Чуть свет дожидались нас договоренные с вечера подводы, и мы двинулись в путь. Погода для охоты стояла неудобная. Мороз был градусов в 10, и дул немалый северный ветер. Мы рассчитывали, впрочем, что в лесу будет теплей, а ветер совсем не будет ощутителен.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Любезно и радушно предложил нам управляющий полное свое содействие, предложил пару сошедших с поля тощих гончаков, от которых мы тоже любезно отказались, и восемь человек лесников с ружьями и без ружей, знающих прекрасно места для охот и самый лес. Это нас гарантировало от возможности заблудиться.
Работа гончих
Бодро и бойко зашагали мы по сыпучему снегу высокого, но редкого леса. Дорогой нам служили следы, оставляемые лаптями восьми человек лесников, шедших впереди. Шествие замыкал я, и за мной — Зарудный. На смычке я вел единственную мою пару гончих. Собачки порывались вперед, но я их удерживал. Там и сям попадались нам следы то зайца, то лисицы, то диких коз, по большей части старые, да и вблизи усадьбы нам не хотелось бросать собак.
Лесники заспорили между собой, куда направить шествие, и каждый тащил нас в свою сторону — туда, где, по его предположению, был самый «вод» всякого зверя и дичи. Мы, однако, заметили сразу, что ни один из них ничего не знает и в охоте ни бельмеса не смыслит.
Чтобы прекратить, наконец, ни к чему не ведущие споры, я бросил моих прекрасных и надежных собак. Завизжали добрые псы и бросились в разные стороны. Длинным гуськом, подсвистывая и подзадоривая собак, растянулись мы по лесу. Вот и следы диких коз. Следы все утренние, да и немало их. Только лишь кто-то из нас стал наманивать на след собак, как тявкнул мой верный Воронок, мигом подвалил к нему Трезор, и заварили… что твоя целая стая!
Быстро и проворно понеслись передовые вперед и больше чем на версту перерезали всю местность. Я кивнул Зарудному остаться на месте, а сам прошел шагов тридцать вперед. Гон обошел нас кругом и, видимо, шел теперь по направленно между мною и Зарудным. Но вот гон становится яснее, идет ближе… как будто на меня поворачивает. Собаки, отроду не гнавшие диких коз, как-то яростно захлебываются.
Эге! Да это и впрямь гонят козу! Но где ж она? Плотно прижался я к толстой сосне, от ожидания и волнения крепко сжимая ствол ружья… Но вот слышен шорох… скачок… другой… и я ясно вижу прямо направляющегося на меня старого козла. Как грациозны скачки! Что за повороты головы! Какие движения! За каждым прыжком он останавливается и поворачивает голову в сторону собак.
Выстрелы по цели
Он у меня на цели. Стрелять или еще полюбоваться им? Но вдруг раздается выстрел и мгновенно другой. Козел поворачивает круто назад, и я пускаю ему в бок заряд «двухнольной». Он дал прыжок и скрылся в кустарнике.
— Заражена! Заражена! — кричит один из лесников (что означает «ранена»), неизвестно откуда вылезший, и опрометью бросается вслед за козлом.
На выстрелы прибежали собаки. Обнюхали кругом умные животные и понеслись вслед за раненым. Шагах в двадцати от нас мы услышали крик лесника:
— Вон, пошла! Вон!
Мы бросились туда. Лесник сидел на козле и торжественно, оскалив зубы, гоготал громким басом. А вот и вся наша компания подбыла.
— Ну, кто убил, господа?
— А кто его знает!
Я утверждаю, что я. Мне сильно оппонируют и доказывают, что и Зарудный не из плохих стрелков, редко дает промахи по птице, а по козлу и подавно не даст, да и нога задняя почти вся разбита вдребезги, должно быть картечью.
— Да Вы чем стреляли? — спрашивает он меня.
— «Двухнольной» дробью.
— Ну а я бил картечыо — значит, дело расследовать можно и дома.
— Нет, постойте, господа, — кипячусь я, — ведь я на тридцать шагов бил, не мог же и я чуть ли не по стоячей козе промахнуться?! Давайте шаги мерить. Зарудный ведь стрелял за версту.
— Шаги мерить пойдем, а ногу-то моя картечь раздробила — это верно!
Пошли мерить. Оказалось, что я стрелял на 35 шагов, Зарудный же хватил прекрасным своим «Мортимером» на 83.
— И на кой черт Вы палили так далеко из Вашего фальконета?
— А чего ж бы я ждал? Вижу, козел лезет Вам прямо на ствол. Думаю себе: «Мортимер» мой — надежная фузея, дай пальну, не дожидаясь Вашего выстрела. Ну и пальнул! А теперь вижу, что хорошо сделал, так как раздробил козлу ногу.
— Ну это еще бабушка надвое сказала! Однако тащите кто-нибудь козла домой, а мы отправимся дальше.
Охота на белок
Двинулись мы опять, прошлялись до позднего вечера, да что-то неудачно. Много гоняли собаки, да только то перебежать не удавалось, то круги делали козы такие, что, соскучившись стоять на одном месте, двинешься вперед, пройдешь шагов полтораста, глядь, ан коза прошла по самому вашему следу. То лесники и перебегут, да при виде козы целиться начинают за версту, а приблизится коза — не стреляют, говорят, что за деревом стояла или кустами шла.
