О намерении пацанов организовать ночную рыбалку поведал мне братишка Анатолий еще за неделю до намеченного срока и предложил принять в ней участие.
— Куда собираетесь? — поинтересовался я.
— Да почти рядом с поселком. Ты знаешь это место на Томи. В позапрошлом году, когда отсыпали гравийку от автобазы до переправы, на берегу работал экскаватор, черпал гравий со дна реки, и полдесятка самосвалов возили его на будущее полотно…
— А-а, знаю-знаю. Там еще между основным руслом реки и берегом экскаватором насыпана узкая гравийная дамба, получился своеобразный залив, шириной около десяти метров…
— Во-во, весьма глубокий и длинный. Так вот, говорят, омуты этого залива облюбовал весь речной крупняк. Он там ночами отдыхает и, якобы, жирует поздно вечерами и перед рассветом.
— Все может быть, — вздохнул я. — Жаль, что мне в ночную смену, а то обязательно сходил бы с вами, попытал счастья. Только будьте поосторожнее там. Не купайтесь — глубоко, да и наверняка со дна холодные ключи бьют.
Ночная рыбалка
Вернувшись из мастерских с ночной смены и забравшись на чердак, где в летнее время у меня были устроены полати для отдыха, я завалился спать и не слышал возвращения Анатолия с рыбалки. Не слышал, как он забрался ко мне на полати и осторожно прилег рядом. Видимо, ждал когда я проснусь, чтобы поделиться впечатлениями от ночной рыбалки, но, пригревшись у моего бока, уснул — намаялся в бессонную ночь, и проспали мы с ним почти до четырех дня.
Просыпаюсь — Толян рядом посапывает. И не успел я сладко потянуться, как он встрепенулся и сел. И будто вовсе не спал, начал взахлеб рассказывать.
— Вовк, ты представляешь, рыбачить ночью даже интереснее, чем днем. И спать совершенно не хотелось. Костер, жаркое пламя… Звездное небо и чернильный отблеск воды…
— Стоп! — командую я братишке. — Не части. Во-первых, как улов? Что-нибудь поймал?
— Конечно. Такого налима вытащил!..
— Вот и прекрасно. Пойдем посмотрим, а потом ты расскажешь о рыбалке во всех подробностях.
— Так мамка, наверное, пирог с ним уже испекла…
— Еще лучше. Есть хочется до жути. В животе бурчит: кишка на кишку протокол составляет. Надеюсь, налимью голову мать подсолила для будущей ухи. Вот по ней-то и определим, что за «крокодила» ты выудил…
Рыбный пирог, подрумяненный и горячий, «отдыхал» на столе, укрытый полотняным полотенцем. Мать, едва мы спустились по скрипучей лестнице с чердака и переступили порог кухни, обрадовано засуетилась у кастрюль.
— Ну, наконец-то, проснулись. Остывает все. Пора обедать. Бегом умываться и за стол.
Пирог с налимом получился у матери обалденным, и мы с Толяном, смакуя, чуть языки не проглотили от вкуснятины. Вылезали из-за стола, как сурки, обожравшиеся сладким горошком.
Когда я оценивающе прикинул на ладони налимью голову, братишка выжидательно и как-то заискивающе заглядывал мне в глаза, нетерпеливо свистящим шепотом задавая один и тот же вопрос:
— Ну, угадай, на сколько тянет?
— Килограмма на два будет.
— А точнее?
— Кило восемьсот.
Толька обрадовано засмеялся.
— Не угадал. Я как домой пришел, сразу взвесил — два с половиной. Не веришь? У мамки спроси.
— Ладно, верю. Давай рассказывай подробности.
Как налим удочку уволок
И братишка рассказал:
— Генка-Назар, Вовка-рыжий и я подошли к заливу уже на закате. Пока раскидали донки, насобирали дров, а кроме сучьев и всяких обломышей, осевших в низинах после половодья, сам знаешь, там ничего не найдешь, — стемнело. В общем, сели шамать уже при освещении костра.
— А как вечерняя зорька? Что, совсем не было клева? — перебил я Толика.
— Был, но очень вялый. Назар поймал окушка граммов на сто, и Рыжий пару ельчиков с ладошку. Несколько поклевок было и у меня, но я прозевал.
— Ну и что дальше?
— И вот сидим мы у костра. Вокруг темень. Чуть-чуть жутковато. Такое впечатление: за освещенным кругом кто-то затаился и пристально смотрит тебе в затылок…
— Ты лирики поменьше, ближе к делу.
— Я забыл сказать: на бывшей стоянке экскаватора мы нашли среди железяк промасленную ветошь и смастерили несколько факелов, чтобы подсвечивать друг другу при проверке донок. А проверяли мы их через каждые полчаса. У меня стояло пять закидушек, у пацанов — чуть больше. Между проверками травили анекдоты и всякие страшилки — кто во что горазд.
И вот когда было уже за полночь, спустились в очередной раз с невысокого берега к воде. Проверяем снасти одну за другой. Пусто. Кое-где меняем насадку. И вдруг замечаю — нет моей удочки, что стояла рядом с донками. Я ее не стал снимать, думаю, пусть до утра постоит, может, какой-нибудь чебачишка схватит наживку. А ее — тю-тю. Туда-сюда… Нет. Неужели кто в темноте спер? Поднимает кто-то факел повыше, и вижу — на середине залива из воды конец удилища торчит. Ни фига себе! Ведь конец-то его я в берег втыкал. Значит на крючке — рыбина дай Боже! И как она не сорвалась до сих пор, ведь жилка там — тьфу, всего каких-то ноль пятнадцать, да крючок — чуть больше заглотыша. А пацаны тычут в спину:
— Ну чего ты? Плыви. Подтягивай, а мы посветим.
Я в задроге. Дрожа, медленно раздеваюсь, жутко лезть в воду, похожую на густой деготь.
— Пацаны, — прошу жалобно, — держите факелы выше, а то ни черта не видно.
К счастью, вода была теплая, и я поплыл. Хотя и плыть-то метров пять, а все равно — мандраж. Ощущение, будто вот-вот кто-то снизу цапнет за пупок или за ногу и утянет на дно омута.
Подплываю к торчащему поплавком удилищу, хватаю и поворачиваю назад, но фига с дрыгой: удилище не поддается. Тяну сильнее. Кончик удилища медленно показывается из чернильной бездны и… дзинь — леска рвется. Чуть не плача, плыву с удилищем к берегу. А пацаны вдруг начинают тыкать пальцами за мою спину. Поворачиваю голову. В колеблющемся свете факелов вижу всплывающий поплавок и разворачиваюсь. Подплываю, перехватываю леску ниже поплавка и наматываю на палец. Гребу к берегу и чувствую, как что-то тяжелое тянется в глубине за леской, но не бьется, не рыскает по сторонам.
Пацаны помогли выбраться на берег, и общими усилиями мы вытащили «бандита», что утащил мою удочку на глубину. Налим не сопротивлялся, пренебрежительно смотрел на нас в свете факелов сонными глазами и лениво елозил мокрым хвостом по гальке.
То ли мои заплывы распутали всю рыбу, то ли в эту ночь она отдыхала в других омутах, но до восхода солнца мы больше ничего существенного не поймали. Пацаны ушли выше по течению и отвели душу, надергав пескарей. Меня же мелочевка не интересовала.
Владимир Неунывахин