В детстве я увлекался чтением приключенческих произведений, где мужественные герои, преодолевая всевозможные преграды, проявляя невероятные примеры мужества, ночуя в снегу, переживая схватки со страшными дикими зверями, неукоснительно шли к своей цели. Меня покорили произведения Фенимора Купера, Джека Лондона, Аскольда Якубовского, Ивана Басаргина и Григория Федосеева. Естественно, что, начитавшись подобных книг, я видел себя в будущей взрослой жизни если и не путешественником, то уж охотником — точно.
Полезные заметки
Наш дом стоял на самом краю села. Часто, встав зимой на лыжи, я отправлялся в заманчивые походы по берегу спящей крепким сном небольшой нашей речушки. Шел не по проложенному пути, а по ячеистому снегу, напоминающему песчаные дюны. При этом ощущал себя не менее, как заправским золотоискателем, бороздящим то труднопроходимые тропы Алтая, то белое безмолвие Аляски.
Несмотря на свой малый возраст, во время чтения приключенческих книг я старался запомнить повадки зверей и птиц. Считал, что это должно мне пригодиться в дальнейшей жизни, полной тревог и испытаний. Я завел специальную тетрадь, в которую записывал практические советы и наблюдения авторов этих книг.
Особенно меня привлекало поведение птиц, относящихся к боровой дичи. Так, одна из моих тетрадей открывалась следующими словами: «Глухари-самцы прилетают на ток с вечера, часов около восьми. Место можно определить по особому шуму крыльев садящейся птицы. Глухари токуют непродолжительное время вечером, затем замолкают и утром начинают снова — до восхода солнца. Во время песни он чаще всего ходит по горизонтальному суку дерева, вытягивает, как палку, раздувающуюся шею, распускает хвост и крылья и, полузакрыв глаза, поет, закинув голову и тряся ею…».
Дальше следовали практические советы, как можно добыть птицу. Я не знаю, зачем записал рекомендации, как охотиться на этих красивейших пернатых. Уже тогда четко знал, что никогда в жизни у меня не поднимется рука с ружьем на глухаря…
Смелый замысел
Несмотря на то что мои путешествия были не чем иным, как развлекательной игрой, тем не менее в один из таких вояжей я попал в довольно-таки нешуточную ситуацию. На дворе стоял теплый воскресный день. Я вышел во двор своего дома и, запрокинув голову, посмотрел вверх — на крышу. Оттуда свешивались застывшие сосульки вчерашней капели. По всему было видно, что и сегодня снежная шапка чердака будет ронять горькие слезы наземь.
В воздухе явственно ощущалось сладкое дыхание весны. О, эти приятные ощущения! Скоро земля проснется, сбросит со своих могучих плеч тяжелые сугробы снега, и побегут наперегонки влекомые только им одним известной идеей большие и маленькие ручейки.
Мои родители с самого раннего утра ушли в гости в соседнее село, а старшие братья убежали в школу, чтобы участвовать в лыжных гонках. Они и меня хотели взять с собой в качестве ярого болельщика, но я отказался под заранее приготовленным вымышленным предлогом. Стоит отметить, что с самого раннего детства мне нравилось оставаться дома одному. В такие моменты никто не мешал мысленно перевоплощаться в смелого и отважного путешественника.
В этот же день я твердо знал, что до самого обеда буду предоставлен самому себе, и, наконец, решился. Знал, что в будущем такой удобный случай может и не подвернуться. Я решил тайно от всех отправиться в поход и взять с собой настоящее отцовское ружье.
Мне казалось, что без труда смогу пользоваться им, ибо всегда находился рядом с отцом, когда он производил всевозможные манипуляции с «берданкой». Иногда мне даже позволяли чистить ствол и помогать изготавливать пыжи. Но стрелять из ружья пока не разрешали и на охоту меня не брали.
Когда рак на горе свистнет
После каждого возвращения из леса отец с братом в живых красках рассказывали обо всех перипетиях, произошедших с ними во время этого вояжа. Порой спорили, доказывая что-то друг другу, и я мысленно проживал с ними всю охоту, ловя каждое слово. Каждый раз после такого разговора просил отца взять меня с собой, на что он неизменно отвечал:
— Погоди! Вот когда рак на горе свистнет и мурашки по росе побегут, вот тогда и будешь стрелять. Еще самому надоест…
К тому времени отец уже пару раз брал с собой на охоту моего брата, который был старше меня на четыре года. Я неоднократно приставал к нему с вопросом, где лучше услышать, как свистит рак и увидеть мурашек, бегущих по росе. И если мы с ним ходили в лес, то я всегда подзывал его к первому попавшемуся по пути муравейнику и спрашивал, не о них ли шла речь.
Брат же делал ехидное лицо и всегда отмалчивался. И мне хотелось поскорее вырасти, чтобы в один прекрасный день услышать, как на горе свистит рак. Еще я боялся, что, когда это произойдет, никого рядом не окажется, кто мог бы стать свидетелем. И мне не удастся доказать, что слышал долгожданный свист…
Досадные неудобства
Забросив неожиданно оказавшееся тяжелым ружье за спину, я встал на лыжи и совсем уже хотел идти «на охоту», как новая мысль осенила меня. «Раз дома никого нет, можно взять с собой и пару патрончиков, а отойдя подальше от села, немножко пострелять и сразу же — домой. Время на чистку оружия будет еще предостаточно!» — решил я.
