Так многие из господ участковых охотников и делали (не знаю, как теперь): брали порох и дробь из управы чуть ли не пудами, расстреливали их на зайцев, куропаток, лисиц и прочих для собственной потехи. А между тем земство тратило немалые деньги на покупку пороху и дроби и почти никогда не видало волчьих голов, как трофеев облавы.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Зато некоторые одиночные охотники охоту на волков обратили почти что в промысел и довольно выгодный: от земства получает охотник за голову старого волка пять рублей, да еще и шкура ему остается; глядишь — каждый выстрел и положит в карман рублей восемь. Если такой охотник убьет, положим, хоть пять штук в год, то он далеко не в убытке за потерянное время, тем более, что охотники-одиночки бьют волков ночью, «на засидках», на падали, или же на волчьей тропе…
Расстроенные планы
Во второй половине декабря стали поговаривать в городе, что бывший земский деятель и местный помещик К. намерен устроить облаву на волков, которые в его деревне зарезали несколько штук скота и стали до того дерзки, что чуть ли не средь бела дня врываются в деревню.
Город О. невелик; все охотники, числом не более десяти, наперечет, — поэтому слух о предстоящей облаве взволновал всю охотничью братию: стали собираться друг к другу, толковать, спорить, делать предположения о том, будет ли облава удачна или нет, кто из охотников поедет, а кто нет. Словом, разговоров и толков было много. Когда же стало известно, что К. взял из управы порох и дробь для предстоящей облавы, назначил день и даже пригласил некоторых из охотников, сборы к приготовлениям закипели во всем городе, среди пожелавших участвовать в облаве.
В числе приглашенных К. на облаву был и я. К. был настолько любезен, что предложил прислать за мною своих лошадей, но я отказался, так как условился с другими охотниками отправиться компанией.
Еще дня за два до облавы, отправился я к своим сотоварищам, чтобы условиться о часе отъезда и переговорить насчет лошадей. Хотя у меня и была собственная лошадка, но не из особенно важных, и я, не рассчитывая на ее силу, так как предстояло прокатиться верст 18 (около 19,2 км. — Прим. редакции), притом по местности гористой, сговорился с одним из охотников, у которого была своих пара лошадей, запрячь всю тройку в сани и отправиться целой компанией (собиралось ехать четверо).
Порешивши таким образом, я изготовил чуть ли не целую сотню зарядов на истребление волков, и с нетерпением стал дожидаться дня отъезда. Наконец, настал и этот желанный день. Часам к двум пополудни, К. прислал своих лошадей за теми, которые согласились ехать в его санях. Отправлявшиеся предлагали и меня взять с собою, но я, помня уговор с товарищами, отказался.
Часа в четыре забежал ко мне один из моих компаньонов, именно владелец пары лошадей, С., и объявил, что он не поедет, так как на завтра (день облавы) ему дана срочная работа; лошадей же своих не может дать потому, что не имеет кучера, а поручить их в чужие руки —опасается. При этом сообщил, что и еще один из компаньонов, П., также не поедет, потому что внезапно заболел. Эта новость просто огорошила меня:
— Как же быть? Ведь я не имею теперь с кем поехать. Отчего вы и П. не дали мне знать ранее? Если бы вы сообщили мне эту новость хотя бы часа два тому назад, я успел бы выехать на лошадях К…
— Ей-Богу, я не виноват! — стал оправдываться С. — Вот не более четверти часа тому назад, как мне прислали эти проклятые бумаги; а П. тоже недавно прислал мне записку, в которой просил уведомить вас о своей болезни и невозможности отправиться вместе, как было условлено. Лошадей же никоим образом не могу вам дать, — хоть зарежьте.
— Резать я вас не стану, — отвечал я, рассерженный, что облава у меня выскакивает, как говорится, из-под носу, — а очень буду сердиться, если не устроите так, чтобы я мог попасть к К. сегодня же. Ведь не даром же я настроил целую батарею зарядов и не спал всю ночь, предвкушая все сладости облавы.
— Да ведь у вас есть своя лошадь и сани, вот и поезжайте.
— Благодарю вас покорно! Куда я поеду на своей лошади, которая, как вы сами хорошо знаете, чуть ли не на пятой версте собирается отдыхать?.. К тому же я вовсе не знаю дороги.
Мой С. глубокомысленно задумался. Я не прерывал его задумчивости, зная, что это верный признак того, что он что-нибудь да выдумает, так как я имел много случаев убедиться в его изобретательности. С понятным каждому из охотников, в моем положении, беспокойством, следил я за выражением физиономии С. Наконец он заговорил, и с первых же тонов его голоса мне стало как-то легче: во мне явилась уверенность, что он кое-что измыслил.
— Ну, вот, так будет хорошо. — начал С.: — Отправляйтесь сейчас же к Якову Николаевичу, который собирался вместе с нами. Он уже знает, что я сам не еду и лошадей не даю, почему успокоился и сложил свои охотничьи доспехи. Но у него есть добрая лошадь, которая вас обоих довезет до места часа в два. Яков Николаевич отлично знает дорогу и очень будет рад, если вы составите ему компанию. Сам он, пожалуй, не поедет, но, если вы хорошенько его подобьете, старая охотничья кость не выдержит и, наверно, сдастся. Не медлите же и отправляйтесь сейчас — скоро наступает ночь… А я побегу строчить свои бумаги… Чтоб они сгорели! До свидания!
Беседа с пожилым охотником
Что было делать? Лошадей достать уже было поздно, да и негде. Оставалось идти к Я-чу, на которого, однако, надежда была плоха. Прекрасный человек, Яков Николаевич, говорят, в свое время был и отличный охотник, сохранивший страсть к охоте до настоящего времени. Но недаром говорит пословица: «старость — не радость». При всем своем охотничьем жаре, Яков Николаевич не всегда мог предаться своей страсти: то ломота в костях задержит дома, то стрельба в ухе не дозволяет выглянуть на двор, то глаза начинают слезиться.
А. Павлович, г. Бельск, 1884 г.
