Ерофей привстал, отклоняясь в сторону. Он попытался освободить товарищу место на корме. И тут случилось непоправимое. То ли один из рыбаков резко навалился на борт, то ли крутая волна крепко саданула в бок суденышка. А возможно, произошло то и другое одновременно. Лодка вдруг резко накренилась, зачерпнула бортом воду и… перевернулась.
ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Надо держаться!
Карачаевский вынырнул сразу. Он еще падая, молниеносно сгруппировался — сказалась флотская выучка. Винтом крутанувшись в воде, в два толчка выбросил тело на поверхность. Обожгло ледяным огнем оголенные места тела: шею, лицо, руки. Жалящее пламя расползалось вглубь по всему телу по мере того, как намокала одежды.
— Какая холодная, зараза! — неожиданно для себя выругался Михаил, содрогаясь и оглядываясь вокруг.
В двух метрах среди пляшущих волн увидел горб днища перевернувшейся лодки и вновь некстати, с каким-то сожалением подумал: «Накрылся мотор! Орудия лова и короб с рыбой ушли на дно. Хорошо, что не запутался в своих же снастях, сейчас бы барахтался на глубине, захлебываясь!»
Михаил в три взмаха подплыл к лодке, ухватился за килевой брус. «Ох! А где же Ерофей? — пронесло в голове. — Неужели он?..». Приподнявшись и вытянув шею, Карачаевский заозирался, но кругом была темень. Виднелись только пляшущие буруны.
— Е-ро-о-фе-ей! – заорал Михаил в черноту ночи, в отчаянии, с надрывом. — Ты где?!
И вдруг сквозь шум ветра и глухой плеск волн о днище услышал где-то правее захлебывающийся вскрик напарника.
— …хи… мги…
С силой, оттолкнувшись от лодки, Михаил поплыл вразмашку на голос Ерофея. Движения сковывала набрякшая стеганая куртка и гирями тянули книзу резиновые сапоги. Инвалид барахтался в нескольких метрах от лодки, уже порядком нахлебавшись воды, мысленно прощался с жизнью. Он ничего не видел перед собой, в глазах плясали оранжевые круги.
Михаил рванул товарища на себя, перевернул на спину и приподнял лицо над водой. Загребая одной рукой, потянул к лодке. И Ерофей почти тут же очухался, задергался, пытаясь повернуться на живот.
— Не дергайся, — рявкнул Карачаевский. — Не за меня, а за днище лодки цепляйся! Давай! Лезь наверх… И держись крепче!
Михаил с трудом оставался на поверхности, одной рукой подсаживал Ерофея на скользкий пляшущий горб днища, а второй, срывая кожу с подушечек пальцев, пытался сам ухватиться за мокрые доски лодочного борта.
— Да, лезь же ты, наконец!.. Обхватывай руками и ногами днище! Прижмись всем телом. Пусть качает, а ты держись! В этом твое спасение!
— А ты как? — распластавшись на днище, прохрипел Ерофей.
— Мне тут места нет. Я буду толкать лодку к острову. Только вот освобожусь от сапог и куртки. Как свинцовые стали…
— Тебя судороги скрутят, — стуча зубами, попытался приподняться Ерофей. — Вода ледяная…
— Лежи, не дергайся, а то сбросит волной! — заорал Михаил. — Мне судороги по фигу, я на флоте служил, закалку прошел!
Извиваясь ужом, Карачаевский с огромным трудом освободился от куртки. Еще больше сил отняли сапоги. Стало намного холоднее, будто тело обложили кусками льда.
Из попытки толкать лодку ничего не получилось. Не помогли даже усилия Ерофея, который лежа животом на днище, пытался грести обеими руками. Обидно было, что взяли в этот раз дюралевые весла и теперь они покоились на дне вместе с мотором. Лодку неумолимо сносило вдоль острова к подводной гряде, соединяющей его с крохотными соседями.
— Плыви, пока мы недалеко от берега! — стуча зубами, умолял Ерофей. — Меня вынесет на отмель к островам, и я выберусь на них. А ты не выдержишь холодной воды! Плыви, я прошу…
— Хорошо! — согласился Михаил. — Только ты крепче держись за днище. Не вздумай подниматься и садиться. Собьет…
— Я буду держаться. Плыви!
Борьба за жизнь
Карачаевский рванул к острову, с остервенением выбрасывая руки вперед. И вскоре чернота деревьев начала медленно приближаться. Пока плыл, даже разогрелся чуть-чуть. Но и силы катастрофически убывали. Наконец, сквозь гул беснующейся стихии стал явственно слышен шум вершин деревьев, раскачивающихся под шквалами ветра.
Михаил уже почти терял сознание от изнеможения. Едва шевеля одеревеневшими руками, старался двигаться к острову, еле держась на плаву. Несколько раз волны накрывали его с головой, и стоило больших усилий выбираться наверх. Вода, попавшая в легкие, казалось, резала их тупым стеклом, огнем жгла гортань, он захлебывался.
Мужчина уже готов был прекратить борьбу, когда ноги коснулись каменистого дна. Кашляя и отплевываясь, рыбак на подгибающихся ногах выбрался на сушу и рухнул лицом в прибрежную траву. Видимо, от переизбытка воды в желудке, а возможно и от схлынувшего перенапряжения Михаила стало тошнить. От рвотных спазмов корежило все тело, перехватывало дыхание, выжимая слезы и отдаваясь пульсирующей болью в черепной коробке.
Наконец, конвульсии, сотрясавшие тело, сошли на нет, и вскоре человек провалился в забытье. Однако в этом состоянии находился недолго. Буквально через какое-то мгновение Михаил вскинул голову.
