В трех с небольшим верстах за Семеновской заставой по шоссе вблизи известного старинного зверинца на возвышенной и живописной местности раскинулись многоэтажные каменные постройки Измайловской военной богадельни. Хороший, уютный и теплый уголок для престарелых николаевских ветеранов. Кругом зданий, окруженных целым лесом столетних лип, привольно глядит светлая лазурь широкого пруда.
Горе-рыбаки
По берегам всегда можно застать с десяток древних старичков в военных шинелях, безмолвно сидящих над закинутыми удочками. Это горе-рыбаки. Сидят они всегда с самого раннего утра и до вечера, а улова не видят. Под стать рыбакам и снасти: лесы толстые, поплавки тяжелые, а крючки таковы, что и пеньку таскать можно.
Кого ни спроси, как ловля: «Плохо — не берет!». Один вам жалуется на только что будто бы им упущенного леща, причем всегда выразительно покажет руками. Другой, жалуясь на свой здоровенный крюк, вам его обломленный стержень.
Но, как бы там ни было, старики терпеливо сидят себе да посиживают, изредка выбрасывая со всего плеча тощую плотвичку, проводя таким образом свои последние деньки на чистом воздухе. Сидят они да хлебца подбрасывают: хлебом их начальство не обижает, а рыбка хорошо знает эти кормные места.
Чуть только стало смеркаться, старички тихо плетутся на свои койки, а вся доселе трусливая рыбка смело подходит к берегам и подбирает раскиданный доброхотами хлеб.
Вот на этом-то главным образом и основана ловля рыбы на Измайловском пруду. Мало где рыба так хорошо прикормлена и так хорошо берет в весенние теплые ночи.
Сам пруд представляет собою большое водохранилище, надо полагать, природное, ибо, несмотря на то что он содержится не особенно рачительно, тем не менее есть места, и притом весьма обширные, имеющие глубину от трех до 12 аршин (приблизительно от 2 до 8,5 метра. — Прим. редакции).
Измайловский пруд проточный, получает свои воды главным образом из впадающей в него речки Серебрянки, которая, к слову сказать, богата большими щуками и линями.
Стороны так называемого дровяного двора и лицевая богадельни, обращенной одним из фасов к зверинцу, составляют рукава пруда приблизительно шириною около 20 саженей (свыше 42 метров. — Прим. редакции). Они густо проросли водяными травами и кишат громадными линями; тут же вертится множество плотвы, а за ней приходит сюда прожорливая хищница — щука.
Самый пруд обращен в сторону села Измайлова; тут уже он на большом пространстве имеет значительную ширину — около ста саженей (свыше 210 метров. — Прим. редакции). Самая глубокая и широкая часть его находится с западной стороны, между нижнею плотиною, беседкой богадельни и плавучим мостом, соединяющим остров Измайловской богадельни с «материком» села Измайлова.
Здесь стоит вся крупная рыба, особенно в сильную летнюю жару, когда вода в местах мелких нагревается до теплоты щелока. Западный и южный берега пруда обрывисты, и здесь не далее двух-трех шагов начинается более чем саженная глубина.
Недорогие и хорошие снасти
Покончив внешнее описание пруда, перейду к ловле. Ловля, как и везде, начинается с ранней весны. Берега пруда только что оттаяли, вся середина еще покрыта плавучею массою льда, как начинается нерест щуки, причем окончившие нерест уже берут на удочку.
Не могу при этом не упомянуть об устройстве удочек, мною употребляемых. Я всегда ловлю здесь щук на сырцовые лесы, так как волосяные в здешних травянистых местах оказываются сравнительно с толщиной недостаточно крепкими. Бечевки же слишком тяжелы и, кроме того, в крепости еще более уступают шелковым лесам.
Всего пригоднее для этой цели шелк-сырец, известный в продаже под названием тройного крученого, желтого или белого цвета, причем первый кажется несколько крепче. Смотря по толщине нитей, я скручиваю свои лесы из двух, трех, шести, покрываю их прекрасным непромокаемым составом барона Черкасова, и крепкая, легкая непромокаемая, окрашенная зеленым цветом леса готова.
