Федор, второй проводник, был вооружен бельгийской двустволкой, которая была отдана ему одним из моих товарищей, оставшихся в лесу. При вручении оружия дано было предварительное наставление относительно стрельбы, то есть указано было, в каком случае и за какую «собачку» следовало тянуть, если требуется выстрелить из правого ствола, и что делать затем, когда стреляешь из левого.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ ЭТОГО МАТЕРИАЛА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО СЛЕДУЮЩЕЙ ССЫЛКЕ.
Третий мужичок имел специальное назначение служить мне в качестве оруженосца, почему я и передал ему для ношения мою рогатину. Здесь, кстати, скажу несколько слов и об этом орудии.
Надежное оружие
Хорошая рогатина может быть лишь тогда, когда сделана из хорошего железа; кроме того, не менее важна в ней и доброкачественность ратовища. Последнее должно быть вязко и гибко: хрупкое дерево сюда не годится. У меня обыкновенно каждый раз, как только берется в дело рогатина, насаживается новое березовое сырое ратовище.
Для ратовища берут дерево без значительных сучков; насаживают его толстым концом в трубку рогатины, и к трубке припаиваются медью железные полосы, которые приходятся по обеим сторонам ратовища, и на эти-то полосы набиваются напружины, то есть надеваются четыре железные кольца или обруча, которые вплотную обхватывают ратовище, так что, не сбив колец, нет возможности вытащить его из трубки рогатины.
Кольца эти много сохраняют прочность ратовища, потому что без них приходилось бы прикреплять трубку рогатины к ратовищу гвоздями, то есть делать в последнем дыры и щели, с которыми прочность его становится весьма сомнительной.
Сталь на конце железного лезвия должна навариваться непременно демидовская, как лучшая по достоинству. Иногда приходится ударить медведя в кость, и если сталь будет перекалена или плохого качества, то конец острия может лопнуть, и охота может иметь очень печальный конец.
О приемах обращения с рогатиною я впоследствии поговорю подробно, теперь же скажу только, что охотник, рассчитывающий действовать рогатиною, никогда не должен забывать, что ловкость здесь играет главную роль и что медведь превосходно умеет увертываться от ударов и еще лучше умеет их отпарировывать.
Приготовления к охоте
Когда мы подошли шагов на 70 к тому месту, где была берлога, то оказалось, что она была обложена только примерно. Поэтому я должен был вновь обойти куртину леса, где предполагалась берлога; кроме того, нужно было выбрать удобное место для стрельбы, что представляло большие затруднения, так как лом и чаща от старого пожара валялись тут грудами, и снег покрывал их буграми нередко значительной величины — это сильно затрудняло и ходьбу, и, тем более, стрельбу.
Наконец, место было избрано более или менее подходящее, мы расположились по прямой линии, шагах в 20 от центра куртины, где предполагался медведь, и в некотором расстоянии друг от друга. Только старик в качестве оруженосца стал около меня с рогатиной; лыжи были немедленно сняты, и снег у избранных мест утоптан.
Крупного леса в данной местности не было, и защитить мне себя деревом не удалось. Такое неудобство при охоте на берлоге — одно из наиболее чувствительных, но делать было нечего: приходилось примириться с обстоятельствами.
Понятно, все наши приготовления делались с соблюдением тишины и осторожности, тем более что мы не знали определенно точки, где находится берлога. Если бы с нами были те собаки, которые в первый раз облаяли эту берлогу, тогда мы могли бы действовать смелее; но они все уведены были большой артелью, еще дня за два перед тем отправившейся за лосями.
Юная дебютантка
Пришлось довольствоваться услугами одной Красульки которая дебютировала по молодости лет еще в первый раз по медведю, а потому надежда на нее была плоха. Хозяин Красульки Яким, впрочем, утешал себя, а также и нас рассуждением:
— Может, Бог даст и залает, потому мать у нее была собака больно добрая.
Действительно, когда Красульку послали в средину островка, она сначала побрела как бы нехотя, не отдавая себе полного отчета в том, чего от нее желают и что можно найти в таком снежище, из которого еле-еле было видно только ее голову да хвост кренделем. Однако подошла наша юная дебютантка к одному бугру, одобряемая и подзадориваемая своим хозяином, подошла к другому, к третьему… и вдруг раздался ее лай, нет, правильнее — стон, и стон озлобленный.
Место, куда лаяла Красулька, было от нас шагах в 20 с небольшим, но все-таки его не было видно явственно за валунами снега. Минут пять, по крайней мере, продолжался лай; медведь, однако, не показывался. То усиливавшийся, то ослабевавший лай Красульки давал нам знать о положении, которое принимал медведь; однако ни берлоги, ни медведя мы все же не видали, и крестьяне порешили, что берлога «глухая».
Предполагалось по этому случаю подойти к самой берлоге, но такой план был отложен по той простой причине, что карабкаться чащей и суметами (сугробами. — Прим. редакции), когда медведь потревожен, было бы весьма нерасчетливо во многих отношениях. Решили ждать, пока не заблагорассудится самому медведю выйти.
Свободолюбивая и отважная помощница
А Красулька все более и более свирепела. Смешно и весело было смотреть на рыцарскую ее храбрость. Яким совершенно основательно стал бояться за свою собачонку: как бы она по глупости своей не попала как-нибудь в объятия Мишки. Но Красулька, как оказалось впоследствии, была себе на уме и осталась целой и невредимой. Смотря на задорную собачонку, я невольно вспомнил пословицу «Гром не из тучи», как нельзя более подходившую к ней.