— Так что ж, господа, так с порожними руками и домой пойдем?
— А что ж делать? Ну давайте стрелять белок. Вон я дупло вижу. Наверное, сидит там красавица.
— А ну!
Едва вы проведете небольшой ветвью по стволу дерева, где предполагаете белку, как серенький чертенок уже выскакивает и, не отскочив даже на аршин (чуть более 70 сантиметров. — Прим. редакции) от дупла, садится на ветку, а иногда и просто, держась за кору ствола древесного, начинает «порскать» на вас, думая испугать, и, то подпрыгивая всеми четырьмя ногами зараз, поворачивается вправо, то влево, пристально оглядывая вас, и очень редко когда уходит.
Раздался выстрел, и белка полетела с дерева.
— Да и жирная ж, каналья!
— А что, ты разве есть собираешься, что ощупываешь ее так?
— А то выкинуть, что ли?..
— Неужели их едят у вас?
— Да разве Вы никогда не ели? Ну, у нас попробуете. Чистые орехи!
Штук шесть убили мы их и этим закончили день. Ни тетерева, ни рябчика не удалось нам найти, хотя, как нам рассказывали лесники, водится их там немало. Придя на квартиру, мы осведомились у хозяина, правда ли, что белок едят местные жители.
— Эге! Да какие они еще вкусные! Вот сами увидите сегодня. Ободрать их — пять минут. К ужину поспеют.
Новое блюдо
Действительно, белок обдирают черниговцы чрезвычайно скоро. Снимают шкурку, начиная со рта, не делая при этом ни малейшего разреза. Когда шкурку обдерут до лба, то начинают дуть под кожу и, впустив туда воздуху, закрывают отверстие и мнут белку в руках. Кожа после этого снимается, как чулок с ноги.
Прием, одним словом, тот самый, который употребляют петербургские мясники на бойне с телятами. Я видел там, что искусный мясник успевает, если захочет, зарезать и снять кожу с теленка в течение пятнадцати минут. Воздух только впускается под кожу, через прорез, сделанный на задней ноге.
Белки поспели к ужину. Подали нам на деревянной тарелке несчастных шесть покойников. Смех возбудил в нас их жалкий вид. Точно ободранные крысы, лежали перед нами белки с вытянутыми вверх, как колышки, ногами, с разинутыми ртами, точно пощады просили у неумолимых своих тиранов, и вид имели ужасный. На вкус оказались, однако, прекрасными.
Трудно решиться было их попробовать; но раз у вас хватило на это мужества — и вы должны были признать за ними все достоинства вкусной дичи. Мясо белое и сочное, напоминает собою вкус орехов.
Был, как мне показалось, запах, но это потому, что им не дали вылежаться и не вымочили их предварительно, а будь они приготовлены опрятно, красиво нарезаны и хорошо сервированы, то были бы по вкусу не из худших блюд. Во всяком случае, мясо белки я охотно променял бы на мясо нашей дрохвы (птицы дрофы. — Прим. редакции).
— Что ж, господа, козу-то осматривать? — напомнил нам Зарудный.
— И впрямь давайте снимем кожу да выпотрошим.
Сняли кожу, и оказалось, что весь заряд мой попал в бок, но и Зарудный влепил навылет две картечи в шею, так что, следовало предполагать, и ногу козлу он раздробил.
— Вот и толкуйте, господа, что коза слаба на рану! Как ведь изрешетили, а не сдалась сразу. Прошла еще шагов двадцать.
— А смотрите-ка, господа, вот и зад порван собаками — значит, они ее осадили. Стало быть, без их помощи она прошла бы еще дальше.
В холодную пору
Мороз завернул с вечера пуще прежнего. К утру его оказалось градусов восемнадцать. Ветер дул с силой, так что трудно было рассчитывать, чтобы гоньба была слышна. Однако это не удержало нас дома. Придя в лес, разбрелись мы кто куда попало. Я только, как и прежде, шел с Зарудным, славным малым и прекрасным товарищем.
Гон был слышен очень дурно, как и следовало ожидать. Охотились мы недолго. Видели очень близко козу, но она ушла нетронутой. Холод положительно гнал нас из лесу домой, куда мы и потянули. Собаки, долго вертевшиеся возле нас, опять погнали.
Я поотстал немного от других и слышу, что собаки гонят чуть ли не по зрячей козе. Впрочем, это была не коза, а очень небольшой козленок. Каким образом в феврале-месяце он мог быть таким маленьким — трудно решить. Должно быть, из очень поздней «котьбы».
Шагах в сорока скакало от меня бедное, перепуганное животное. Просто жаль стало стрелять его, и я закинул ружье за плечо. То же самое сделал и Зарудный, на которого выскочил этот же козленок.
Придя домой, мы насилу могли отогреть окоченелые тела.
— Что ж это будет, господа? Ведь в этакий собачий холод нельзя охотиться! — заметил мой управляющий.
— Так что ж, по-вашему, домой ехать? А куницы? А рыси?
— Ну, посидим дома, по крайней мере, попробуем, не переждем ли морозов.
Дня два просидели мы дома, но морозы не прекращались…
В. Де-Сен-Лоран, 1879 г.
Этот рассказ был опубликован в нашей газете «Охотник и рыболов. Газета для души» в марте 2017 года.
