Рыбацкое счастье

Белые никольские морозы наступают по всему фронту, и отступать не собираются. Глухозимье. В такие дни рыбалки нет, зато есть время подвести итоги прошедшего сезона.

Кошка свернулась клубком на кушетке, –37 °C.Ищу утешения в «Гугле», но Gismeteo безжалостно: рыбалки опять не будет. Фенологический календарь пресноводных рыб Завидонова на ближайшие пару месяцев тоже ничего хорошего не предвещает: жор сейчас только у растущего (мелкого, значит) окуня, налима да ерша.

У каждого рыболова на такой случай есть занятие по душе. Это обязательно, иначе захандришь, иначе депрессия и Бог знает что еще. Но стоит в углу стола нераскрытым ящичек с инструментами для вязания нахлыстовых мушек. Но — уже не в удовольствие компания умницы Щербакова с восхищенными глазами пятилетнего ребенка. И — не спешит повышать градус проклятый заоконный прибор! Остается одно: перебирать странички электронного дневника, вспоминая уходящий год.

Пусть это сентиментально, но я люблю считать свои приобретения. Их немного — настоящих рыбацких удач в этом году, но кто знает, в чем она, эта удача. Первый судак на перекате, первый хариус… А может, сияющие от счастья глаза дочки, которая впервые встретила восход солнца вдали от города, на лесной реке?

2 января 2009. Пермяки еще досматривают новогодние сны, а мы уже мчимся сквозь метель на маленькую речку Фоминку. Зимняя сказка рыбой небогата. Там где должна быть вода, бур натыкается на глину. Рыбы нет и в ямах. Чтобы согреться, сверлю лунку у камыша под жерлицы. Но вместо живца на «чертика» зарится хороший — граммов 300 — подлещик. Зову товарища, который тут же вытаскивает еще двух нерасторопных лещей. Но на этом удача заканчивается. Сиреневые сумерки бережно укладывают беглеца в уютный гамак, и, покачивая, неслышно возвращают туда, откуда бежал — в город.

Прошлогодний февраль ничем особым примечен не был: судак капризничал, всячески избегая встреч; окунь мельчил. Март надежд, возложенных на него, также не оправдал. Даже тщательно спланированная охота на сорогу разочаровала: рыба клевала чрезвычайно осторожно, к тому же самую крупную мою добычу стащила местная воронья братва.

2 апреля. 8 лунный день. Прогноз кричит громким шепотом: «Усть-Нытва!» Но где тот обещанный лещ, что рвет любую леску и не пролазит в лунку?! Под моросящим дождиком посыпаем лед мелким сорожьим серебром, а мысли уже дома — сидят в теплых шерстяных носках на кухне, где кипит чайник и бьется о стекло прошлогодняя муха. Мысли скачут вокруг стола на одной ножке с радостным криком: «Папа рыбку принес!» И даже ехидная улыбка разлюбезной супруги не способна извести дурацкую радость, разлегшуюся вокруг сердца теплым котом.

21 апреля. Из навалившейся депрессии вырывает бодрый голос из телефонной трубки: «За судаком поедешь?»

Я? За судаком? Он издевается?

«На ночь», — предупреждает голос.

Да хоть на неделю! Дорога кажется бесконечной, остановки — неоправданными. Два брата готовят снегоход, выносят пакеты и сумки. Один из братьев садится в сани, но уже через сто метров бодрящего снега в лицо без лишних слов выхватывает из общей кучи свой ящик и возвращается на базу. Оптимистическим такое начало не назовешь, но свежий ветер гонит мрачные мысли прочь. Спустя час мы на месте. Народу немного, лед блестит. Накрываем целое поле «поставушек» и жерлиц.

Первые поклевки приносят небольшого судачка и налимчиков. Но на этом — баста! Ночь настигает нас врасплох, не давая даже поужинать как следует. Совершенно новую палатку рвет ветер, прячем ее обратно. Газовая горелка освещает лишь маленький пятачок около поставленных на ребро саней; дальше — темень. Чтобы согреться, чаще чем нужно, проверяем «поставушки». По очереди спим на пенке. Клева нет. Звезды зло щурятся с холодных небес; волчьими глазами мигают вдали огни Пожвы. Местный побирушка-пес теребит в отдалении останки ужина, но далеко не отходит — волки.

Стылое пасмурное утро приносит настоящую удачу; метель большими хлопьями вежливо прикрывает богатый улов от завистливых взглядов. Домой приезжаю героем, но настоящего удовлетворения от такой охоты нет. Одно утешение — впереди лето.

Июнь. Косьва. Первый выезд с нахлыстом. Неведомый прежде Каменный пояс окружил горизонт, провожатым — гора Осляна. Снасть обманчиво легка, но на деле строптива; загадочная рыба с плавником как парус прячется за камнями на перекатах и в черных ямах. Моросит дождь.

На второй день тайга вдруг расщедривается солнцем. И — ах! В глаза бьет отраженной синью, река длинно протягивает свои прозрачные рукава вдоль роскошных зеленых бедер. Дальше — фрагментами. Помню: удар в руку и живое трепыханье на том конце шнура; неизвестно откуда взявшаяся лайка, ворующая из лодки «бич-пакет»; сковорода с жареным хариусом, который исчезает моментально — и это после обильного ужина! Ночь беспокойно ворочается за стенами палатки; вздыхает и посвистывает сонной птицей, убаюкивает мрачными вогульскими сказками; торопясь и сбиваясь, рассказывает что-то неугомонная река…

Лето — все-таки удивительная пора. Когда еще так мечтается — легко и свободно? И к неудачам тоже относишься проще: не сегодня — так завтра! Недели летят со скоростью «Боинга», отсчитывая сразу по пять дней: раз — и выходные. Куда завтра? А завтра — на новое место, мне показали тут… Волнительные сборы, ревнивый взгляд супруги; долгие, слишком долгие километры пути.

Умываюсь водой новой реки, как язычник прошу у нее благословения. Вхожу в воду, как в Лету, и — растворяюсь в солнечных бликах, уношусь вместе с потоком вниз по течению, блаженствую в прохладе омутов. Кто я? Что значат я и моя жизнь для этого мира? Странные мысли для простой воды…

Ночной перекат — это совсем уже другая река. Звезды прячутся на дне между камней, в темных кустах таится берег. Это не рыба, это водяной плещет там, в омутах, булькает за перекатами. Это водоросли хватают воблер, дразнят, имитируя поклевку. Но вот — затрещал рядом фрикцион, и уже бьется на темных камнях белая рыбина. Судак! Раз за разом отчаянно атакую темноту — впустую. И вдруг, в двух метрах всего — удар!..

В реальность возвращают костер и горячая уха. Но тут же усталость разом наваливается на плечи, связывая по рукам и ногам, не давая договорить, додумать. Сил хватает лишь на то, чтобы добраться до палатки. В кустарнике сигаретным огоньком вспыхивают чьи-то глаза — или мне показалось?.. У погасшего костра остается хозяйничать мелкий воришка-лис…

Так что же такое — рыбацкое счастье? Двухкилограммовая щука, вычисленная и взятая строго «по науке»? 100 граммовый хариус, которого ты обхитрил неумело связанной мушкой цвета, которого в природе не сыщешь даже? А может, отпущенный восвояси щуренок, который, даст Бог, вырастет в «мамку»? Радость в глазах товарища, впервые поймавшего «настоящую рыбу»? Счастье встречи с близкими — каждый раз по возвращении?

У каждого оно свое — счастье. И каждому будет, о чем вспомнить. Помните. И будьте счастливы! 

Андрей Никулин

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий