Тюхтетский «канкан»

ценный соболь

Поплавок, красным мерцающим пятнышком плывущий в каше-снежнице, нырнул и исчез. Рука автоматически сделала рывок-подсечку, леска тягуче зазвенела, удилище согнуло дугой, но вытащить рыбину сразу Семенычу не удалось. Она отчаянно сопротивлялась, тянула на стрежу. Удилище-«телескопичка» стало подозрительно потрескивать. Видя, что заполучить добычу сразу «нахрапом» не получится, Семеныч сменил тактику: вываживая, уматывая, ждал, пока не наступит момент, когда можно будет без риска упустить вытащить трофей на берег.

У рыбака почти не было сомнений, что клюнул ленок. Но, когда на заснеженной косе заворочался и забился, расшвыривая хвостом снег, большой и черный, как головешка, хариус, Семеныч не смог сдержать победного вопля. Выскочил из реки, сапогом вместе с мелким камешником отшвырнул трофей подальше от воды и невольно залюбовался им.

Даже облепленный песком и снегом хариус был великолепен, устрашающе могуч. Абсолютно черная спина, на боках ближе к брюху чешуя чуть посветлее. Огромный спинной плавник-перо был весь в крупных темных пятнах.

Судорожно шевеля жабрами, пытаясь дышать губительным воздухом суши, великан вертелся юлой на речном закоске и яростно махал хвостом, отчего галька разлеталась и била по сапогам, почти как дробь. Трофей был так хорош, что даже подошедший на крик напарник Сергей, рыбак опытный и удачливый, удивленно присвистнул:

— Это где ж такой «поросенок» вырос, на каких хлебах?

Вдвоем еще немного полюбовались красавцем-хариусом. Потом свящик* (см. «Словарик») предложил:

— Ну что, потрошим рыбу, солим и… в избушку?

Действительно, увлеченные рыбалкой, они даже не заметили, что короткий день начала ноября догорал. И неудивительно, что не заметили: хариус весь день клевал и клевал, не переставая. Некогда даже было перекусить, до такой степени подстегивал азарт.

По Большому Тюхтету шла снежница, предвестница шуги. Заметно подмораживало. Шорох мокрого снега в воде, прихорошившиеся кедры в зимнем светлом наряде, чисто выбеленные берега — все это мягчило сердце, приводило в состояние умиротворенности и восторга. Только сейчас, когда стал остывать рыбацкий азарт, как будто вновь и вновь, как в первый раз, открылась вся мягкая, тихая, зовущая и берущая за сердце красота предзимья.

В хорошем настроении напарники дружно взялись за ножи: дело быстро спорилось. На камнях у лодки выросли две порядочные кучки рыбьих внутренностей-потрохов и вырванных жабр. А вот перемыть добычу в ледяной воде — задачка посложнее. Но и с ней справились и точно в срок: потихоньку уже начинало смеркаться.

Стычка зверей

Все это время, пока на берегу занимались рыбой, чуть в стороне, метрах в 50 от речки, у кедрача не прекращался шум. Ощущение было такое, будто ругаются и дерутся две визгливые базарные старухи. Вся эта какофония воющих звуков стремительно смещалась то влево, то вправо, то взлетала вверх, то падала вниз.

Слушая визг и гам, оба напарника предположили, что дерутся норки. Все берега были испещрены следами этих зверьков, попадались места их пиршества. Сегодня за день Сергей и Семеныч видели четырех. Оно и понятно: норка идет следом за своей главной пищей — рыбой, которая осенью скатывается по таежным речкам. В этом году вместе с шугой шло немало обитателей водоемов. Соответственно, и много зверьков собралось.

Нужно было поторапливаться; напарники быстренько вздели торбы с рыбой на плечи, хотя те были, как каменные, прихватили спальники и кромкой косы вдоль тальника пошли к тропинке, которая как раз выбегала недалеко на мелкий галечник.

