Утром мы с Митенковым направились по визиру с юга на север в сторону моего участка. Рельеф спокойный, тайга среднего возраста, смешанная: пихта, кедр, лиственница, изредка береза. Парма уходила дальше собак Сергея — Кучума и Ветки — и чисто облаяла трех белок. Четвероногие помощники Митенкова сразу потеряли интерес к охоте. Дескать, раз сучка хорошо ищет, пусть и резвится дальше.
ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Работа Пармы
Их хозяин на это не отреагировал. Видимо, решил: не работают, ну и ладно, подумаешь, белка какая-то. Но когда Парма взвизгнула и залилась лаем рядом с визиром, Сергей остановился и вопросительно уставился на меня:
— На кого она так?
Я пожал плечами и пошел на голос. Собаки Митенкова из чувства ревности остались на месте. Мне нужно было пройти вместо метров 50. Тут в поле моего зрения оказались задравшая голову Парма и темное пятно на березе.
— Да какая белка! Это же соболь! — вырвалось у меня восклицание.
Зверек сидел спиной ко мне и смотрел на собаку. Я выстрелил слабым зарядом с дробью «шестеркой» и с трофеем вернулся к Сереге.
— Ну что? — поинтересовался он. — Соболь?
Я кивнул и подал зверька. Это была красивая самочка, кряж скорее баргузинский, чем енисейский. Взглянув на трофей, Митенков обиженно засопел. Я его понимал, ведь участок был не мой. Мы не уточняли, берут ли Кучум и Ветка соболя. Сергей не говорил, а я не спрашивал…
Молча двинулись дальше. Через полчаса мы вышли на след медведя. Митенков обернулся ко мне, поскольку я шагал сзади:
— Он?
— Да.
— Ну идем.
Примерно час спустя мы приблизились к визирному столбу. Далее след «топтыгина» уходил в такой плотный подрост метровой пихты, что через него надо было не идти, а продираться. Митенков решительно снял рюкзак, сел на валежину на пихтовые лапки и налил из термоса чаги со сгущенкой.
— За медведем туда не полезу, — твердо сказал Сергей.
Я тоже наломал лапок пихты, смел снег и присел рядом. Налил чагу, достал хлеб и сало. Уже в самом деле пришло время обеда, можно было и перекусить. Ветка с Кучумом легли рядом, посматривая, не достанется что-нибудь и им.
— Слушай, Серега, что-то Пармы нет?
— Да, я ее давненько не вижу.
На зов собаки
Мы встали и замерли. Несколько раз переглянулись, посмотрели на его собак, которые по-прежнему лежали спокойно, а у них-то слух не чета нашему.
— А-а-а, догонит…
— Подожди, по-моему, взлаивает сзади, на юге. Давай постоим.
Издалека донесся еле слышный звук. Это подавала голос Парма. Все! Нас как подменили. Резко подскочили мы, схватили рюкзаки и ружья и быстрым шагом, время от времени переходящим на бег, направились назад по визиру.
Минут через пять остановились, запыхавшись. Теперь лай было слышно уже отчетливо. Ветка с Кучумом ненадолго замерли, а потом помчались в ту сторону, где находилась Парма. Вскоре до нас донесся непрерывный лай трех собак.
— Ну что, Серега?..
— Да, похоже это сохатый, зверь!
— Давай, расходимся!
— Хорошо!
Мы быстрым шагом разошлись, обходя с двух сторон место лая. Приближаясь, я сначала увидел громадный кедр, а потом собак с задранными кверху головами. Лаяли они на растущую рядом молодую лиственницу. На самой ее нижней ветке, метрах в трех от земли, сидел крупный черный соболь. В мою сторону он только глянул и опять уставился на собак. Митенков подошел сбоку, тронул меня за плечо:
— Подожди, не стреляй пока. Собак отгоню, а то порвут соболя.
Сергей встал под деревом и приготовился. Он сразу упал на зверька, сбитого метким выстрелом. Наши четвероногие помощники в азарте визжали и крутились рядом. Укладывая в рюкзак второй трофей, я вытащил первый и передал Митенкову. Тот довольно заулыбался и сказал:
— Ну вот, половина плана по соболю уже есть.
Когда мы опять вернулись к визирному столбу и сели допить чагу, я предложил Митенкову:
— Слушай, давай сделаем так. Ты иди в зимовье на Зелинду, как и хотел. А я по этому визиру пойду к себе. А дня через три навещу тебя.
— Пойдет.
— А как визир идет по твоему участку тайги?