В магазинах такие лесы аршинов в 40 (28 метров. — Прим. редакции) стоят несколько рублей, тогда как приготовленные указанным способом стоят несколько копеек и вдобавок много надежнее заграничных, фабрикация которых в большом количестве и не может внушать к себе доверия. Кому не случалось покупать в наших магазинах залежавшиеся и подгнившие, даже пустые внутри лесы. Тем более не советую покупать крючки с заграничной привязкой, крайне ненадежной, а, как это ни скучно, всегда следует привязывать крючки самому.
При ловле щук на Измайловском пруду я никогда не употребляю обычных шестиков. Посудите сами: удобно ли московскому охотнику тащить на себе целый лес удилищ за несколько верст; наконец, при ловле без удилищ я имею возможность поставить гораздо большее количество снарядов, которые, однако, свободно укладываются в моей рыболовной сумке.
Да простят мне ярые охотники мою хищническую, основанную на количестве снарядов охоту. Право, при относительной бедности рыбы под Москвой это, пожалуй, простительно. Кому охота возвращаться домой с пустою кошелкой?!
При ловле без шестиков необходимы более тяжелые поплавки. Закинуть часто 50-аршинную (35-метровую. — Прим. редакции) лесу и притом же большею частью очень далеко от берега с легкими поплавками хотя и не невозможно, но по крайней мере весьма неудобно.
Я делаю поплавки из березового или ольхового дерева обыкновенной формы, то есть двух конусов, не менее трех вершков (свыше 13 сантиметров. — Прим. редакции), пропитываю их в несколько приемов в вареном льняном масле до тех пор, пока не образуется на них корка, делающая их непромокаемыми, затем окрашиваю их той или другой краской. Такие поплавки достаточно тяжелы, устойчивы и нелегко поддаются произволу живца, ветра и тяги лесы к берегу.
Кроме большого поплавка, на некотором расстоянии от него я употребляю еще маленький пробочный поплавок, свободно двигающийся по лесе; этот последний не дает лесе скручиваться, особенно когда она еще не обдержалась, а также при легком грузиле не дозволяет живцу запутывать лесу. Щучьи удочки я обыкновенно ставлю в рукавах пруда, сравнительно неглубоких и более травянистых, где хищники всего чаще охотятся за мелочью.
Перед забрасыванием живца, конечно, сперва разматывается и прикрепляется леса, часть отпущенная от поплавка с живцом легонько наматывается на нижнюю часть поплавка, живец слегка прижимается к поплавку и кидается в известное намеченное место. Намотанная нижняя часть лесы сматывается тяжестью и усилиями живца, и поплавок принимает свое вертикальное положение.
Говоря об уженье щук весною, я не могу не заметить о глубине отпуска живца. Многие утверждают, что мелочь весною ходит по дну, а потому хищники охотятся там предпочтительно. Следуя последнему правилу, то есть опуская живцов вблизи дна, я, однако, часто возвращался даже без поклевки, но, как только я стал опускать живца в полводы, даже на меньшую глубину, улов часто превосходил ожидания. Полагаю, что теплота весеннего солнца после зимней стужи не одного человека манит к себе поближе.
Поставуши на поверхности
В описанном мною способе ловли, конечно, лодка не нужна, но если таковая находится в распоряжении, то нельзя упустить из вида двух других способов, которые с успехом практиковались мною в Измайлове.
Первый — известная поставуша, видоизмененная следующим образом: пробковая кора разрезается на квадраты вершка по три в стороне; в видах экономии я не вырезаю кружков, которых выходит гораздо меньше, но которые нисколько не удобнее. Кругом квадрата я вырезаю более или менее глубокий желоб, смотря по шнурку. Для большего удобства смытывания лески желоб по углам вырезывается глубже. Обыкновенно в поставуши вставляется довольно толстая и высокая палочка, куда защемляется шнур.
Такое приспособление я нахожу неудобным, во-первых, потому, что такая палочка при своей длине и вследствие движения живца делает поставушу неустойчивою, во-вторых, при движении самой поставуши на воде вырывается из нее с трудом, наконец, в-третьих, потому что поставуша в этом случае поддается движению самого слабого ветра; палочка заменяет собою парус, а потому часто живца, поставленного на видном и чистом месте с соответственным отпуском, уносит на мель и тем дает возможность ему укрыться от хищника.