Семеныч шел метрах в пяти впереди. Он уже достиг тропинки и хотел повернуть на нее. Но внезапно боковым зрением увидел катившийся к нему какой-то шерстяной черный лохматый ком, который дико шипел и визжал! Этот «шар» ударился о ноги Семеныча. От неожиданности тот заплясал на месте, неуклюже пытаясь уклониться от опасности, избавиться от такой дикой, неистовой напасти.

Со стороны это, наверное, выглядело смешно и нелепо. Сергей, шедший сзади, покатывался от хохота и кричал:

— Держи их, лови!

Вначале Семенычу было непонятно, что советует ему напарник. Но вот пушистый ком распался на двух взъерошенных, осатанелых ценных соболей! Дико глянув на человека, они вновь занялись прерванным делом: один безуспешно пытался удрать, другой сразу догонял и рвал на сопернике шкуру. Причем крик при этом стоял на всю округу!

Очумелый Семеныч, дико пляшущий с тяжелой торбой на спине, еще бы, наверное, долго скакал по косе. Правда ведь говорят, что у страха глаза велики. Привел в чувство его голос Сергея:

— Все, хорош плясать! Распрыгался, как на дискотеке! — выдавил из себя напарник, одолеваемый приступами безудержного смеха. — Ну ты даешь! Как козел, выше кустов скакал!

Плюнув с досады на распоясавшихся удравших ценных соболей, обиженный рыбак посетовал на охотника, на участке которого они сейчас находились:

— Распустил тут свое зверье, такой-сякой! Ни житья, ни ходу не дают! Дай волю, они здесь не только ноги отгрызут, но и до ушей доберутся! Так и до инфаркта недалеко…

Отдых рыбаков

От берега до избушки было метров 100. Рыбацкое пристанище представляло собой собранный из полубруса лесхозовский вагончик, поставленный на тракторные полозья-сани. Здесь когда-то заготовляли древесину. Вагончик притащили сюда трактором, чтобы в нем жили рабочие. После реформ 90-х годов лесхоз канул в лету, а избушка осталась, и ее уже давненько приглядели рыбаки.

Дрова были заботливо приготовлены и уложены в большой железной печке, покрытой для тепла еще и слоем кирпича. Одной спички оказалось достаточно, чтобы развести огонь. Уже минут через 10 от печи пошло ощутимое тепло, а потом и жар.

Рыбаки разделись, развесили для просушки отсыревшие сапоги и портянки. Начались приятные хлопоты по приготовлению ужина на скорую руку, потому что за весь день поесть так и не получилось… столь велика была сила азарта.

Теперь голод дал о себе знать так, что свящики готовы были съесть все что угодно. Подмерзший хлеб с горчицей, чуть подогретая тушенка из-за недостатка времени и самое отрадное — крепкий ароматный горячий чай.

После такой трапезы да в тепле, после дня, проведенного на морозных перекатах и плесах Тюхтета, потянуло в сон. Но за вечер, пока не уснули, не раз вспоминали драчунов-соболей, долго еще смеялись над зажигательной дикарской пляской Семеныча на косе. С тем и уснули.

Сон рыбаков был крепок. Не тревожили его ни шум и мышиный шорох по углам избушки, ни громкое уханье ушастого филина с высокого кедра-сушины. Полная луна вышла и зависла над тюхтетскими болотами. Крепчал морозец, густела шуга на речке, было начало ноября.

Словарик
  • Канкан — род эстрадного танца с нескромными телодвижениями.
  • Коса — идущая от берега полоса земли, галечника (отмель).
  • Снежница — снежная мокрая каша в речке, предвестница шуги.
  • Закосок — часть косы.
  • Шуга — мелкий рыхлый лед, появляющийся перед ледоставом или во время ледохода.
  • Стрежа (стрежень) — глубокая часть речного русла с быстрым течением.
  • Свящик (кужебарский диалект) — надежный, проверенный в деле, умелый и ловкий напарник, с которым можно пускаться на любое рискованное дело.

Александр Моршнев, Красноярский край

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий