Я — на рыбалке на Оби. То и дело натягивая леску с резинкой, где несколько крючков, я любовался осенними картинами природы и не заметил, как ко мне подошел мужчина лет 60, который рыбачил невдалеке.
— Окуней нижем? — спросил он.
— Окуни и окуньки, — ответил я.
В этот момент я почувствовал в руке с палочкой толчок и начал выбирать леску из воды. На трех крючках — три окуня, чего не бывало раньше.
Знакомство
— Любопытная снасть, — отметил сосед по рыбалке и ближе подошел ко мне.
Высокого роста, кареглазый, седина посеребрила черные волосы. Он до пояса раздет, хотя потягивал северок. Рыбак трогал рукой поводки с крючками и кембриками, внимательно рассматривал их. Я, в свою очередь, глядел на его четко выделявшиеся мышцы предплечий, широкую грудь, хороший, здоровый загар.
— Вы, наверное, физкультурой занимаетесь или в молодости были спортсменом? — поинтересовался я.
— Почему вы об этом спросили?
— Стройный, мускулистый, не боитесь простыть? С севера — «потяга», а вы и майку сняли.
— Угадали, — был ответ. — В юности увлекался легкой атлетикой, бегал на длинные дистанции, даже призы брал. А сейчас… — он умолк, глубоко вдохнул и наклонился, касаясь пальцами рук носков резиновых сапог.
— Молодцом, — похвалил я общительного рыбака.
Вдруг он сорвался с места и что есть силы помчался к своей закидушке. Я с удовольствием наблюдал, как он вращает катушку и волочит по воде крупного леща.
Мы увлеклись своими делами. Я вытаскивал окуней, судачков, а он заряжал вареным пшеном кормушки, старался подальше их забросить.
К обеду клев прекратился, рыбак снова подошел ко мне.
— Собой необходимо заниматься, надо вести здоровый образ жизни. Я ведь уже побывал там, где ничего не видно и не слышно, — продолжил он начатый разговор, при том слегка улыбнулся, посмотрел вдаль, где над перекатом кружили чайки и камнем бросались в воду — ловили мальков. Сосед представился Сергеем, подтолкнул ногой ближе ко мне небольшой замшелый пень, лежавший одиноко на песке, и сел на него.
— Вот вы прикатили на велосипеде — это замечательно: в любом возрасте надо давать физические нагрузки, — медленно произнес он. — Я уже более 15 лет спиртное в рот не беру, не курю, каждое утро — легкая гимнастика, два-три раза в неделю ходьба на большие расстояния, до прошлого года совершал пробежки трусцой. Но в нашем возрасте полезнее ходьба.
— Чаще всего такие решения принимают после какого-либо случая, потрясения, — сказал я, но не каждому это под силу: нужна большая воля.
— Вы правы, случилось. Я теперь одинок, бобылем живу, — с грустью тихим голосом произнес Сергей. — Но рад, что вышел на солнце, образно говоря, а раньше долгое время жил в тумане алкоголя, мозги были затуманены. С содроганием вспоминаю кошмарные дни, когда утро казалось последним в моей жизни. Не скрою, появлялись и такие мысли: взошел бы на гильотину, рубанул по известному месту, мол, лучший выход из моего положения. Как я страдал! Не приведи, Господь, никому.
Голос Сергея дрогнул. Наклонив голову, он умолк. Потом взял небольшую суховатую палочку с облезлой корой и начал выводить на песке какие-то иероглифы…
— Вы страдали запоями? — вежливо спросил я.
— Еще как, — ответил он. — Тогда я потерял все. Возможно, и не выбрался бы, если бы не Его Величество Случай.
Снова длинная пауза. А у меня появился и чисто профессиональный интерес как журналиста. Не хотелось упускать возможность услышать редкое признание, раскаяние. Как правило, алкоголики не считают себя больными, не принимают мер для оздоровления. А тут объективная оценка.
