Еще утром я виделся с Яковом Николаевичем, и ни о каких болезнях его речи не было, но ведь это было утром, а к вечеру у него вероятно что-нибудь да появилось, и наверняка не быть мне завтра на облаве. Так истязал я себя, направляясь без всякой надежды на успех к Якову Николаевичу, которого я застал, в халате преспокойно пьющего чай.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Оживленная беседа
Это меня взорвало:
— Яков Николаевич, Бога вы не боитесь! Тут нужно как можно скорее собираться, а вы чаи распиваете!
— Вот и видно, что молодо-зелено, — отвечал добродушный Яков Николаевич, радушно усаживая меня на диван и предлагая чаю, от которого я с негодованием отказался.
— Какое тут молодо-зелено?!. — сердито возразил я. — Собрались на охоту, так делайтесь и сами зеленым, а не гнилушкою, которая распарилась себе за самоваром, и довольна. Ведь вы знаете, что С. не поедет и лошадей своих нам не дает, а П. болен. Остались мы двое. Велите-же поскорее закладывать свою лошадь и отправляемся немедля.
— Все это прекрасно, я и сам уже об этом думал, да видите ли что… — и лицо добродушного Якова Николаевича приняло какое-то виноватое выражение. — Я… чувствую себя не особенно здоровым.
— Да что у вас там такое?! — вскричал я в отчаянии от этой последней неудачи. — Стрельба в ухе началась опять, что ли?
— Нет не стрельба, а похуже. Видите ли: вышел я, после того как С. объявил, что не поедет, на двор, чтобы снарядить свою лошадку и заехать за вами, да не надел своего теплого сюртука, а ветер и прохватил меня. Теперь так ломит правый бок, что беда. Вот только пред вашим приходом наставил самоварчик, выпил стаканчика два с ромком и стал согреваться. Может и поможет. А вы знаете мое правило: что коли мне не по себе, то со двора я ни ногою. Стар я стал, батюшка, и не рискую…
— Яков Николаевич, голубчик! — стал уговаривать я старика. — Это вам только кажется, что вы нездоровы. Вы воображаете, что у вас захватило ветром бок; известно, что старость очень мнительна, но никто не скажет, что вы больны. Посмотрите на себя — каким молодцом вы выглядите. Не мешает к тому же вспомнить, что вы охотник, а охотнику стыдно бояться какого-нибудь ветерка.
Яков Николаевич улыбнулся:
— Опять повторю — молодо-зелено!.. — ласково глядя на меня, начал он. — Как поживете с мое, не то запоете. Когда я был таким, как вы, то и для меня не только такой ветер, как сегодня, ничего не значил, но бури, ураганы и даже пурги, не могли удержать меня дома, если я собрался раз на охоту. Не раз случалось проводить ночи на деревьях зимою, спасаясь от волков, и все ничего — сходило с рук. Теперь же лета берут свое.
Я отлично сознавал всю справедливость слов Якова Николаевича, но желание во что бы то ни стало попасть сегодня же к К., заглушило во мне было жалость к немощам моего доброго Якова Николаевича, и я опять пристал к нему.
— Вы, дорогой Яков Николаевич, закутайтесь получше, обвяжите свой бок чем-нибудь теплым, ватою, фланелью что ли, и все будет отлично. Ведь вы сами говорите, что вам теперь как будто легче. А ведь какая предстоит охота! Вы один наверно убьете штуки две волков. Говорят, у К. обойдено несколько выводков, и я попрошу распорядиться, чтобы он поставил вас на самом лучшем месте.
— Нет, и не просите более, — отвечал серьезно Яков Николаевич. — Вы знаете, что от охоты, да еще с доброю целью, как уничтожение волков, я никогда не прочь. Но моя шкура мне дороже волчьей.
При этих словах я понял, что было бы и жестоко, и невежливо с моей стороны мучить и приставать к Якову Николаевичу, который, я знал, будь здоров, никогда не остался бы дома; но мне не хотелось так скоро разрушить все свои мечты о завтрашней облаве, почему я сделал еще одну попытку.
— Что же делать? — со вздохом сказал я. — Ну, если не можете, оставайтесь дома. Вас же прошу об одном: дайте мне свою лошадь и сани, расскажите мне дорогу, и я поеду один.