— Он хорошо протесан, но есть одно место, где его потеряешь. Это гарь в середине квартала, метров пятьсот шириной. Подойдешь туда, увидишь дальше листвяк, он один там такой. А метрах в пятидесяти левее от него поймаешь визир.
— Хорошо… Ну, пока!
— До встречи!
Где искать «топтыгина»?
Через три дня, на четвертый вечером я подходил к зимовью. С собой нес пять белок и рябчика. Митенков только растопил печь. У него тоже имелся один рябчик.
— Ну что, давай супчик сообразим?
— Давай, мне тушенка уже надоела.
Пока варились рябчики, мы снаряжали патроны и говорили об охоте. Мнения совпадали: белка была, собаки работали. У нас не возникало сомнений, что удастся добыть по сотне штук и выполнить план. Митенков, запыжевав финальный патрон, поднял голову, внимательно посмотрел на меня, и проговорил:
— А ведь я опять след этого медведя видел!
— Хмм… Да он что, совсем озверел? И где ты его видел?
— На хребте, на Минчанду пошел (это самая высокая гора в районе. — Прим. автора).
— Когда?..
— Да на следующий день после того, как мы расстались.
— Так… А сегодня ты пришел снизу по Зелинде и следа не было?
— Нет.
— Слушай… Получается, что он в круге. Сейчас вспомню, три дня прошло.
— Да, похоже.
— Может быть все-таки в берлоге этот проходимец?
— Не исключено.
— Ну что, Серега, идем завтра? Снега не было, след найдем сразу. Как считаешь?
— Давай! Лицензию я возьму, у них в Госпромхозе всегда одна-две остаются на такой случай.
След на хребте мы поймали сразу. Он действительно направлялся на Минчанду. Через час тайга кончилась, пошли осины и березняки.
— Ну вот, след раздваивается, — заметил я. — Серега, недалеко берлога!
— По какому пойдем?
— Да разницы нет. Все равно с первого раза к этому месту и придем. Хотя скидку-то ему здесь сложно сделать на открытом пространстве.
— Ладно, пошли по левому.
Зверь на прицеле
След вел по верху осыпи и поднимался на ровную площадку шагов десять в длину и пять в ширину. Слева был обрыв метров на пять, справа поднималась отвесная скала. Медведь прошел в начало площадки.
— Так-так-так, — проговорил я, осматриваясь.
Далее косолапый двинулся по трем валунам в глубокую, около трех метров расщелину с отвесными стенками и ровным низом. В массив скалы вела широкая и высокая, в рост человека, щель. На площадке и на входе в пещеру на валунах медведем натоптано было изрядно. А внизу снега не имелось совсем. Собаки подошли к нам и остановились. Они стояли, свесив головы, рассматривая все находящееся внизу и принюхиваясь.
— Да не лег он здесь, — уверенно заключил Митенков. — Собаки бы уже такой гам подняли…
— Да, пожалуй, — согласился я и машинально ногой сыпанул сверху снег перед заходом в пещеру.
Он еще весь не осыпался, когда изнутри раздался громоподобный рев, усиленный скалами. Собак как ветром сдуло, а мы на мгновение оцепенели.
— Здесь он! Вот это медведь! — опомнившись, воскликнул я, сдернув с плеча ружье и взведя курки.
Но зверь из берлоги не вышел. Митенков показал на валун метра полтора выше площадки, на который решил встать. Медведь как раз при выходе должен был подниматься тут, но охотника не достал бы. Я остался неподалеку от берлоги, где сыпал снег. Сергей бросил мне отрезок бикфордова шнура, который следовало поджечь и кинуть вниз перед входом в пещеру.
Раздался короткий рык. «Топтыгин» подо мной пронесся к валунам на выход из расщелины. Я выстрелил в спину зверю… и промахнулся. Медведь прыжками начал подниматься по валунам. Сверху в него пальнул Митенков.
Я подскочил к взвившемуся на дыбы косолапому, стоявшему на последнем камне спиной ко мне, и с двух шагов произвел выстрел в голову. Мишка на мгновение завис, затем медленно повалился назад на валуны.
Разделывать хищника, застрявшего среди скал, пришлось по частям. А пещера, кстати, оказалась отличным местом. Было похоже, что эту берлогу занимало не одно поколение медведей.
— Ну что, Серега, — заметил я, когда работа подходила к концу. — Не зря Вера Павловна сделала наложение кварталов с Пинчуком. Без этого мы бы с тобой медведя не добыли!
Владимир Петров, Иркутская область
