Давно, вероятно, очень давно не было такой убогой и в полном смысле слова несуразной зимы, как только что минувшая зима… Осенние месяцы простояли обыкновенные, но ближайшие к зиме, а потом и первый зимний совершенно «размокропогодились» и… «лил ливнем дождь, неслися тучи» вплоть до самого декабря-месяца.
Капризы «небесной канцелярии»
Нельзя сказать, чтобы такое состояние погоды было только у нас, жителей средней полосы. И в других местах погода очень мало соответствовала времени.
Во время моей охоты в течение трех месяцев (октябрь, ноябрь и декабрь), в чудном Закавказье, я неоднократно слышал, что зимние месяцы и там проходят совершенно не по-зимнему. Проехав через весь наш юг, я почти не видел светлого неба: всюду непроглядные и беспросветные тучи, дождь и, очевидно, непролазнейшая грязь. В Москве же вместо хороших крещенских морозов Белокаменную мыли по целым суткам дожди, как, например, 9 и 10 января. Ничем не лучше начало зимы было и в более северных губерниях, включая Костромскую.
В Ветлужском уезде зима не могла установиться тоже самое до первых чисел декабря, да и то трехдневный дождь в начале января чуть было не согнал весь снег, выпавший за декабрь. Перепадать снежок начал довольно рано, но его быстро и постоянно сменяли дожди: выпадет снег и довольно хороший, полежит два-три дня и сгонит его дождем начисто и вместо ожидаемой зимы начнет лить дождь, и льет, в буквальном смысле, до тех пор, пока не задует холодный северный ветер и опять не запорошит снег, а утихнет ветер, потеплеет и снова примется лить еще больший дождь.
Так устанавливалась зима, устанавливалась и еле установилась, а установившись, при мягкой температуре, продолжала с тем же постоянством порошить снегом. Так что в течение двух последних третей января, весь февраль и март до 25 чисел почти сплошь падал снег и насыпало его громадное количество. В лесу снежный покров достигал двух аршин (свыше 140 сантиметров. — Прим. редакции) глубины.
Во время моего переезда из Москвы и Нижнего в Ветлугу, 22 и 23 марта, шел, кажется, последний снег, падавший при восточном ветре густыми и мокрыми хлопьями, так что с 24 марта и до конца месяца установилась ясная, но теплая погода, не превышавшая днем 8—12 градусов Реомюра (10—15 градусов по Цельсию. — Прим. редакции), а ночью, в 12 часов, 1—2 градуса тепла по Реомюру (1,25—2,5 градуса по Цельсию. — Прим. редакции).
Апрель с самого первого дня начался дождями и ветрами. Последние дули положительно весь месяц. Мои проводники думали, что дождь да ветер — обдувают да омывают молодую луну, но полнолуние и ущерб месяца прошли при такой же погоде, народилась майская луна, а погода все же ничуть не сделалась лучше.
После сильных дождей с сильнейшим ветром, 3, 4 и 5 апреля, река Ветлуга, сразу и быстро выйдя из берегов, разлилась очень широко. Небольшая, хотя сильная, речонка Большая Какша, впадающая в реку Ветлугу, верстах в семи от города, к пятому апреля имела до четырех аршин (2,85 метра. — Прим. редакции) прибылой воды.
Ко времени вскрытия Ветлуги, долго не вскрывавшейся оттого, что быстро и высоко поднявшийся водой лед не был промыт и изломан, и вскрывшейся только 13—14 апреля, вода прибывала все время страшно быстро и была гораздо выше, чем в прежние весны. Количество всей прибылой воды было очень велико и с перепадавшими постоянно дождями вода задержалась долго, начав спадать, около 5 мая, весьма тихо и при громадном разливе.
9 апреля был первый и почти единственный утренник с понижением температуры почти до трех градусов, а 25 апреля — при сильном северном ветре шел целый день снег и 26-го, в три часа утра, было около четырех градусов мороза. Снег, хотя и очень глубокий, благодаря дождям, весь сошел, даже по самой чаще, к 22 апреля.
Влияние погоды
Май не принес ожидаемого. Весь первый день весны пробушевала хорошая снежная метель с холодным ветром. Возвращаясь в этот день с глухаринаго тока из-за Ветлужья, я на четырехвесельном пароме, под деревней Минино, где разлив был на три версты, плыл больше полутора часа, причем от снега и еще больше от ветра окоченел так, что еле-еле согрелся. К вечеру снег перестал идти, стало ясно, мороз дошел почти до трех градусов.
