Насытившись пловом и убитыми турачами на вертеле, я отправился по указанию одного татарина подстерегать кабанов. Просидев часа два и почувствовав, что палец не в состоянии будет спустить даже курка, я отправимся домой и согрелся только тогда, когда выпил бесчисленное количество стаканов горячего чая.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩУЮ ЧАСТЬ РАССКАЗА МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ ПО ЭТОЙ ССЫЛКЕ.
Не успел я заснуть, как был разбужен ужасным лаем, визгом, хохотом, плачем — одним словом всякими звуками, какие может издавать человек, собака и даже кошка. Первое, что я подумал — гиена, но в этих местах они еще не водятся. Но кто же может издавать такие разнообразные звуки?
Оказалось, что я еще не слыхал воя шакалов или «чакалок», как их называют татары. Эти животные, очень похожие на лисицу, почти с таким же хвостом, громадными стаями подходят по ночам к самому жилью и с необыкновенною дерзостью утаскивают кур и все что есть съедобного в жилье. Они подходят так близко, что кажется, что воют рядом с вами в комнате. Если бы не злые татарские собаки, то от шакалов, несмотря на их трусость, не было бы житья.
У моего провожатого, раз на охоте во время сна, шакал вытащил из-под головы седло, но конечно достаточно было вскочить, чтобы вся стая разбежалась. Они обыкновенно подходят очень тихо, но если какая-нибудь собака выдаст их присутствие, то тогда начинается невыразимый концерт.
Удивляюсь, как я до этой ночи не слыхал еще этих животных, так как в продолжение моего двухлетнего пребывания в этом крае, в долине ли Куры, на берегах ли Черного моря, в Гурии, Имеретии, везде вой шакалов сопровождал меня ночью.
Долго не давали они мне спать, но так как усталость превозмогает все, то и я наконец заснул, а впоследствии не обращал больше на них никакого внимания.
Крайне некомфортная погода
24 декабря, накануне нашего наибольшего праздника, я сидел в кулазе и делал неприятное сравнение, как бы я провел этот день дома в кругу своей семьи и как я его провожу теперь. На такие неприятные мысли навел меня довольно сильный ветер, сырая погода и небольшие волны, которые все-таки были достаточны для того, чтобы заплескивать через борта наших кулазов.
Промокли мы изрядно; на беду Кура вздумала разделяться на рукава, стала в некоторых местах мелка, пришлось делать промеры, а тут не знаешь куда спрятаться от пронизывающего ветра. С горя убил пару уток и велел пристать к первой попавшейся деревне, так как начался дождь.
Деревушек оказалось две, близко одна от другой, Омар и Обат. Переводчик мне сказал, что в этих деревнях живут несколько баядерок. Конечно, нужно было воспользоваться случаем и посмотреть знаменитых танцовщиц.
Во время скромного нашего обеда, пришли три татарки и начали выделывать невозможные па и позы с какими-то бубнами в руках. Лицом бы еще они были сносны, но рваные костюмы, неопрятность и кривлянья были невозможны, и я их немедленно прогнал, заплатив очень дорого за такое короткое удовольствие.
Как только кончился дождь, мы тронулись дальше, дабы поспеть на рыбный промысел Агзебир, к управляющему которого у меня было письмо. Там я надеялся отдохнуть и съесть что-нибудь кроме плова и утки на вертеле.
На берегу видел несколько штук настоящих громадных орлов, терзавших затонувшего буйвола. Они даже не тронулись, хотя мы проехали всего в 10 или 15 саженях (примерно в 20 или 30 метрах. — Прим. редакции) от них.
Надо удивляться особенностям татар и их нерадению даже к своим интересам. Сколько раз приходилось быть свидетелем такой сцены. Приводят пастухи стадо буйволов или баранов на водопой. Берег топкий, скотина вязнет, а зачастую так погрузится в ил, что не может вылезть.
Пастух потянет за хвост, — нейдет, тогда он сядет на берегу и кричит, что есть мочи. Если услышат из деревни и придут, то вытащат быка, а то так проедешь полверсты и больше, а пастух все кричит. Пропасть такой падали встречалось по берегам и везде масса орлов, воронов и других хищников, а ночью их сменяют волки и шакалы.
Отдых для тела и души
В этот неприятный день так и не удалось добраться до Агзебира и пришлось ночевать в отвратительной мазанке. Ветер проходил сквозь стены, не было ни одеял, ни подушек, а завернувшись просто в бурку с головою, приходилось покориться участи и спать чуть не на голой земле. Стакан водки и чай согрели нас, а утки на вертеле насытили. Вой шакалов и ветра составили отличный концерт, под звуки которого еще не скоро можно было успокоиться.
Поднялись мы очень рано, сильно продрогнув, и несмотря на отвратительную погоду отправились дальше, чтобы скорее добраться до Агзебира. Часам к двенадцати мы добрались до него и здесь наконец нашли нечто напоминающее европейский комфорт. Лосина, севрюга и шипы (рыбы из семейства осетровых. — Прим. редакции), нечто среднее между севрюгой и стерлядью, составили отличный обед.
Погода прояснилась, и хозяин мне предложил пойти на озеро, пострелять гусей и уток. В высокую воду Кура, разливаясь, образует много озер, поросших густым камышом. Здесь-то и находится пристанище водных пернатых. Далеко не доходя до озера, слышен был стон от массы птиц.
Когда мы подкрались возможно ближе и раздвинули камыши, нам представилась оригинальная картина. Все открытое водное пространство чернело от массы уток. Несколько больших стад гусей выделялись своей величиною и серым цветом. Громадные пеликаны, с отдувшимися мешками, величественно плавали. Цапли расхаживали по мелким местам или стояли на одной ноге, завернув голову под крыло. Масса чаек носились в воздухе и производили наибольший шум.
Полюбовавшись вдоволь этой картиной, мы сделали четыре выстрела по головам ближайшего стада гусей. Страшный шум от тысячи крыльев и голосов не позволил увидеть результат наших выстрелов. Но недолго летали утиные и прочие стаи; скоро все опять собрались и уселись на воду, хотя уже вне выстрела. Три гуся лежало на месте, а два с перебитыми крыльями удирали в камыши, где, конечно, мы их не нашли.
ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.
Г. Л., 1884 г.
