Все рассказанное ранее относилось к первой нашей встрече с Сергеем Липатовым ранней весной 1982 г. И вот спустя пятнадцать лет случай снова свел — на промысловой точке Турдагино, куда мне посчастливилось попасть поздней осенью.
Крестный отец
Удивительное дело, но опять, как и в прошлый раз, коротаем время с Липатовым возле металлической печки-самоделки, обогревающей своим живительным теплом балок, в котором после дневных трудов отдыхают сейчас десять промысловиков бригады Николая Николаевича Сиволова. Они уже второй месяц, начиная с сентября, добывают на водной переправе реки Пясины диких оленей для фермерско-промыслового хозяйства «Тарея».
Охотники, намаявшись за день на холоде, крепко спят. Никто нашему разговору не мешает, если не считать того, что Тимофей Бутыльский время от времени подходит к печке расшевелить кочергой уголь, который ну никак не хочет разгораться.
Темнобородый шустрый Тимофей, оказывается, обязан Липатову своей жизнью.
— Если бы не Трофимыч, — с гордостью говорит он о напарнике, присаживаясь на корточки возле печки, — кормились бы мною сейчас налимы в Пясине. Ох, и напугался ж я тогда!..
А случилось то, что и должно было случиться. Липатов не раз предупреждал уж больно резвого Тимофея о том, что надо повнимательнее быть на воде во время промысла. Но тот, как говорится, пропускал эти советы мимо ушей.
В очередной раз, когда стадо оленей зашло в воду, а охотники стреляли их с лодки, Тимоха так увлекся происходящим, что про осторожность-то и забыл. На очередном вираже вылетел из лодки и очутился в холодной воде.
— Хорошо, сообразил моментом, где верх, а где низ, — рассказывает Бутыльский. — Я ж прямо-таки камнем ушел на дно… Помню, что гребу руками, сколько есть сил, и думаю: «А вдруг, Тимоха, не в ту сторону путь держишь?». Выплыл, однако. Но на поверхности долго не смог продержаться. Сапоги, одежда мигом вниз потянули. Тут-то и подхватил меня Сергей Трофимович — крестный отец, стало быть, мой. Спасибо ему!
— Да не за что, Тимофей Григорьевич, — откликается шутливо Липатов. — Живи и здравствуй, крестничек! Но только помни, что старших надо слушаться хоть иногда. А у тебя по-прежнему ветер в голове. Пацан пацаном, хоть и бородищу во-о-н какую отрастил. А уголь, Тимоха, шевели, не шевели — гореть не будет. Надо тебе выгрести все из печки и по-новому дрова разжечь. Что ж ты их засыпал, не дав разгореться?
Куда там! Тимоха — ноль внимания. Не стал возиться ни с дровами, ни с углем. Плюхнул поверху солярой из банки — и вся недолга. Аж загудела печь вспыхнувшим враз огнем, но минут через пять изошла густым бело-зеленым дымом.
Раза четыре повторял он нехитрый свой прием. И добился все же, упрямец, того, что уголь затрещал, разгорелся в печи. От нее разлилось, наконец, тепло по всему помещению.
Между жизнью и смертью
Сергей Трофимович, прежде чем лечь спать, решил собрать в дорогу свои сумки. Для него промысел «дикаря» уже закончился. Оленей на суше стрелять будут без него, а он завтра с попутным вертолетом собирается попасть домой — в Норильск, где ждет семья. Еще непременно надо будет явиться на глаза врачебной комиссии, которая должна определить дальнейшую судьбу промысловика. По ее решению дали ему год назад вторую группу инвалидности.
Готовясь к охотничьему сезону, Сергей заводил топливо на свои промысловые угодья, расположенные по Пуре и Моккорито, катал в одиночку бочки с бензином. И надо ж такому случиться — с последней так неловко получилось: чуть было не улетела двухсотлитровая емкость с откоса в реку.
Спасая эту чертову бочку, повредил Серега позвонки. Бочку спас, а сам лишился чувств от нестерпимой боли.
Долго лежал недвижим. Когда очнулся и попытался встать, то ничего из этого не вышло. Ноги не слушались. Идти Сергей не мог, как ни пытался. Но не пропадать же вот так, за здорово живешь!
Дополз до снегохода. Пересиливая жуткую боль, завел свой «Буран». Не помнит, как, но добрался все же до соседней промысловой точки, где были люди. Они-то и отправили его со случайно подвернувшимся «бортом» в Норильск.
Врачи не ручались за успешный исход операции, советовали Сергею смириться с тем, что случилось. Но он ни за что не соглашался, упрямо верил в чудо и надеялся на лучшее. Эта вера, быть может, и помогла ему благополучно перенести сложнейшую операцию и вскоре встать на ноги.
Безнадежный больной удивил всех врачей в больнице Оганера. Вопреки обстоятельствам и предположениям медиков, он начал ходить и, набравшись немного сил, уехал подкрепить здоровье в санаторий «Заполярье».
Надо ли рассказывать о том, как помогали Сергею и поддерживали его в трудную минуту друзья? Какое счастье, что они были рядом! Не дадут пропасть, как уверен Липатов, и сейчас.
Найдя свой корень
Но, может быть, теперь уже придется забыть о том, чем занимался и чем жил все эти долгие двадцать лет на Таймыре? С таким положением дел Сергей ну ни за что не хочет соглашаться.
Промышлять в одиночку в глухом краю — на Пуре или Моккорито — будет, конечно, не по силам. Да, по всему выходит, что так. А потому наметил Липатов перебраться поближе к людям и не расставаться с любимым делом, насколько это будет возможно. Друзья вроде бы даже уже подыскали подходящую работу. Вот придется только малость подождать.
С Таймыром же расставаться Сергей Липатов и не помышляет, хотя, конечно, нынче всякое может быть. Здесь прошли его лучшие годы. С недавних пор порвал он со своим отшельничеством и заимел семью, непростые заботы о которой взвалил на свои плечи. Пристал, что называется, к берегу и врастает в него всеми своими корнями.
Сейчас он тоже, как когда-то в уссурийской тайге, мог бы сказать спокойно и с уверенностью: «Я нашел корень!».
Владимир Солдаков, г. Дудинка Красноярского края