Моя поставуша при своей, если можно выразиться, экономической форме имеет в середине два провернутых шилом отверстия, в которые из-под низу вставляется обыкновенная женская головная шпилька; эта последняя заменяет собою палочку и расщеп. Между двумя прутиками шпильки пропускается отпущенный на известную глубину конец шнура, ближайший к живцу. Чтоб шнур от усилия живца не сматывался, в один из углов поставуши втыкается обыкновенная булавка.
Конечно, раз поставуша опрокинута, шнур, ничем не задерживаемый и не защемленный, беспрепятственно разматывается. Главное достоинство поставуши заключается в том, что, как бы ни была велика попавшаяся рыба, она, двигая ее за собой, никак не может оборвать шнурок, чего, конечно, нельзя сказать о рогульках, на которых в отсутствие рыбака рыба часто рвет лесы и ломает крючки.
Кстати, о рогульках. Я также делаю в них маленькое видоизменение, а именно вместо зарубки, на которую навязывается петлею шнурок, прожигаю в верхнем конце рогульки дырочку сквозь сердцевину и пропускаю в нее шнурок. Для того, чтобы рогулька не съезжала, налепляю на последнюю небольшой кусок свинца. Способ этот я нахожу лучшим ввиду того, что леса на всякой привязке, образующей собою петлю, скорее рвется, особенно при резком ударе.
Описанный способ ловли на поставушу представляет только одно неудобство — она часто утаскивается рыбою на большое расстояние в траву, где и окрашенная поставуша не сразу заметна. Советую всегда искать в местах тихих и неглубоких, редко и по большей части только крупные щуки утаскивают ее на глубь.
К числу неподвижных снарядов, которые употреблял я в Измайлове, относятся рогульки на тычках. Смотря по глубиной воды, вырезаются более или менее длинные, не толстые, хотя бы и несколько изогнутые, но прочные удилища, удилища эти втыкаются в дно в наклонном положении, разумеется, с лодки, и к ним прикрепляется леса с рогулькой.
В других местностях, где мне приходилось жить круглый год, я еще по льду вколачивал с помощью топора толстые колья, к которым уже весною во время ловли привязывал снаряды на коротеньких можжевеловых шестиках, последние гораздо удобнее, ибо с лодки ставить тыки гораздо труднее, да и рыба ко вторым лучше привыкает…
Подвижная приманка
В Измайлове особенно весною в живцах никогда не бывает недостатка. В других же местностях, хотя щука и хорошо берет, живцов своевременно не достанешь. Московские охотники-рыболовы обыкновенно запасаются живцами из Москвы, покупая в живорыбном ряду или на Лубянской площади измеренных живцов по дорогой цене.
Лицам, желающим достать помимо купли крепких и сильных живцов, советую обратиться к прудам против Лефортовской части, где удочкою и на хлеб во всякое время дня можно наловить карасей сколько угодно. Если кто поленится или не будет располагать временем, то всегда можно купить по самой дешевой цене там же у содержателя лодок или даже у мальчишек, которых там всегда большое изобилие.
Пруды эти известны не всем московским рыбакам, но, когда все прошлое лето мне не пришлось ездить за город, я всегда вечерком налавливал на хорошее жаркое.
Вопреки мнению некоторых охотников, что щука неохотно берет на карася, я не могу с этим согласиться. Не упоминая уже об известной пословице, я убедился, что щука ими не только не брезгует, но часто предпочитает другой рыбе. Запасшись в Лефортовских прудах карасями, я ходил пешком верст по пяти и более, неся карасей в небольшом жестяном кувшине без перемены воды, и приносил их к месту совершенно бодрыми. Все остальные живцы с трудом или вовсе не переносят дальней дороги, исключая, пожалуй, вьюнов да маленьких карпий, которыми трудно раздобыться.
Щука в Измайлове берет исключительно днем от пяти до десяти утра и от двух до пяти вечера. Одновременно со щукой задолго до метания икры начинает брать проголодавшийся линь.