— Не спать! — заскрежетал он зубами и яростно ударил кулаком по земле, потом еще раз и еще. Боль привела в чувство.
— Не спать! — повторил он уже спокойнее, чувствуя, как проясняется сознание и светлеет в глазах. — Усну и кранты… Нельзя спать!
Михаил вспомнил о Ерофее и с трудом сел. Покачиваясь из стороны в сторону, собрав последние силы, попытался прийти в себя. Это в какой-то степени удалось, потому что вновь почувствовал ужасный холод, пронизывающий не только тело, но и все внутренности.
Карачаевский встал. Для согрева сделал несколько приседаний. Потом подошел к кромке каменистого берега, в которую били невидимые в темноте волны и, сложив ладони рупором у рта, закричал:
— Еро-офе-е-ей! Ты как-ак?
— Держу-у-усь… — донесся слабый ответ сквозь свист и гул стихии.
«Слава Богу, живой! — обрадовался Михаил. — Авось обойдется! Нам бы продержаться до утра, особенно Ерофею…» Карачаевский чувствовал вину перед напарником за то, что настоял плыть при испортившейся погоде. И вот такой драмой обернулось…
Михаил забежал в заросли, где было относительное затишье, и принялся сдирать с себя мокрую одежду. Приплясывая нагишом, отжал все вплоть до носков и снова натянул на заледенелое тело. Чтобы согреться, принялся разминаться и делать всевозможные упражнения из былого курса физической подготовки. Это помогло.
Но стоило остановиться и присесть под одну из сосен, прижавшись спиной к шершавому стволу, как холод вновь принимался терзать измученное тело, остужая влажную одежду до нулевой температуры. И так повторялось бессчетное количество раз. Михаил вскакивал, бегал, приседал и, чуть передохнув, шел к урезу воды и, надрывая горло, кричал Ерофею, чтобы тот держался и ни в коем случае не садился на днище, иначе ветер еще сильнее раскачает лодку…
Орал до тех пор, пока не начинал сипеть и терять голос. Иногда в ответ сквозь завывания ветра и стоны волн слабенько доносились какие-то ответные обрывки слов напарника. Разобрать их не получалось, но главным было, что мужик держится и борется за жизнь…
Поисковая операция
Примерно через два часа Ерофей перестал откликаться. «Видимо отнесло далеко», — успокаивал себя Михаил, хотя в душе понимал, что в такой круговерти и здоровому человеку спастись проблема, а тут инвалид…
После полуночи ветер начал стихать, небо вызвездилось, но стало еще холоднее. Землю покрыл иней, посеребрил траву и низкорослый кустарник. Чтобы не окоченеть окончательно, Михаил усилил темп физических упражнений и сократил минуты отдыха, заменив их ходьбой меж стволов быстрым шагом.
…Забрезжил рассвет. Карачаевский из-за истощения сил находился в каком-то полубредовом состоянии, и к исходу ночи бегать уже не мог. Раскачиваясь из стороны в сторону, бродил, как лунатик, по берегу, не видя ничего перед собой и не соображая. Сбитые ноги в изодранных носках кровоточили.
Косые лучи холодного солнца, показавшегося из-за горизонта, окрасили гладь неподвижного озера в золотисто-розовый цвет. Ничто больше не напоминало о том, что всего несколько часов назад в кромешной темноте по этой поверхности гуляли громадные штормовые волны, бушевал холодный северный ветер и сыпал дождь вперемежку со снежной крупой.
Стрекот мотора Михаил услышал, как сквозь вату в ушах. Он вскинулся, пробуждаясь от полубессознательного состояния, и бросился к отмели. По широкому проливу между берегом и островом ходко шла лодка, быстро приближалась к тому месту, где ночью разыгралась драма. Карачаевский заметался у уреза воды, закричал, замахал призывно руками.
Двое рыбаков в моторке увидели на берегу человека, благо тот был хорошо освещен лучами восходящего солнца. Лодка резко сбавила ход и сделав крутой поворот, вошла в заливчик и вскоре ткнулась с хрустом в прибрежный гравий. Это оказались братья Звонаревы, хорошо знакомые Михаилу. Он в трех словах рассказал, что случилось прошедшей ночью с ним и Ерофеем.
Рыбаки сразу направились к гряде островков, но перевернутой лодки возле них и Ерофея на островках не обнаружили. Мужики сделали широкую дугу по акватории озера в ближайших окрестностях и вновь ничего не нашли.
Бензин был на исходе, поэтому братья по просьбе Михаила подбросили его до рыбацкой избы, а сами погнали дальше по своим делам в Гороховскую. Карачаевский переоделся в сухое, что нашлось в Ерофеевском шмутье, завел свою «казанку» и после обеда был в Ундозерском отделении, где сообщил руководству о пропавшем человеке.
В район «Гольцов» отправились три лодки с мужиками, которым начальство поручило провести поисковую операцию. А Михаил на грузовом тепловозе уехал в Североонежск, где оформил на неделю отпуск без содержания, и вернулся на Ундозеро.
…Ерофея удалось найти только на четвертый день — в дальнем конце озера у противоположного от острова берега. Это было почти в пятнадцати километрах от «Гольцов». «Далековато же угнали волны перевернувшуюся лодку!» — подумал Михаил. Он еще издали, подплывая, заметил вздувшееся тело человека, которое прибило к камышам, и с екнувшим сердцем понял, что это Ерофей…
Все расходы по погребению бывшего напарника Карачаевский взял на себя и, устраивая поминальный обед в рыбацкой избе на берегу Ундозера, пригласил всех мужиков, когда-либо останавливавшихся здесь на ночлег и деливших с инвалидом походную трапезу.
Владимир Неунывахин, пос. Североонежск, г. Новокузнецк, 1988–2006 годы
