалась отличная; свежие кабаньи копания попадались чуть не на каждом шагу и один раз на трубу где-то далеко, далеко отозвался изюбрь, а влево, в пади, ревел опять, вероятно, тот же медведь…
Я шел правее Мостовщикова и, как всегда бывает после стольких встреч, был уверен увидеть еще что-нибудь. Действительно, не прошли мы и четверти часа, как вправо от меня затопало несколько ног. Я вздрогнул, взвел замочную трубку: на небольшой площадке, как одурелая, бросалась в разные стороны изюбрица, за ней толклись и прыгали два теленка и, по-видимому, все трое не знали откуда опасность.
Наконец, матка стала… Шатнувшись сильно от моего выстрела, она шагом пошла мимо меня на Мостовщикова… Я выстрелил еще раз, но промахнулся. Анжиганы скакали мелкими прыжками сзади матки, как будто подгоняли ее… Выстрелил Мостовщиков — опять толкнуло изюбрицу, но, все-таки, она шла шагом, хотя и тише и направилась наискосок от нас.
Мы пустились догонять ее — она прибавила шага, под нашими спешными и беспорядочными выстрелами… Залезли в гущак — пришлось следить и, наконец бросить, за сильно пересеченной местностью.
На наши шесть выстрелов прибежали те двое… «Не фарт!» — подумалось наконец всем одновременно. Вспомнилась и встречная баба. Таких частых и удобных случаев не дождешься… И мы, как бы сговорясь, двинулись по направлению к дому.
Переменчивая удача
При спуске по тропинке эльдагинского ската есть небольшой ключик — уже верстах в шести (около 6,4 километра. — Прим. редакции) от дому. Солнце порядочно пригревало, когда мы на нем расположились сварить себе чаю. Дума идти домой ни с чем изменилась после этого благодатного напитка. Та же неведомая сила — охота — снова потащила нас в сопки…
Снова, запыхавшись, вспотевши, поднимаемся мы крутою россыпью на гриву. По скату вся россыпь избита изюбриным следом — много старого, есть и свежий. Осталось несколько саженей до верху — почти через силу одолели. Стоим, запыхавшись…
— Куда пойдем? — спросил я шедшего рядом Ястребова, который знал это место.
— Надо будет туда ваше благородие… — махнул он рукой и заикнулся, увидав, что я приложился.
По направлению махнувшей руки стояла шагах в восьмидесяти изюбрица и с каким-то детским удивлением смотрела на нас…Еще эхо выстрела катилось по дальним хребтам, когда ее чудные черные глаза помутнели и с диким ужасом, в последний раз, устремились на подбегавших людей…
Убитая корова была не гонная, молодая и чрезвычайно нежная. Пока снимали шкуру и потрошили, мы с Мостовщиковым решили пробежать небольшой отмысок становика. Проходив не более сорока минут, я наткнулся на оленя не больше как на 20 саженей (свыше 40 метров. — Прим. редакции).
Так как он стоял в наполовину обсыпавшихся кустах, то я сначала принял его рога за кусты и нечаянно увидев любопытные глаза животного, устремленные на меня, неосторожно щелкнул трубкой…
«В течение каких-нибудь двух суток столько зверя — и так неудачно!» — вертелось у меня в голове, когда я подходил к разведенному уже огню… Там, по-видимому, разговор шел об том же…
На рожне жарились печенка и почки, в чайнике закипала вода и двухдневное питание одним чаем как нельзя лучше приправило и без того вкусное жаркое. Разрубив мясо на четверых, мы с полуторапудовыми (около 24,5 килограмма. — Прим. редакции) кусками его направились домой.
Иван Алмазов, 1884 год