Старик даже привскочил со стула:
— Чтобы я вас пустил в такую погоду и в такое время одного?! — вскричал он. — Да ни за что на свете! Вспомните только, что теперь у нас самое время волчьей течки, когда эти разбойники гуляют себе по полям целыми стаями. На дворе поднялась завируха (метель), дорогу хотя бы я вам и рассказал, вы едва ли сами найдете, пожалуй, заблудитесь, ведь приходится ехать немного и лесом, и того гляди, что вместо К. попадете на зубы волков. Нет! Лошади не дам, дороги не расскажу и советую лучше всего оставаться дома, вот так, как я, — добродушно закончил Яков Николаевич, снова усаживаясь за чай. — Берите-ка лучше стаканчик, да потолкуем об охоте. Я слыхал, что у вас новая собака? Какова она?..
Упрямый настрой
Слова старика, полные благоразумия, вместо того, чтобы примирить меня с неизбежным фактом, что завтрашняя охота мечта — не более, и было бы глупо и рискованно с моей стороны отправляться одному по незнакомой дороге, — произвели совершенно обратное действие.
В голове моей моментально промелькнуло, как мои товарищи будут бить волков чуть ли не десятками, представилась картина и густого леса, сплошь покрытого сугробами снега. С отчетливою ясностью услыхал я крики гонышей, отдельные выстрелы… даже целые залпы. Увидел целую стаю бегущих прямо на меня волков… Я беру ружье на прицел… Паф! Паф!.. Два громадной величины зверя в страшных судорогах и с воем валяются по земле… Вся кровь бросилась мне в голову… Я решился.
— Если так, и вы не хотите сделать мне одолжение, то я и сам попаду к К., — сказал я, вставая и протягивая хозяину руку на прощание.
— Что вы намерены делать? — с испугом спросил он, не выпуская моей руки из своей.
— Ничего более, как запрягу свою лошадь в свои же сани, расспрошу кого-нибудь из местных жителей о дороге в деревню К. и авось как-нибудь доберусь, — отвечал я как можно хладнокровнее.
— Ради Бога не делайте этого, — стал упрашивать Яков Николаевич. — Я знаю вашу лошадь, она вас не довезет, а с дороги вы, наверное, собьетесь: ведь не 3–4 версты, а целых 18 нужно ехать, а при такой дали, и человеку, хорошо знакомому с местностью, нетрудно сбиться. К тому же течка уже началась…
— Все это прекрасно, — перебил я речь старика. — Вполне сознавая, что вы тысячу раз правы, я все-таки решил, дорогой Яков Николаевич, что буду завтра на облаве, и ничто меня не удержит. Вы знаете — я упрям, и что раз забрал себе в голову, того не выбьешь оттуда ничем. Пожелайте же мне успеха, и — до свидания!.. Спешу снаряжаться в путь, — пора…
— Так вы не измените своего решения? — пытливо смотря мне прямо в глаза, спросил Яков Николаевич.
— Ни за что!
— Если так, то поезжайте с Богом! Только я вас не отпущу одного. Берите мою лошадь и сани, а с вами поедет мой племянник, хорошо знающий дорогу. Он уже несколько дней пристает ко мне, чтобы я его взял к К., но я не мог этого сделать, так как пятому не было места в санях С.
Слова старика привели меня в неописанный восторг. Я чуть было не бросился к нему на шею, начал благодарить и просил, чтобы он поторопил своего племянника со сборами и закладкою лошади.
— Хорошо, хорошо, — отвечал с улыбкою Яков Николаевич. — Отправляйтесь-ка теперь поскорее домой, снаряжайтесь, а Павел недолго заставит себя ждать. Только помните мой добрый совет, основанный на опыте: если, не дай Бог, встретите компанию этих кровожадных разбойников и они вас не тронут, то не стреляйте в них, пусть себе идут мимо. Да сдерживайте моего Павла, — ведь он тоже горячка: того и гляди, что бросит лошадь и вступит в рукопашную с волками.
— Будьте спокойны, последую вашему совету и Павла до драки с нашими врагами не допущу, — отвечал я улыбаясь. — Еще раз спасибо за одолжение и добрый совет. Прощайте!
Попрощавшись с Яковом Николаевичем, я поспешил домой. Хотя к охоте у меня было все приготовлено, но я еще раз осмотрел, все ли у меня в исправности, зарядил свое ружье: левый ствол картечью, а правый крупной дробью, и стал с нетерпением ждать Павла, который через полчаса и явился.
А. Павлович, г. Бельск, 1884 г.
