Есть чудесная пора в природе — начало осени. После буйного летнего раздолья природа, наконец, присмирела, наслаждаясь солнечными деньками, сквозь ласковое тепло которых уже явно чувствовалась осенняя прохлада.
И свет, не яркий и слепящий, как в знойный полдень летнего дня, а мягкий золотистый, какой бывает только в начале сентября… Вот и наступила заветная пора бабьего лета — коротко отпущенный срок природой.
Хрустальная голубизна небесного свода над головой уже начала мутиться на горизонте той белесоватой мутью, которая предполагала длительное осеннее ненастье. Природа, словно усталый путник, нерешительно стояла в конце хорошо набитой за лето дороги, боясь ступить на другую, слякотную осеннюю тропу.
Тихо, безоблачно, безветренно. Стоят безмолвные леса по берегам реки. Высокие пихты и ели тянутся остроконечными вершинами к голубому небу. Замерший осинник, отягощенный перезревшей темно-зеленой листвой, зачарованно смотрится в застывшие речные воды.
Обь, такая бурная в осеннюю непогоду и в летние грозовые часы, когда ее поверхность словно вскипает от беснующихся волн, покрытых белой пеной, и ветер, срывая ее с гребней, заполняет воздух водяной пылью, тут словно уснула под глянцево-шелковой поверхностью. Только мощное течение угадывается под этой лакированной поверхностью. Да в темных омутах под крутоярами медленно кружат опавшие первые листья. В золотистом воздухе, посверкивая в солнечных лучах, плывут серебристые нити тончайших паутинок со своими пассажирами — паучками-путешественниками. Едва заметный ветерок плавно несет их над речными просторами, над песчаными косами, заросшими молодой тальниковой порослью. Косы далеко врезаются в реку, словно стараются перегородить ее, и, не справившись с непосильной работой, нехотя отступают назад глубокими заливами, очерчивая берег темной полоской мокрого песка и сероватого ила. По нему, копаясь в илу клювами-шильцами, бегают тонконогие кулички. Они уже сбились в небольшие стайки, готовые к отлету. Тут же бродят серые вороны, деловито обследуя каждый сантиметр сырого берега.
Нет-нет да протарахтит подвесным мотором рыбацкая лодка, распустив пенные усы. Дошедшая до берегов волна лениво наползает на песок, отпугивая голубовато-серых куличков. Они, быстро-быстро перебирая тонкими ножками, то догоняют отступающую волну, то также быстро убегают от нее. Вороны, тяжело махая крыльями, поднимаются в воздух и, рассевшись на ближайших деревьях, недовольно каркая, провожают взглядом убегающую за поворот лодку. Только стайка уток-чирков, укрывшаяся в глубине заливчика, беззаботно качается на пробежавших волнах.
И снова тишина, и снова зеркальная гладь речной поверхности. В застывшем воздухе, совсем низко над вершинами деревьев, медленно пролетает орлан-белохвост. Тяжелая птица, распустив громадные крылья, неслышно скользит вдоль береговой линии. Любитель снулой рыбы, он тщательно обследует речную поверхность и береговую линию. Пролетев над песками и поравнявшись с крутояром, он взмахнул несколько раз крыльями и, сделав горку, уселся на вершину высокой осины, застыв на ней столбиком. И то правда: летать гораздо труднее, чем сидеть на высоком дереве; далеко видать кругом. Ничто не спрячется от острого орлиного глаза. Да его младший собрат черный коршун кружит высоко в голубом небе.
Только нежные ромашки беззаботно распустили свои белые венчики. Зацепившись корнями за сыпучий песок, они беззаботно взирают на мир оранжевыми глазками, давая приют мохнатым шмелям. Басовито гудя, они деловито перелетают с цветка на цветок, собирая последний для них в этом сезоне сладкий нектар.
Засмотревшись в прозрачные обские воды, лес стыдливо прячет первые желтые листья. Около воды, на берегу, деревья сопротивляются, осень только-только начала золотить первые листья, а в глубине леса уже заполыхали багровым цветом кусты черемушника, засверкали золотом пушистые венчики березового подроста. Вот-вот пожалует в гости и сама хозяйка — осень. И посереет небо, и потемнеют воды на Оби; облетит лист на деревьях, устилая золотистым ковром сырую землю…
Валентин Решетько, г. Томск