Весна в Измайлове — единственное время года, когда рыболовные сутки равны 24 часам. Днем до шести часов берет прекрасно щука; как только начнет смеркаться, в тех же рукавах пруда начинает брать линь, да еще какой! Редкую ночь не поймаешь несколько двух-, трехфунтовых (0,8—1,2 кг. — Прим. редакции), а часто нарываются и много крупнее. Рассказывали за достоверное, что одним из служащих в богадельне был пойман линь в 12 фунтов (свыше 4,9 килограмма — Прим. редакции). За верность не ручаюсь, но слышал не от хвастуна.
В темноте
Мало я встречал охотников, которые ловили бы ночью на поплавки. Большинство знает о том, что рыба ночью берет смелее и лучше, но, ссылаясь на темноту, уходят перед самым клевом домой. Я придумал и практикую уже три года с большим успехом следующее самое простое приспособление: на легонькие, едва заметные на воде днем поплавки из коры я с наступлением сумерек надеваю на верхнее концы заранее приготовленные, окрашенные черною масляною краскою тоненькие кружечки из пробки диаметром несколько более одного дюйма.
Всякая рыба ночью берет смелее, и эта лишняя тяжесть без прибавления свинцового груза не имеет никакого значения, да и кто не согласится, что рыба более ощущает и боится грузила, нежели поплавка, который, двигаясь по поверхности, представляет значительно меньшее сопротивление рыбе, нежели несомое ею на себе грузило.
По низу воды в лежачем положении, не говоря уже про лунную ночь, рыбаку вполне хорошо видны эти кружочки, дорисовывающиеся на более светлом фоне воды черными точками, особенно если поплавки закинуты в равномерном и недальнем расстоянии друг от друга — например, не далее полуторы четверти (около 27 сантиметров. — Прим. редакции).
Всякое нарушение симметрии вполне заметно глазу рыбака. Конечно, при помянутой ловле следует соблюдать возможную тишину, а рыба всегда подойдет ночью под самый берег. Не мешает около поплавков перед вечером побросать немного жеваного черного и еще лучше пригорклого хлеба.
В пруде водится оригинальный враг прикормки. Лишь только настанет ночь, как ваши поплавки без видимой причины начинают покачиваться. Сначала я полагал, что это толкает подбирающая хлеб рыба, но вскоре убедился, вытащивши одного врага на берег, что это никто другой, как водяные крысы. По моим наблюдениям, рыба, однако, их вовсе не боится.
Время леща
В средних числах мая-месяца щука и линь перестают брать, последний, впрочем, иногда и ловится, но уже очень редко и то больше мелкий вперемежку с окунем. Но потеря эта немедленно вознаграждается, так как около этого же времени кончает нерест и вскоре начинает брать лещ.
Подлещик в горячую пору клева берет везде и целый день на мелкого навозного червя и на хлеб. Лещ же, как во время нереста, так и после, берет исключительно ночью между десятью и двенадцатью часами и от одного до двух часов утра. Любимым ночным местопребыванием лещей служат места пруда по обеим сторонам беседки и, как мною было замечено, с начала нереста, правее последней на относительно мелкой воде, а позже — левее, около обрывистых и глубоких берегов. Всего чаще самые крупные экземпляры попадались на самой глуби, хотя и вблизи берега.
Лещей в Измайловском пруду советую ловить на шестики, состоящие не более как из двух колен, длинные лесы также не нужны. Лещ так же, как и линь, ночью подходит к самому берегу, и часто ночью видишь их плавающими по самой поверхности воды. Если вы не имеете обыкновения держать шестик в руках, то советую втыкать удилище или удилища около себя, иначе даже при большой внимательности вдруг совершенно неожиданно для вас шестик с быстротою стрелы ныряет в воду.
Конечно, еще не все пропало, но во всяком случае вы до утра лишены удочки, а нередко теряете и добычу. Втыкая шестики, вы смело можете даже прозевать поклевку: поплавок скроется в воде, но сильное лясканье шестика разбудит, если вы даже заснули, и даст знать, что лещ уже на крючке. Ночью лещ берет чрезвычайно верно и почти всегда сам себя подсекает.