Когда мы только что пошли на лыжах, я, не доверяя способностям невзрачной Красульки, выразил желание, чтоб ее привязали на веревку, чтоб она не подняла неожиданно и преждевременно зверя, бегая во все стороны. Но это дитя свободы, не привыкшее к таким цивилизующим собачий род мерам насилия, завыла благим матом и наотрез отказалась следовать за нами.
Пришлось поневоле уступить перед таким сильным протестом. Мы предоставили ей полную свободу… и что же? Оскорбленная Красулька вздумала отмстить нам и со всех ног бросилась по направлению к дому.
Долго бились мы с ней, и только после долгих увещеваний, подзываний, свистов и выбрасываний хлеба она простила нас: оказалось, что хлеб всегда действовал на нее магически — так, по крайней мере, выяснилось из слов ее хозяина, объявившего, что она за хлебом «хоть куда пойдет». Она действительно пошла, но только сзади нас, на благородной дистанции, вероятно, из опасения вновь попасть на предательскую веревку.
Способности русской промысловой собаки
Мне пришлось скоро раскаяться в том недоверии, с которым я относился к нашей спутнице. Таланты ее превзошли мои ожидания, в ней было все: смышленость, смелость, проворство, настойчивость, тонкий слух, чутье. Невольно, право, дивишься тому, как много может крыться прекрасных качеств в таком, можно сказать, жалком, вечно голодном создании, каким является русская промысловая собака.
По чутью, например, перед промысловой собакой спасуют все наши заморские, выписанные пойнтера и сеттера и так далее. Много ли у нас насчитается легавых, которые могли бы в безветренное время причуять за 30 и более сажень (около 65 метров. — Прим. редакции) дичь, не давшую следа? Таких собак мне встречать не удавалось, хоть и видал немало на своем веку собак дельных.
А промысловой собаке это ровно нипочем. Нужно иметь еще в виду, что в лесах покойное состояние атмосферы господствующее, и ощущается движение только при более или менее значительном ветре.
Кроме того, белка живет в насаждениях еловых, то есть с густой листвой, которая, особенно под снегом, и вовсе делается почти непроницаемой для движения воздуха; и, тем не менее, когда белка затаилась на этой листве, то какая-нибудь Красулка уж непременно причует за 10-20 саженей (свыше 20-40 метров. — Прим. редакции) от дерева, которое, в свою очередь, вышиной-то саженей десяти и более. Вот это верхнее чутье вполне, и что перед ним «чистый верх» наших легавых?
Чумы, простуд и многих других «цивилизационных» недугов у лаек не бывает. Если б только в инстинкте этой породы ввести способность к стойке, то ружейная охота приобрела бы еще более служителей и поклонников, а охотники имели бы лучших собак в свете во всех решительно отношениях.
Пожалуй, мне могут заметить, что белка сравнительно с птицей имеет, быть может, более сильный запах. Допустим даже и это, но аргумент этот все же не веский: во-первых, запах белки, хотя бы и сильный, все же носится в верхних слоях атмосферы, тогда как запах дичи — в нижних; следовательно, если первый сильнее — второй зато ближе.
Во-вторых, атмосфера в хвойных лесах переполнена даже и в зимнее время смолистым запахом от листа. Запах этот делается ощутительным даже для такого ничтожного обоняния, как у человека, в особенности в сырую погоду, — стало быть, сильно скрадывает запах белки.
Что касается меня, я сильно сомневаюсь, чтоб запах дичи, да еще болотной, был слабее беличьего, скорее можно думать совершенно противное; в подтверждение последнего обстоятельства можно указать на непреодолимое отвращение собак вообще к мясу разных куликов и уток (от которых до того несет болотом, что многие и люди-то не могут употреблять их в пищу; скажу хоть про себя: я мог бы есть эту дичь лишь в крайних случаях), между тем как ободранная белка с успехом заменит лучшее лакомое блюдо для любой собаки…
Тревожное ожидание
В то время, как заливалась и захлебывалась от ярости наша задорная Красулька, спутники мои все более и более трусили, что ясно было видно из их глубоких и тяжелых вздохов, снимания шапок и крестных знамений, которыми они то и дело осеняли себя. Страх этот был мне очень понятен, равно как и причина его. Происходил он от непривычки стоять у берлоги в обществе двух-трех только человек.
Никольские охотники имеют обыкновение ходить на медведя если не целой деревней, то большими артелями. Тут страху, конечно, не столько места. В крайнем случае, можно навалиться брюхом на медведя целою артелью, можно заколоть его в самой берлоге, не выпуская даже на свет; к тому же надежда на стаю собак в 10 и более штук тоже ободрительно действует, и не безосновательно: собаки не раз выручали охотников.
В настоящее время не было ничего, чтобы могло успокоительно повлиять на моих спутников. Красулька могла выражать свою ненависть к медведю лаем, но не могла вредить зверю; на меня, как на «барина», нужно думать, расчеты тоже были плохие, так что всего только и оставалось, что упование на Николая Угодника да надежда на всесильное «авось».
(Какова бы ни была сумма, вырученная артелью за убитого медведя, все же один рубль из общей выручки всегда жертвуется на церковь, чтобы «Николай Угодник и впредь помогал»; остальная же часть делится поровну между членами. — Прим. автора.)
ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.
Н. Иваненко, 1878 г.
Этот материал был опубликован в нашей газете «Охотник и рыболов. Газета для души» в апреле 2018 года.