Неприятности начались с самого начала предприятия. То ли погода была такая, то ли еще что, но лыжи в этот день почти совсем не скользили. К тому же быстро идти мешало ружье, постоянно колотившее по ногам. Ремень был строго подогнан по фигуре отца, и изменить его длину не представлялось возможным. Приходилось мириться с этим неудобством, ибо очень уж сильно хотелось пострелять.
Не обращая внимания на трудности, я шагал бодро и был горд тем, что за плечами у меня настоящее взрослое ружье. Для полного счастья не хватало только собаки, какого-нибудь Белого Клыка или Загри. «Но пес — дело наживное», — думал я.
Мысли о том, чтобы взять с собой нашу домашнюю собаку Куклу, даже не возникало. Если я спущу ее с цепи, то вряд ли смогу удержать около себя. А тогда мне уж точно достанется от отца. Я часто спрашивал его, почему не заведет настоящую охотничью собаку. Но он лишь посмеивался в свои пышные казацкие усы и отмалчивался…
Вот уже последние дома скрылись за синеющим силуэтом лесополосы. Показались очертания кошары, которая располагалась за селом. «Нужно поменять направление, потому что выстрелы могли бы привлечь внимание людей, управляющихся со скотом, — смекнул я. — Если они услышат пальбу и увидят меня с ружьем, то непременно пожалуются отцу. Тогда уж точно взбучки не избежать!».
Вот так встреча!
И в это самое время, когда мои лыжи лишь слегка повернулись налево, я ощутил на себе чей-то взгляд. Повернул голову в ту сторону и в 300 метрах увидел матерого волка, направляющегося ко мне! Прежде мне не доводилось сталкиваться с серыми хищниками. Но я сразу понял, что это не собака, и на мгновение застыл от неожиданности.
Странно, но в тот момент не было никакой паники, испуга, растерянности. Моя мысль работала четко. Чуть озябшими пальцами достал из кармана полушубка патрон и, переломив ствол, зарядил ружье.
Целиться было некогда. Вскинув «берданку» к плечу, нажал на спусковой крючок… и кубарем покатился под откос сугроба! Отдача была такой сильной, что я чуть не потерял сознание и на время позабыл о волке.
Когда полностью пришел в себя и поднялся на ноги, то увидел серого хищника далеко от себя. Четвероногий разбойник со всех ног улепетывал в сторону леса. Поначалу плечо ныло лишь слегка, и я не обращал на эту боль никакого внимания. Однако о дальнейшей прогулке не могло быть и речи.
Пришлось сразу направить лыжи в сторону дома. А они все так же предательски отказывались скользить, и мое передвижение стоило большого труда. Придя домой, я поставил ружье на место. Даже не подумал о том, чтобы почистить «берданку».
Плечо сильно ныло, к тому же страшно болела голова, и к горлу подступала тошнота. Собрав всю волю в кулак, я залез на теплую печку, не забыв захватить с собою зеркало. Ушиб превратился в огромный синяк, оседлавший невесть откуда взявшуюся на плече шишку. Раньше ее не было. С одной стороны, мне страшно хотелось спать, а с другой — сильно болело плечо.
Повторяющийся кошмар
Так или иначе, но вскоре глаза мои закрылись, и я погрузился в тревожный беспокойный сон. Мне снилось бесконечное белое поле, по которому бежало несколько волков. И каждый раз, когда они приближались ко мне, я срывал с плеча ружье! Хотел успеть выстрелить, чтобы предотвратить прыжок зверей, бешено скаливших свою пасть…
Но в руках вместо ружья оказывалась метла. Тогда меня охватывал страх, и я с ужасом каждую секунду ждал волчьего броска. И один этот эпизод возникал во время сна бессчетное количество раз.
Проснулся я от шума в комнате. То вернулись с соревнований мои братья. Вскоре пришли и родители. Отец пошел затапливать баню, а братья, перебивая друг друга, делились впечатлениями от прошедшей гонки. Из их разговора стало ясно, что выиграть ни одному не удалось.
Я попытался отказаться от бани под надуманным предлогом, на что отец ничего не ответил. Он сгреб меня в охапку и отнес на руках. При этом я ощутил страшную боль в плече, но, проявив волю, сдержал стон, готовый вырваться на свободу из моей груди. В бане все выяснилось, и мне пришлось признаться отцу. Он долго молчал, а потом совершенно неожиданно для меня сказал:
— Ладно, больше так не делай и не говори ничего матери. А если увидит синяк и спросит откуда он, скажи, что упал с сеновала на чурку…
Что может быть лучше путешествий!
Прошло два года, и отец однажды взял-таки меня на охоту и даже разрешил выстрелить. Правда, я пальнул не по дичи, а по консервной банке, притороченной к толстой березе.
Отец же в тот день добыл зайца. Одно дело — слушать или читать рассказы об охоте и совсем другое — видеть подстреленного «косого». Мне стало страшно жаль пушистого зверька. Я решил, что больше никогда в жизни не возьму в руки ружье и не стану охотником.
А тетрадь с записями о повадках зверей и птиц хранится у меня до сих пор. И теперь, когда мне уже много лет и большая часть жизни осталась позади, иногда вечерком я перечитываю строки, записанные некогда неровным детским почерком. За последнее время в тетради появилась лишь одна короткая запись: «Погубить, возможно ль чудо это!».
Охотником я не стал по описанным выше причинам, а путешествовал много и с удовольствием. И сейчас могу с гордостью и знанием дела сказать, как бы ни были богаты и хороши чужие просторы, но родней и красивее нашей Сибири не сыщешь в целом свете.
Геннадий Лысенко, г. Новосибирск