Исповедь Сергея
После очередной полторашки пива меня хватил инсульт, я потерял сознание и уже туда наведался. Очнулся в реанимации: у кровати — солидная полногрудая женщина с гладко зачесанными волосами, ярким маникюром на ногтях тонких длинных пальцев. Это врезалось в мою память на всю жизнь. Первое, что я услышал:
— Очнулся, дорогой? Молодчина! — и тут же последовали вопросы: — Пьешь?
— Пью, — был мой ответ, а что скрывать. Они и сами видели, каков я.
— Куришь?
— Курю.
— Ну и сдохнешь. Поверь мне, не ты первый, — грубо, громогласным голосом произнесла она.
— Как я оказался здесь? — едва мог вымолвить от слабости.
— Собутыльники доставили, уж не знаю, на чем они тебя привезли. Но, слава богу, вовремя. Промедление в таком случае смерти подобно.
— Что со мной?
— То же, что и у большинства выпивох, — инсульт.
Подошла молоденькая, голубоглазая медсестра и ловко поставила капельницу. Когда она удалилась, солидная женщина, а это была заведующая отделением, проверила пульс и сказала строго:
— Хватит воли, завяжешь — выберешься, в противном случае — крышка тебе.
В моем затуманенном сознании мелькнула мысль: выздоровею, пожалуюсь на нее куда следует, почему такая грубость? Не верите, впервые лет за тридцать пития вдруг подумал: брошу курить, брошу пить. И тут, словно кадры фильма, промелькнули перед глазами: выговоры директора проектного института, где я работал; сцены моей семейной жизни, когда Алла — жена — и уговаривала, и ругала, грозилась разводом. А потом разменяли трехкомнатную, и я остался один. Даже сын редко наведовался. А если заедет, то соберет бутылки-полторашки с пивом и пустые и все вынесет в мусорный контейнер.
— Это же не вдруг случилось? — спросил я.
— Конечно. Меня добрые люди предостерегали: станешь алкоголиком. Но куда там! Здоровье было крепкое, всё-таки спорт для меня — эликсир жизни. В юности я даже марафонскую дистанцию одолевал. И всегда думал, что алкоголиками становятся другие, меня это не коснется. Тем более что водку, другие крепкие напитки потреблял для сугрева на рыбалке да только во время застолий по случаю праздников — это мне казалось редким явлением. А дома налегал на пиво, причем в одиночестве. Представьте себе: по выходным дням опорожнял три-пять полторашек.
— А как же в понедельник на службу? Вы же работали? — перебивая Сергея, спросил я.
— Видите ли, я работал в проектном институте, был сначала на хорошем счету, отдельные чертежи выполнял дома. Это в итоге тоже усугубило ситуацию. Алла с раннего утра — на работе, она была экономистом в управлении связи, а я — без всякого контроля. Помните рекламу: «Кто пойдёт за «Клинским?». «Мужика» притаскивал и так далее. Когда неделями не бывал в институте, сдавать было нечего, со мной крепко поговорили. Я словно очнулся, но ненадолго. К тому же одолевала моя давняя страсть к игровым автоматам. Короче, зарплату пропивал с дружками и проигрывал. Пытался завязать, но не мог.
Пока утром не приму, меня трясет, выворачивает наизнанку. Видя такую ситуацию, Алла предлагала вместе пойти к врачу. Я сознавал, что это необходимо. И не мог. Во‑первых одолевал стыд, во‑вторых, какой-то барьер.
Слушая исповедь Сергея, я невольно подумал, что это случай уникальный. Встретились мы впервые, ни фамилии, ни отчества его я так и не узнал, но он откровенно говорит о себе, своей жизни. Вероятно, ему хотелось таким образом облегчить душу. Сыграло, наверное, и то, что я внимательно слушал его.
Алла
Клева все не было. По Оби прошел пассажирский теплоход, промчалась моторная лодка, приближалось грузовое судно. Сергей засмотрелся на все это, умолк. Но я понял, что сказано еще не все. А потому осторожно задал вопрос:
— А почему вы теперь одиноки?