До чего сильно и смело берет ночью лещ, можно судить из того, что иногда вы слышите в руке резкий звук наподобие щелчка ртом — это взял с силою лещ и кружочком вашего ночного поплавка хлопнул по воде. Присутствие вблизи леща можно слышать по характерному чавканью, которое он издает ртом. Многие говорят, что лещ в это время сосет верхние молодые побеги травы.
Лещей я обыкновенно ловлю на три удочки, которые ставлю как можно ближе к берегу — так, чтобы поплавки лежали как можно симметричнее. Лесы употребляю шелковые, пропитанные непромокаемым составом, самые тоненькие, едва выдерживающие мертвый вес рыбы. Сачок здесь положительно необходим. Хоть и смирен подведенный к берегу лещ, хоть и лежит он плашмя, как доска, около ваших ног, но попробуйте взять его под жабры, так он так махнет своим широким телом, что вы только его и видели.
Другое дело — язь, которых мне много привелось ловить с лодки на Оке (в Каширском уезде, близ фабрики Карякина). В воде он куда как боек, но только заставил его выставить голову из воды, можно брать его прямо под жабры, и он очнется только в лодке. Кажется, он как будто робеет, трусит. Жабры язя вдобавок шире, чем у леща, а потому за них удобнее брать.
Лещи в Измайловском пруду достигают большой величины: при мне был пойман лещ в 12 фунтов неким Бакуновым, сыном одного из презреваемых старых николаевских унтеров. Самому мне случалось ловить вершков по шести шириною (26,7 сантиметра. — Прим. редакции). Крупный лещ так же, как и линь, хорошо берет на глисту, первый, кроме того, иногда и очень крупный, — на хлеб величиною с лесной орех. Вообще ловля лещей в Измайлове не оставляет желать лучшего.
Полосатый разбойник и устройство самоловки
Одновременно с лещом начинает брать окунь. С весны он хорошо берет на живца, особенно на малька, но последнего очень трудно достать В июне-месяце, когда линяет рак, окунь прекрасно берет на шейку.
Хвастаться особенно большим количеством окуней в Измайлове нельзя, но можно похвалиться величиною, которой достигает окунь: иногда приходилось ловить совершенно горбатых, почти круглых великанов фунта по четыре (свыше 1,6 килограмма. — Прим. редакции). Любимое местопребывание окуня — вблизи купален и у наплавного моста; с последнего его очень удобно ловить на блесну.
Немаловажным представителем Измайловских вод служит также голавль. Эта рыба ведет здесь вполне ночной образ жизни и если когда и показывается на поверхности, то незаметно, чтобы она выплывала для охоты. С весны голавль берет хорошо на угря или сальника, но, к сожалению, часто срывает последнего, толстую кожицу которого с трудом просекает крючок…
Не так давно я имел приятный случай познакомиться с одним почтенным московским любителем рыбной ловли. Он был настолько любезен, что подарил мне три экземпляра изобретенных им самоловок. Бесспорно, они могут быть приложены к делу, но мне думается, что они несколько жидковаты, почему пружины должны скоро ослабнуть.
Я полагаю, что помянутая самоловка, покрепче сделанная, очень хороша для ловли на донную, если взять одну часть с пружинкой и несколько ее видоизменить, как это представлено на рисунке: ab — металлическое основание, имеющее в переднем конце шпенек, c и b — пружина в настороженном виде, h — колечко, прикрепленное к пружинному прутику и настороженное, вращающееся свободно в отверстие прутика, g — гвоздь, который вкладывается в отверстие воткнутой в землю палки, I — леса, пущенная на слаби — для того, чтобы рыба, взявши приманку, могла успеть хорошо забрать до того момента, когда колечко будет сдернуто лесою со шпенька. Такие самоловки особенно удобны при ловле голавлей и окуней.
Лишь только наступили летние жары, зацвела вода и со дна поднялась вся водяная растительность, как настает плохое время для рыбака. Сытой рыбе уже редко приходит охота хватать насадку, изредка разве еще все еще жадный голавль сделает честь вашей раковой насадке. А осень в Измайловском пруду, кроме порядочного клева окуней и щук, ничего не представляет.
Н. Ф. Терюхин, г. Москва, март 1882 года. Рисунок автора