Второго мая день был ясный, но холодный, на солнце было пять градусов. Дул сильный ветер. Остальные 25 дней мая были все очень холодные, несколько раз выпадал снег и град, по утрам были морозы, а дождливые дни регулярно чередовались с ясными и все при том же постоянном и сильном ветре, как и в апреле.
К общей весенней характеристике следует добавить, что ни в марте, ни в апреле совершенно не наблюдалось по зорям наста, по причине отсутствия какого-либо осадка в снеге и хороших утренников. Вследствие этого немало сохатых сбереглось от общего уничтожения по насту, и в этом отношении минувшую весну должно отнести к очень редким. В общем же весна была сырая, сильно дождливая, с большой водой, натворившей много бед, очень холодная и с необыкновенно сильными и постоянными ветрами.
Малонормальная зима с холодной весной прежде и больше всего повлияла неблагоприятно на состояние здешних хлебов, площадь и урожай которых, в хорошие годы, более чем ничтожен, и особенно в Заветлужье, а про такие зимы и весны и говорить уже нечего.
Рыбная ловля, которой занимаются многие крестьяне по реке Ветлуге, где еще довольно рыбы, особенно развита в пригородных деревнях, так как имеется большой сбыт рыбы на ветлужском базаре. В иные годы бывает хороший доход местным рыбакам-крестьянам, в настоящую же весну доход этот свелся положительно на ничто.
За весну 1898 года некоторые рыбаки при хороших снастях на одной весенней воде поймали и продали рыбы на суммы от 75 до 100 рублей; в настоящую же не поймали и на пять. Такая громадная разница есть исключительное следствие того, что быстро поднявшаяся вода совершенно залила еще мерзлую землю и лишила, благодаря тому, всякой возможности расставлять жаки (то же, что и вентерь. — Прим. автора), эту главнейшую снасть для ловли рыбы в прибылой воде, так как три кола жака не во что было укрепить, а громадный разлив всей воды, затопившей пожни (луга, покосы. — Прим. редакции) и даже суборь (лес. — Прим. редакции), по которым шла и отиралась рыба, воспрепятствовал ставить, специально для одного леща, так называемые, секуши. Нельзя было и ловить бреднем и тем более, при задержавшемся спаде воды, неводами.
Опечалившиеся рыбаки, особенно — у кого есть арендованная вода, не поймав ничего на «прибыли», думали наверстать потерянное на «убыли», и главным образом мечтали, про себя разумеется, поправить барыши строго запрещенной, хотя и очень добычливой, но безусловно хищнической «городьбой», а так как загораживать рыбу не всем и не на всяком месте было удобно и возможно, то невольно и установился прекрасный надзор друг за другом, который вместе с полицейским, дав несколько протоколов, за которые пришлось высиживать при «земском», заставили попризадуматься «рыболовов» и… пришлось оставить рыбу незагороженной и сохранить тем громаднейшее количество малька от бесполезного уничтожения.
Розыскные мероприятия
Вторичное посещение мною Ветлужского края и опять той же северо-восточной части уезда, Заветлужья, предпринималось исключительно ради токов глухарей, охоты на которых при массе непредвиденных случайностей в течение нескольких лет кончались для меня, по большей части, весьма неутешительно.
Обзаведясь в Ветлужье вполне опытным и, главное, честным человеком и недурными местами, хотя и очень дальними, я решил подробно ознакомиться и изучить эту редкую, временами малодоступную и в высшей степени чудную и богатую переживаемыми впечатлениями, охоту. Хотелось мне и поохотиться, спокойно, без всякой помощи и какой-либо «конкуренции» с ее неизменными неискренностью, надувательством и иезуитством.
В виду этого и в целях лично и заблаговременно озаботиться розысками новых токов и их охраной, я хотел выбраться из Москвы, как можно, раньше, но, задержанный делами, успел выехать только 21 марта, а 24-го, поздно ночью, добраться до Ветлуги, проехав от Нижнего лошадьми 256 верст (273 километра. — Прим. редакции).
По приезде, немедленно был вытребован мной прошлогодний проводник, Павел Никонов, очень разумный и единственно сведущий по части глухариных охот на токах, местный крестьянин, чтобы не теряя дорогого времени, так как глухари уже играли, приняться за розыски новых токовищ.
Ознакомившись с северо-восточной частью уезда еще на прошлогодних охотах, я ровно ничего не имел против намерения Павла искать тока и в настоящую весну в этом же районе, но на большей площади. Выбрал я магистралью, в виду более или менее приличного передвижения, Котельничий тракт. Тракт этот, в город Котельнич, Вятской губернии, пролегает по глухим и прекрасным сосновым борам, с приболотнями, и в которых, судя по слухам, глухарей несравненно больше, нежели в других местах уезда.
