Весь этот день — 25 декабря — я отдыхал и 26-го двинулся дальше. В дорогу управляющий подарил мне большую лососину, севрюгу и фунта три (около 1,2 килограмма. — Прим. редакции) свежей икры. Еще подъезжая к Обату, леса становились все реже и меньше, а от Агзебира они почти совсем прекратились и началась ровная степь. Только иногда у самых берегов низкий кустарник, да сады около деревень, придавали некоторое разнообразие этой печальной местности.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
До Зардоба еще оставался один ночлег и два переезда. В последний переезд невольно обратила на себя внимание масса татар, ловивших рыбу небольшими ручными сетками, насаженными на длинные палки.
Каждый рыболов помещался в расстоянии саженей до 100 (свыше 210 метров. — Прим. редакции) один от другого и стоял на доске, укрепленной на столбике и выдвинутой сажени на две (около 4,25 метра. — Прим. редакции) с берега. Сетку он опускал по течению и медленно поднимал, ее, выбрасывая содержимое прямо на берег, где рыбу собирали мальчишки и складывали в кучи. Оказалось, что это шли вверх по реке миноги.
Такой массы я никогда не видал. С каждым взмахом сетки из нее выкидывалось штук пять, не менее. Сетки у большей части ловцов были шелковые. Изжаренные на вертеле, миноги эти очень нежны и вкусны, но слишком жирны…
Новый вид транспорта
Зардоб представляет небольшое торговое местечко. Как я говорил выше, от него начинается постоянное судоходство и благодаря этому, в нем есть некоторая торговля. На местных барках — киржимах, перевозят преимущественно хлеб. Здесь я должен был расстаться со своими кулазами и нанять себе киржим, но, к несчастью, ни одного скоро вниз не отправлялось.
Мне сказали, что если я потороплюсь, то может быть застану в Альвенте киржим, вышедший в этот день из Зардоба. Чуть свет я поплыл из Зардоба и к своему благополучию застал киржим в Альвенте. Ночевал я в последний раз у гостеприимного татарина суннита. За Альвентом приходилось проводить ночь на барке, так как начиналась знаменитая, по своим разбойничьим шайкам, Муганская степь и ни один татарин не пристанет на ночь к берегу.
Я сказал «татарина суннита», потому что дальше уже жители все магометане шииты. Как первые были гостеприимны, так вторые совсем не отличались этим качеством. Всякое прикосновение неверного оскверняет шиита; даже после прикосновения к посуде, шиит должен не употреблять более своей…
Нанятый мною киржим принадлежал персиянину шииту, а, следовательно, и три находившиеся на нем матроса были тоже шииты. Меня предупредили, чтобы я им не доверялся и обходился как можно осторожнее.
Киржим представляет из себя обыкновенную барку без палубы, с высоко поднятым носом. Средняя величина в длину шесть саженей (около 12,8 метра. — Прим. редакции), понизу — до двух, высота бортов — средний рост человека. В корме и на носу есть небольшие палубы, под которыми можно спрятаться от дождя. Посредине мачта, служащая, при благоприятном ветре для натягивания паруса.
Период заморозков
От Зардоба Кура становится все шире и шире, корчей не попадается нигде, изредка мелкие места. Селения от Альвента чрезвычайно редки, берега совершенно пустынны, даже кустарник попадается редко. Дичи также попадается очень мало.
Погода становилась очень холодною, ночью бывали морозы, а спать приходилось в киржиме. Бывало, так ночью прозябнешь, что посреди ночи раза два ставишь самовар, чтобы сколько-нибудь согреться горячим чаем. Если ночь была лунная, то мы плыли всю ночь; матросы в продолжении всей ночи пели какую-то, в высшей степени заунывную, народную песню.
В два дня, кажется, мы достигли местечка Джеват, лежащего при слиянии Куры с Араксом. Тут же находился рыбный промысел, у управляющего которого я и провел ночь. Из Аракса ночью пошел сильный лед и начались настоящие морозы. Местные жители не запомнят таких холодов, какие были в зиму с 1879 на 1880 год. Говорят, громадное количество баранов пало от суровой зимы.
Несмотря на лед, я приказал двигаться дальше, но не удалось проехать и 10 верст (около 10,7 километра. — Прим. редакции), как двигаться дальше уже было нельзя. Весь этот день и ночь было страшно скучно и мучительно. Кругом киржима вода замерзала; лежа на дне слышен был постоянный легкий треск замерзания воды у стен киржима. Хорошо еще, что следующий день был ясный и солнце, поднявшись, быстро заставило растаять лед.
Холоднее этой ночи не было после ни одной. Кура не замерзала, и мы свободно могли продолжать путь дальше, подвигаясь часто с помощью ветра к Сальянам, куда и прибыли в ночь на 4 января.
Сальяны лежат при отделении рукава Куры, реки Акуми. Это довольно большое местечко, торговое, там же почтовая станция на тракте из Шемахи в Ленкорань; масса киржимов и народу на берегах придает ему оживленный вид. Но пустынность берегов и отсутствие растительности делают окружающую местность чрезвычайно пустынной и дикой.
Божий промысел
Здесь я распростился с своим переводчиком и киржимом, нанял себе лошадь и проводника. Далее поехал верхом в Божий промысел, а оттуда на Северо-Восточный банк, где, на хорошей морской шлюпке, мне предстояло исследовать устье Куры.
Божий промысел считается одним из самых больших в России по количеству ловимой на нем рыбы. Года четыре тому назад была уничтожена железная забойка, пересекавшая всю Куру и не позволявшая рыбе подниматься выше для метания икры. Понятно, какое количество ее тут истреблялось. Рыба могла проходить только в высокую воду или же проходила очень мелкая.
Г. Л., 1884 г.