Взглянув на меня, он продолжил:
— За тридцать лет пьянства в какой-то мере нарушилась психика. Казалось, что окружающие меня не понимают, все желают зла. Алла, теперь уже бывшая жена, — человек уникальный, умница. Я ведь родом из Казахстана, а в Алма-Ате учился в институте. После третьего курса мы, студенты, осенью до начала занятий работали в целинном совхозе Северной области. Была группа девушек с экономического факультета университета, они работали на току, и среди них Алла — алмаатинка. Я видел, как она страдала. Одетая в легкую ветровку, туфельки, а утрами было уже холодно, она мерзла, на ладонях мозоли. Мне по-человечески стало ее жаль. Она была волевой, старалась не отставать от других, не жаловалась. Но было видно, что девушка никогда даже лопату в руках не держала. Я работал на сушилке, взял над Аллой шефство. Отдал ей свитер толстой вязки, на полученный аванс в сельском магазине купил утепленные сапожки, добыл крем для рук, пластырь. Словом, так мы познакомились. Никаких ухаживаний или что-либо в этом роде не было. Я старался облегчить ее жизнь в целинном совхозе.
Возвратившись в Алма-Ату, я с головой ушел в учебу. Меня не покидала мысль, что вдруг не сдам экзамен и буду отчислен. Подолгу просиживал в читальном зале института. Однажды, подходя к двери своей комнаты в общежитии, при тусклом свете лампочки я увидел Аллу. Она кинулась ко мне, пожала руку и сразу же произнесла:
— Я рассказала родителям, как ты мне помог в совхозе, мама хочет тебя видеть.
— Что ты, Алла… — растерянно вымолвил я. Она улыбнулась, крепче сжала мою руку и потом тоном просьбы добавила:
— Не отказывайся, я обещала.
В воскресенье я вошел в одну из квартир роскошного дома. Такой обстановки, блеска я нигде не видел. Алла сидела за роялем, у ее ног примостился сибирский пушистый кот. Справа у двери восседала овчарка. Ее утихомирила мать Аллы — высокая чернявая, довольно еще молодая женщина.
— Проходите, мы вас ждали, — непринужденно сказала она. — Спасибо вам, Алла обо всём рассказала. Конечно, ей было трудно: ведь она впервые уехала из Алма-Аты, да еще и тяжелый труд!
Были пельмени сибирские, вкусное легкое вино, ароматный чай с вареньем. Но я все равно чувствовал себя скованно.
Позже мне стало известно, что Алла — дочь бывшего министра, что именно он настоял на ее поездке на сельхозработы. Алла брала уроки по фортепьяно у преподавателя консерватории, в раннем детстве занималась в балетной школе, мы были слишком разные люди, разного воспитания.
Я после четвертого класса уже работал в колхозе на сенокосе. Поднимали нас в пять утра, и до захода солнца верхом на лошади волокушами подтаскивал копны к скирдам. Что мы слишком разного воспитания, я понял еще на сельхозработах. Тем не менее Алла всё чаще заходила ко мне в читальный зал, приносила билеты в кино. Она была предупредительной, душевной, глубоко чувствительной и легко ранимой.
Быть с ней вдвоем вошло в привычку. Любил ли я ее? Пожалуй, нет. Но мне всегда хотелось ей в чем-то помочь, поддержать. Она же открывала передо мной мир музыки, танцев. Я был поражен ее широкими знаниями о жизни композиторов, их произведениях.
Болезнь
Как нередко бывает на рыбалке, после обеда начались поклевки. Мой собеседник срывался с пня и пулей летел к закидушке. Он поймал пару крупных язей, отчего его настроение улучшилось. Я вытащил несколько судачков. Но мне хотелось услышать продолжение рассказа Сергея. А потому я задал ему вопрос:
— Она, конечно, была красавица?
— Совсем нет, — ответил он сразу. — Совсем нет. Самая обыкновенная девушка, ничем не выделяющаяся. Небольшие карие глаза, круглолицая, чуть рыжеватые волосы. Хотя, как и все балерины, статная, гибкая, у них своеобразная красивая походка. Алла больше привлекала меня своей начитанностью, душевностью. Наше общение закончилось женитьбой.