Запасшись разрешениями от владельцев дач на право охоты еще до своего приезда, я немедля взял еще одного проводника и принялся за поиски новых токов. Но при самом начале чуть было не пришлось совсем отказаться от поисков. Совершенное отсутствие наста, полнейшая невозможность ходьбы на лыжах, чрезмерно глубокий снег и малоблагоприятная погода — все вместе настолько затрудняло розыски, что с громадными усилиями, выбившись чуть не из последних сил, за восемь дней, еле-еле было подыскано два верных тока и особенно один из них, но на него пришлось ходить две зори, верст по 9 (более девяти с половиной километров. — Прим. редакции) в один конец от зимовки, где мы остановились, по глубокому, рыхлому и мокрому снегу.
Первый раз за минувшую весну я был на току 26 марта, и глухари играли настолько уже хорошо, что вполне можно было начинать охоту, несмотря даже на глубокий снег, в котором приходилось нырять, идя до тока и на току буквально по пояс, особенно маленькому Павлу.
3-го апреля, при достаточно еще трудном подходе, о подскоке нечего было и думать. Начал я охоту, имея в своем распоряжении до семи токов, причем еще один ток, очень недурной, нашли позднее, проходя на подысканные токовища. Все тока, кроме двух, — исключительно по молодым сосновым борам с приболотками и в отношении подскока и ночевки не оставляли желать ничего лучшего.
Места редкие. Правда, до некоторых добраться иногда бывает довольно затруднительно, а на ток на Лебединских гривах, благодаря переполненному водой обширному Казанскому болоту с восточной стороны и большому разливу реки Большой Какши — с западной, попасть и совсем не удалось.
Анализ собранных данных
Лучший из найденных токов был в даче господина Соловьева по прелому и частому, вырубленному лесу, на котором в течение всей весны играло 23 глухаря, но я склонен думать, что не выгори лес за лето 1898 года и не производись рубка, даже выборочная, зимою, ток мог бы быть лучше.
Это был единственный ток, отличавшийся большим удобством для остановок и полною доступностью, как расположенный на самом Котельничьем тракте, так что поющих глухарей можно было слышать от верстового столба. Токовище найдено мною, и прежде никогда никем не посещалось. Занимает оно очень небольшую площадь по совершенно сухому, прекрасному бору, но теперь ток завален горелыми деревьями и массою сухих вершин и сучьев.
Недурные и почти обыкновенные два тока, на которых пели 12—13 глухарей, были — один за речкой Большой Какшей в 50 саженях (свыше 106 метров. — Прим. редакции) от берега, по сухому моховому болоту, в лесу того же владельца господина Соловьева, и другой — в Лепеуховом бору на «Горе», в даче Варшавского, по чудному, высокому и частому сосеку. Эти оба тока оставили лучшие воспоминания о проведенных на глухариных охотах зорях.
Остальные тока: в Бордуковском лесу — лучший ток в былые времена; в болотах Курноскове и Черном — единственные «мокрые» на Лебединских Гривах; иа Стариковском и Потапихе — самые обыкновенные.
Общий характер местности всех токовищ совершенно однообразен и разница только в возрасте леса, да удобстве и доступности.
Один из имевшихся токов, в Бордуковской даче, в течение пятнадцати лет будучи лучшим током и ни разу не пострадавшим в общей участи лесоуничтожения, в настоящую весну совершенно не оправдал возлагавшихся на него надежд.
Исключительная причина — безалаберная и безобразная охота на нем пригородного крестьянина за весну 1898 года, который, только что научась подскакивать к глухарям и прознав про этот долго скрываемый от него ток, так поусердствовал, что начисто разбил весь ток и в минувшую весну на нем, за четыре зори, 3—6 апреля, слышал только четырех глухарей, а найденный за полторы версты от этого места новый, весьма недурной ток, о котором прошлый год не было никакого признака, заставил предположить, что глухари переместились на новое токовище.
Будучи на старом току 22 апреля и 6 мая, я не слыхал ни одного глухаря, что еще больше подтвердило наше мнение о перемещении тока и тем очевиднее, что на новом глухари играли прекрасно.
Расстояние токов друг от друга верно определить трудно, но от города — ближние верстах в 12-18 (12,8—19,2 километра. — Прим. редакции), всего только три, а дальше уже в верстах от 25 до 40 (от 26,7 до 42,7 километра. — Прим. редакции).
Александр Поспелов, г. Москва, 1899 год