По направлению приехали мы в Новосибирск, в этом была и моя воля — люблю Сибирь. Жили душа в душу, у нас сын и дочь. Но я, как сейчас понимаю, даю оценку, пошел не туда, заплутал. Все началось с сугрева зимой на рыбалке, да еще застолья по случаю дней рождения сотрудников нашего отдела. А коллектив немалый — около сорока человек. Особенно любил погреться водочкой на льду во время рыбалки. Длилось это не один десяток лет. Алла страдала, старалась предостеречь, сначала в шутку, а потом всерьез. Но куда там! Зарядку, физкультуру, как говорится, побоку. По выходным дням пил на рыбалке, а если дома, то отлучался только за пивом. Пил, курил, спал, опять пил. Рыбалкой стал заниматься все меньше. В теле — слабость, а тяга к спиртному страшенная.
Как я говорил, психика моя начала меняться. Мне казалось, никто меня не понимает, все желают зла.
Терял выдержку, на упреки Аллы отвечал грубостью, даже нецензурно. Однажды так набрался, что меня, грязного, так как я во дворе своего дома упал в лужу, занесли в квартиру благодарные соседи.
— Я больше не намерена терпеть твое пьянство, — сквозь слезы произнесла Алла. — Надо идти к наркологу, лечиться.
— Никогда, — был ответ.
Честно говоря, я решил сам завязать, но по утрам меня трясло, колотило, пока не приму дозу. И опять шло по тому же кругу. А однажды буквально озверел. На замечание Аллы ответил сильным толчком правой рукой в грудь.
— Об этом ты пожалеешь, — сказала она и с работы домой не пришла. Потом позвонила ее подруга и сказала, что она осталась ночевать у нее.
Сергей умолк, глаза его повлажнели.
— Потом — развод, размен трехкомнатной квартиры, Алла уехала в Алма-Ату. У нее теперь — вторая семья, а я одинок. Конечно, человек ко всему привыкает, но бывают очень трудные моменты, душа мечется. В какой-то мере спасаюсь тем, что имею опыт спортсмена. Строгий режим, рыбалка, охота. Алла уступила мне и дачу, и «жигуленка».
— Ну а как насчет выпивок? — не удержался я.
— Представьте, на дух не надо. У меня появилось презрение к выпивкам, один вид бутылки вызывает отвращение. Через нее я схлопотал инсульт.
— Но по вашему виду незаметно, что имели такую болезнь.
— За этим — огромнейший труд, воля. Я ведь левую ногу по земле волок, да и рука плетью висела.
— Ничего себе, и как вы выбрались, даже не прихрамываете?
— Ходьба и ходьба, до десяти километров в день. Так посоветовала зав. отделением больницы: мол, это единственный способ выбраться. Ноги ломило, подошвы горели, словно кол вставили в спину, а я шел. Конечно, это не сразу, годы уходят. Путь мучительный, многоопытный. Но цель, как видите…
Послесловие
Сергей поднялся, походил. Действительно, даже не прихрамывает. Колокольчик его закидушки зазвенел, и он бросился к ней. Вытащил крупного язя.
Вдруг тяжелая туча закрыла солнце, резко усилился ветер, с деревьев полетели листья, по рукам, лицу ударили крупинки песка. На реке высокие волны со светлыми гривками. Мой садок выше половины заполнен рыбой, можно и домой отбыть. Когда я уложил снасти в рюкзак, взглянул в сторону Сергея, но берег был уже пуст.
Проходит время, а я еще и еще вспоминаю этого человека, его исповедь. У таких людей минуты откровения бывают крайне редко. Потрясение болезнью, воля помогли ему выбраться из тумана на солнце, как выразился он сам. Я искренне рад за него, тем более что он из нашей когорты рыбаков.
Анатолий Лысенко, г. Новосибирск, дачный пос. Кудряшовский
